Последний присяжный - Джон Гришем

— У вас красивый галстук.

— Спасибо.

Мой усовершенствованный гардероб никого не радовал так, как мисс Калли. Негры любят хорошо одеваться и очень восприимчивы к веяниям моды, как-то объяснила она мне. Мисс Калли по-прежнему называла своих соплеменников «неграми».

На заре борьбы за гражданские права, в свете многочисленных сложных проблем, которые она поставила перед обществом, никто не знал, как следует называть черных. Люди постарше и обладающие чувством собственного достоинства, такие как мисс Калли, предпочитали, чтобы их называли «неграми». Ступенькой ниже их на социальной лестнице стояли «цветные».

Хоть я никогда не слышал, чтобы это слово употребляла мисс Калли, но нередко черные, принадлежащие к верхнему слою, называли тех, кто принадлежал к нижнему, «ниггерами».

Я пока не постиг всех этих тонкостей, поэтому придерживался наиболее безопасного — «черные». У тех, кто жил по мою сторону железной дороги, существовал отдельный словарь для описания чернокожих; приятных слов в этом словаре было кот наплакал.

В тот момент в заведении Клода я был единственным человеком с белой кожей, но это никого не смущало.

— Чт-вы-вс-буд-те-сть? — крикнул из-за стойки Клод. На выставленной у входа доске были обещаны: чили по-техасски, жареные цыплята и свиные отбивные. Мисс Калли не сомневалась, что цыплята и отбивные окажутся не заслуживающими похвалы, поэтому мы оба заказали чили.

Я получил отчет о состоянии сада-огорода. Всходы поздних овощей особенно удались. Они с Исавом готовились к посевной. «Альманах фермера» предрекал умеренно жаркое лето со средним количеством осадков — впрочем, он каждый год предрекал такую погоду, — и мисс Калли волновалась о том, чтобы можно было обедать на веранде, как положено. Я начал свои расспросы с Альберто, старшего, а полчаса спустя она закончила свой рассказ младшим, Сэмом. Он опять обретался в Милуоки, у Роберто, работал и учился по вечерам. У всех детей и внуков все было в порядке.

Ей хотелось поговорить о «бедном мистере Хенке Хатене». Мисс Калли хорошо запомнила его во время процесса, хотя он и не обращался непосредственно к жюри. Я сообщил ей последние новости: он живет теперь в комнате с мягкой обивкой, и там ему предстоит оставаться еще долго.

Ресторан быстро заполнялся посетителями. Клод со стопками наполненных едой тарелок обходил столы и говорил:

— Поели? Вам пора.

Мисс Калли сделала вид, будто обиделась, но Клод всегда славился тем, что торопил клиентов освобождать столики, как только они закончат есть. По пятницам, когда немногочисленные белые рисковали зайти к нему на барбекю, а свободных мест не было, он совал под нос посетителям часы и громко предупреждал:

— У вас двадцать минут.

Мисс Калли притворялась, будто ей не нравится все: сама идея, ресторан, дешевые скатерти, еда, Клод, цены, множество людей... Но это был своего рода спектакль. Втайне она ликовала: ее пригласил на обед хорошо одетый молодой белый мужчина. Никому из ее подруг не выпадала такая честь.

Когда я аккуратно извлекал ее из машины по возвращении в Нижний город, она достала из сумочки маленький листок бумаги. На этой неделе у нас оказалось всего две опечатки; странно, но обе обнаружились в разделе объявлений, которым ведала Маргарет.

Я проводил мисс Калли до дома.

— Это было недурно, вы не согласны? — спросил я.

— Мне очень понравилось. Спасибо. Придете в следующий четверг? — Она задавала этот вопрос каждую неделю. Ответ тоже был неизменным.

Глава 27

Четвертого июля в полдень термометр показывал сто один градус[14], а влажность и вовсе была невыносимой. Парад возглавлял мэр города, который еще не объявил о намерении куда-либо баллотироваться. Местные выборы и выборы на уровне штата предстояли в 1971 году. Президентская гонка — в 1972-м. Выборы в судебные органы — в 1973-м. Муниципальные — в 1974-м. Голосовать жители штата Миссисипи обожают почти так же, как ходить на футбол.

Мэр сидел на заднем сиденье «корвета» выпуска 1962 года и горстями бросал конфеты в толпы детей, облепивших тротуары вокруг площади. За мэром ехали два открытых грузовика со школьными оркестрами — клэнтонским и из Карауэя, потом — бойскауты, затейники-шрайнеры[15] на детских мопедах, новая пожарная машина, дюжина красочно убранных открытых платформ, отряд конных полицейских, ветераны всех войн текущего столетия, кавалькада новеньких автомобилей от автосалона Форда и три отремонтированных трактора фирмы «Джон Дир». Один из них вел присяжный номер восемь, мистер Мо Тиле. Тылы колонны охраняла вереница начищенных до блеска полицейских машин, как городских, так и окружных.

