Альбом для марок - Андрей Яковлевич Сергеев

в детский сад, где Лялькина мать была за врача, и каждый раз сворачивала в наш переулок. Я ее поджидал, и мы говорили, не могли наговориться о всяком – от Розы Каганович до прочитанного. Однажды приложились сухими губами.

В августе ее увезли в Винницу, и я от нечего делать приударил за Лялькой – удачно. Тут ход конем сделал давно приглядывавшийся к нам дачник Фелька, сын чекиста-дзержинца. Дзержинец хвастал, что по профессиональной необходимости выкуривает сто штук в день и что белополяки у него на спине вырезали БОЛЬШЕВИК. Хоть бы сообразил, что мы каждый день на речке видим его гладкую жирную спину.

Фелька подбил отвергнутых Шурку и Женьку дать мне ума, чтобы опозорить фаворита и самому занять его место. Шурка условным посвистом вызвал меня и, прячась за елочками, раскрыл заговор. К вечеру за мной зашел подтянутый Фелька. Меня привели на свалку над речкой – там летом сорок первого валялись измазанные говном красивые царские облигации.

– Ты что, Женино место занять хочешь? – прошепелявил Фелька.

Я покобенился и, как было условлено, стукнул Женьку в рожу. Женька ушел из-под рук и словно сквозь землю провалился. А Фелька, размазывая красные сопли, орал с безопасного расстояния Шурке любимое отцово:

– Предатель!

При Ляльке остались мы с Шуркой. Глазевшие на нас садолазы теперь возбужденно орали:

– Андрей, держи хуй бодрей!

Взбешенный Шурка въехал на велосипеде в калитку и обрушил на нас с Лялькой не последний небоскреб. Я дал ему по физиономии. Пока он слезал с велосипеда, я наставил ему фонарей. Когда мама стала хватать меня за руки, фонарей наставил мне он.

Вражда прошла с синяками.

Таково было третье и последнее, я бы сказал, сюжетное событие за годы моей семилетки.

1981–91

новая жизнь

Весной сорок седьмого утром я вышел из дому и по Первой Мещанской двинул пешком к центру: школа была во вторую смену.

Еще с войны, из старого Пионера о всемирной выставке тридцать девятого года, я знал, что за время, пока в Нью-Йорке возводили один небоскреб, в Москве отстроили целую улицу, и какую – улицу Горького. Может быть, в Нью-Йорке возвели всего один небоскреб, у нас – все это видели – благоустроилось и изукрасилось несколько главных улиц. Первая Мещанская считалась (кем? чем?) второй по великолепию после Горького. За десять лет от Колхозной площади до Ржевского вокзала построили заново и перестроили под пять – семь этажей ровно шестнадцать домов: перестроенных – пять, скромных первой половины тридцатых годов – три, престижных сталинских, то есть современных небоскребу и улице Горького – восемь. Между ними стояли особняки и множество деревянных домов – все обшарпанные.

Я шел к центру по правому тротуару, и вот что проходило мимо:

Левая сторона

На углу ветхие домики. Дореволюционный дом с барельефами, надстроены два барачные этажа.

Правая сторона

На углу ветхие домики.

Дом, как наш на Капельском,

с барельефами. Сюда мама

Особняки.

Дворец восемнадцатого века с классическим портиком, правое крыло откушено махиной года сорокового. В махине – Когиз, там папа купил мне предвоенный альбом для иностранных марок. Рядом с Когизом позднее – магазин Казахстан с алмаатинским апортом. Говорят, в этом доме живет Ботвинник.

Мясо. Булочная. Здесь мама покупала мне микояновские котлеты.

СЕРЕДИНКА. ТРАМВАЙ ПОПЕРЕК УЛИЦЫ.

Восьмиэтажное армяно-венецианское палаццо с лоджиями – стиль ВСХВ.

