Любовь с чистого листа - Кейт Клейборн

и тут же понимаю, что не хочу обсуждать это «довольно», тем более, когда могу занять рот другими вещами. — Ах, забудь, — торопливо произношу я. — Мне все про тебя интересно.

Рид прижимает меня к стене рядом с дверью, держа руками за талию и жадно целуя в губы. Мы долго стоим в таком положении, достаточно, чтобы я сняла с него куртку, чтобы он снял куртку с меня, чтобы мы сняли обувь, откинув ее подальше.

— Мэг, — произносит он хрипло. Я вдруг понимаю, что руками сжала его длинные руки, чтобы не упасть, пока мы поглощаем друг друга, и впервые ощутила грубую неровную текстуру его кожи.

— Ой, — восклицаю я, убирая руки. — Прости.

— Нет. — Он мягко сжимает мои ладони. — Трогай меня, где хочешь.

— Это больно?

Он мотает головой.

— Сейчас нет. — Наклоняется, дышит мне в шею. — Сейчас мне нигде не больно. Я хотел спросить, пойдешь ли ты со мной…

— Да. В спальню. Я пойду с тобой туда.

Он отстраняется и смотрит на меня, на лице у него появляется фирменный изгиб. В этот раз я касаюсь пальцем его изогнутой линии, которую позже обязательно, обязательно нарисую.

— Стараюсь быть, как ты, — выдыхаю я, убирая палец, чтобы губами прижаться к изгибу, самой изогнуться всем телом, стать той же изогнутой линией. — Говорить прямо.

— Мне это нравится. — Он отрывает меня от стены. Затем обхватывает за талию, поднимает и несет в спальню, не отрываясь от поцелуя.

И сначала… ох, сначала мне это тоже нравится. Нравится почти до безумия. Я не обращаю внимания на обстановку его спальни — мои глаза целиком и полностью поглощены его телом, с которого я постепенно снимаю одежду: плоский, рельефный пресс — великолепная лестница силы, ведущая к раю гладкой широкой груди, кажущейся еще шире от развитых плаванием мышц спины. Я кладу руки ему на плечи, прикосновение к коже вызывает электрическое покалывание в кончиках пальцев. Дыхание Рида рвется и учащается, когда я тянусь к его шее и целую пахнущую мылом и свежестью кожу. Я настолько пряма, что едва сдерживаюсь, пятясь на кровать и притягивая его к себе, почти не останавливаясь — только чтобы он снял с меня платье через голову, — возмущаясь тем, что приходится прервать поцелуй, и утешаясь только его руками, блуждающими по моей обнаженной коже: талии, ребрам, лопаткам. Я расстегиваю бюстгальтер и ложусь на спину в наслаждении от реакции Рида, который отчаянно, благоговейно шепчет:

— Боже мой.

Мы почти без одежды, он сверху, я ритмично двигаю бедрами, потираясь о его твердый, длинный член под бельем, — и вдруг на меня накатывает тревога, помеха новообретенной прямоте, неловко сбивающая ритм, заминка, которую, я надеюсь, он не заметит. Мне хорошо с ним, как не было ни с кем и никогда. Мне нравится его жар, нежные поцелуи, но крепкие руки.

Все началось хорошо, но затем я…

— Мэг, — нежно шепчет Рид мне на ухо. — ты хочешь остановиться?

— Нет! — слишком громко произношу я, невольно схватив его за бедра, зажмурив глаза в страхе новой ссоры.

— Я хочу продолжить, — говорю я уже мягче, водя носом по линии его челюсти. Он стонет от удовольствия, прижавшись ко мне губами, и этот звук возвращает мне ритм, я снова двигаю бедрами. Но Рид отстраняется от меня, приподнявшись на руки.

— Мы можем замедлиться.

Без его жара мне хочется скулить, но я не успеваю издать ни звука, как он отрывает руку от кровати сбоку от моей головы и медленно, осторожно проводит пальцами вниз по центру моей груди, там где под кожей трепещет сердце.

— Ты нервничаешь.

Я смотрю на него, затем вновь закрываю глаза, чувствую, как заботливо и терпеливо он гладит меня пальцами. Конечно же он понял. Он понимает любой шифр, любой знак моего тела.

— Неправда.

— Не обманывай меня, — говорит он. Я открываю глаза и смотрю на его загадочное лицо: решительное, но терпеливое.

«Он защитит тебя, — напоминаю я самой себе. — Это опыт. Вот что значит остаться».

— Мне сложно, — говорю я и обхватываю его за талию, проходясь пальцами по широким спинным мышцам, будто рисую тревожные бессмысленные круги на чистом холсте мускулов. — То есть… у меня не всегда получается достичь финиша. Кончить. — В своей жизни я осмелилась рассказать об этом только двум парням. Впервые — своему школьному бойфренду после нашего третьего секса, и закончилось это мучительным разговором, состоявшим по большей части из его нетерпеливых вопросов вроде: «Что я делаю не так?» Как будто я ему диаграмму нарисовать должна, хотя у самой сексуального опыта даже на знание азов не хватало. В конце концов я впала в отчаяние от своей неспособности подобрать слова и его мрачных, сухих ответов, так что перестала даже надеяться на то, чтобы кончить, с ним и со всеми после него заодно.

Со вторым парнем я встречалась пару лет назад. На всех наших свиданиях он был милым, добрым, внимательным, а когда я призналась, он с абсолютно незаслуженной, самоуверенной ухмылкой ответил: «Это потому, что ты не спала со мной, детка».

Я отправила Сибби наш сигнал тревоги на случай плохого свидания, и три минуты спустя она позвонила мне, притворяясь, что попала в беду и без меня ей не обойтись.

Больше мы с тем парнем не встречались.

Но Рид… поначалу он не произносит ни слова. Только ставит руку обратно на матрас и склоняется за очередным поцелуем. Упавшая прядь его волос приятно щекочет мне лоб, нежно и успокаивающе.

— Хорошо, — просто говорит он между поцелуями. Мы снова забываемся, и ко мне возвращается ощущение собственного тела. Я думаю лишь о том, как приятно чувствовать его теплую кожу и что эти широкие плечи подобны надежному укрытию.

— Тебе нравится то, что мы сейчас делаем? — шепчет он, целуя уголок моего рта, подбородок, шею под ухом.

Я издаю звук, который, надеюсь, звучит как «Ммм-хммм».

— Скажи, что тебе нравится. — Так же прямо, прямо, прямо.

— Нравится, что ты сверху. И как целуешь меня. Как постепенно ты все делаешь, в парке тоже.

Он снова делает это — снова