Я наблюдал за парадом с балкона четвертого этажа «Секьюрити банка». Стэн Аткавадж устраивал там ежегодный прием. Поскольку я был должен банку солидную сумму, меня пригласили выпить лимонада и посмотреть празднество.

По какой-то причине — какой именно, никто не мог вспомнить, — за выступления отвечали члены «Ротари-клуба». Они поставили открытую платформу рядом с памятником воину-конфедерату и украсили ее тюками спрессованного сена, а также красными, белыми и синими флагами. Когда торжественный марш завершился, плотная толпа участников обступила платформу и застыла в ожидании. Даже стародавняя показательная казнь на площади не могла бы собрать аудиторию, более исполненную предвкушения.

Мистер Мервин Битс, президент «Ротари-клуба», подошел к микрофону и поприветствовал публику. Любое общественное мероприятие в Клэнтоне предварял молебен. В соответствии с новыми веяниями десегрегации мистер Битс пригласил провести его преподобного Терстона Смолла, настоятеля церкви, к которой принадлежала мисс Калли. По наблюдениям Стэна, на этот раз в центре собралось гораздо больше черных, чем обычно.

Перед лицом такого скопления народа, преподобный Смолл не мог ограничиться лишь кратким словом. Минимум дважды он вознес молитву Господу, прося благословить всех и вся. Громкоговорители, развешанные на столбах вокруг здания суда, разносили его голос по всей центральной части города.

Первым кандидатом был Тимми Джо Баллок, испуганный молодой человек из Четвертой облав-зоны, который желал стать констеблем. Он пересек платформу так, словно это были хлипкие сходни, и, оказавшись перед микрофоном, лицом к лицу с толпой, едва не хлопнулся в обморок. С трудом выговорив собственное имя, он достал из кармана заготовленную речь. Читал он, видимо, отнюдь не бегло, но за десять отведенных ему и показавшихся нескончаемо долгими минут сумел коснуться роста уровня преступности, недавнего суда над убийцей и инцидента со снайпером. Как выяснилось, Баллок не любил убийц и особенно отрицательно относился к снайперам. Он пообещал приложить все силы, чтобы защитить нас от обоих этих зол.

Аплодисменты по окончании речи были весьма жидкими. Но как бы то ни было, Тимми себя продемонстрировал. Двадцать два человека претендовали на должности констеблей в пяти районах округа, однако лишь у семи хватило храбрости предстать перед избирателями. Когда с констеблями и мировыми судьями было покончено, Вуди Гейтс в сопровождении ансамбля «Кантри бойз» исполнил несколько мелодий в стиле блуграсс. Публика была чрезвычайно благодарна за передышку.

На лужайке перед зданием суда вовсю торговали едой и прохладительными напитками. Клуб «Лайон» угощал охлажденными дынями, нарезанными ломтиками. Дамы из клуба садоводов продавали домашнее мороженое. Члены клуба «Джейсиз» жарили барбекю на свиных ребрышках. Участники празднества старались спрятаться от солнца под древними дубами.

Маккей Дон Коули вступил в борьбу за пост шерифа в конце мая. У него было три конкурента, из которых самым популярным в Клэнтоне слыл полицейский Ти-Ар Мередит. Когда мистер Битс объявил, что настало время кандидатов в шерифы, избиратели покинули свои тенистые укрытия и обступили платформу.

Фрек Освальд баллотировался в четвертый раз. Три предыдущие кампании он завершил безнадежно последним. На сей раз он тоже стремительно скатывался на нижнюю позицию, но, судя по всему, получал удовольствие от самого участия в гонке. Президента Никсона он не любил и высказал ряд резких замечаний в адрес его внешней политики, особенно в части отношений с Китаем. Публика его слушала, но многие явно были смущены.

Трайс Макнэт участвовал в выборах второй раз. Свое выступление он начал словами: «Мне наплевать на Китай». Это было смешно, но глупо. Грубость публичных высказываний, тем более в присутствии дам, могла стоить ему многих голосов. Что тревожило Трайса, так это то, как система оберегает преступников. Он не приветствовал усилий по строительству новой тюрьмы в округе Форд — напрасная трата денег налогоплательщиков! — был сторонником суровых приговоров, кандалов и даже каторжных работ.