Ветхие домики. Попозже здесь будет высокий дом с метро Ботанический сад. Ветхие домики, палатки. Готический особняк; красивая мемориальная доска – многие останавливаются:

В ЭТОМ ДОМЕ ТВОРЧЕСКИ РАБОТАЛ И УМЕР ВАЛЕРИЙ БРЮСОВ ПОЭТ ИСТОРИК УЧЕНЫЙ ЧЛЕН ВКП/б/

1873–1924

Ветхие домики, за ними – мой любимый ботанический сад.

водила меня к зубной врачихе. После войны пристроено в тон правое крыло.

Большой серый дом – начат, похоже, в двадцатых, закончен в середине тридцатых.

Очень высокий узкий четырехэтажный дом с верандой и готической крышей. Ветхие домики. Особняк с кариатидами.

Аптека с часами на углу – районное место свиданий.

СПРАВА ВИДЕН ФИЛИППМИТРОПОЛИТ

Ветхие домики.

Телефон-автомат – дюжина будок в тепле. Отсюда мы шухарили. Большой бесформенный старый дом. Здесь живет моя учительница английского Ирина Антоновна и в одной квартире с ней – Танька.

Отступя от улицы, за решеткой особняк модерн: тубдиспансер.

Ветхие домики.

УЛИЦА ДУРОВА (если пойти по ней, направо на Второй Мещанской живет Вадя Черепов, налево на Третьей Мещанской – 254-я школа, напротив Четвертой Мещанской – мечеть, я к ней ни разу не приближался).

ГРОХОЛЬСКИЙ ПЕРЕУЛОК

(в нем кинотеатр Перекоп и живет Дима Жданов).

Старый трехэтажный дом. Огромным стеклом на улицу, с меандрами и грифонами – греческое посольство. Перед ним часто стоят несчастные черные люди.

Особняки – рюс, неоклассический, какой-то еще.

Баженовский монументальный этаж на пьедестале низкого первого этажа. Декор конца прошлого века.

Очаровательный ампирный особнячок с нимфой.

Просыревшие номера, коридорная система. Здесь живет монетчик Володька. Ателье мод, парикмахерская – необычно высокая крыша и фасад во двор, то есть лицом к снесенной Сухаревой башне, – испакощенный дворец фельдмаршала и чернокнижника Якова Вилимовича Брюса. Старые дома, магазины.

На углу – книжный, в нем всегда советские марки: челюскинцы, спартакиада, первые три номера воздушной консульской почты; одна монгольская серия и надоевшая нескончаемая тувинка.

Пять этажей с эклектикой – бывшая мамина гимназия Самгиной.

Нестарая церковь, превращенная в трансформаторную будку, смахивает на что-то мусульманское.

Высокая тяжелая коробка с маленькими окнами.

Школа для слепых.

Ветхие домики.

Три дома разного времени, соединенные и надстроенные с жолтовским украшениями: MCMXXXIX и размалеванная лоджия на несколько этажей с тростинками безордерных колонн. Особняк Перлова – главный до тех пор, пока он – или другой Перлов – не отгрохал себе пагоду на Мясницкой. На втором этаже – люксембургская миссия. Столовая. Это в ее дверях меню я принял за меняю комнату.

Кариатиды – Коненков студентом изваял их за сто рублей.

Угловой дом с продмагом. В семнадцатом здесь заседал совет и ревком. Годами пятьюдесятью раньше в квартире окнами на грязный двор Нечаев подговорил убить студента Иванова.

САДОВОЕ КОЛЬЦО. КОЛХОЗНАЯ ПЛОЩАДЬ. СУХАРЕВОЙ БАШНИ И СУХАРЕВКИ Я НЕ ЗАСТАЛ. Направо – кинотеатр Форум.

СРЕТЕНКА – бывший московский чайнатаун. До тридцатых в сретенских переулках были китайские прачечные и трущобы. Отсюда ходил в семилетку последний китаец Булеков, сын циркача. Сретенка – продолжение Первой Мещанской к центру.

Двухэтажный Миляев – Карташев, Дзержинский универмаг. За Миляевым – Карташевым – Панкратьевский переулок. Говорят, в старой Москве – главное место торговли монетами. Почти все дома на Сретенке старые, большие и небольшие, почти