Война «невидимок» - Николай Шпанов

– Замените ему колосники пулей.

Юнгу увели. Комендант хотел что-то сказать капитану, но тот повернулся на шум, раздавшийся за его спиной: между двумя охранниками стоял новый пленник – в таком же мешке, какой был на юнге. Движением руки Вольф приказал снять мешок.

Перед ним был Житков.

– Развяжите, – быстро проговорил Вольф и обратился к пленнику: – Рад снова видеть вас своим гостем.

Их взгляды встретились. Несколько мгновений длилось напряженное молчание. Вольф обернулся к присутствующим:

– Немедленно освободить всех заложников и… – он покосился на Житкова, – в первую очередь, достопочтенного пастора Сольнеса.

Житков с трудом сдержал вздох облегчения: Найденов будет свободен!

Комендант снова подошел к Витеме-Вольфу:

– Я хотел вам сказать насчет этого вашего юнги…

С бака послышался треск револьверного выстрела и короткий всплеск воды. Целая туча глупышей и бакланов устремилась туда, где расходились круги от упавшего в море Тэдди…

Витема-Вольф обернулся к коменданту:

– Вы что-то говорили о юнге?

– Боюсь, что теперь это уже не имеет значения: он не убивал барона… Я полагал, что вы намерены просто попугать малого…

Капитан посмотрел на него так, что комендант предпочел поскорее откланяться. А Витема-Вольф, круто повернувшись на каблуках, медленно пошел к себе в каюту. Голова его была опущена, что не так-то часто доводилось видеть его подчиненным.

Первый же день пребывания на «Марте» убедил Житкова в том, что о повторном бегстве с корабля пока нечего и думать. Помимо того, что несколько часовых день и ночь расхаживали вдоль бортов, Вольфом была придумана мера, более действенная, чем часовые и замки. Он объявил, что в тот же час, когда обнаружится исчезновение русского, будут расстреляны пять наиболее уважаемых жителей острова, и первым из них – пастор. Говоря о пасторе, Вольф особенно внимательно следил за выражением лица Житкова.

– А чтобы вы не скучали, – сказал Вольф Житкову, – я приставлю к вам человека, хорошо вам знакомого. Позови боцмана! – приказал он матросу.

– Я здесь, капитан, – послышался за спиной Житкова хриплый бас Мейнеша.

Боцман стоял, широкоплечий и крепкий, как прежде. Старая трубочка с серебряным донышком торчала у него в зубах.

– Мне не нужно вас представлять друг другу, – с улыбкой проговорил Вольф. – Вы думали, старика давно нет в живых? Но стукнуть Юстуса по голове – еще не значит от него отделаться. Не правда ли, боцман?

– Да, капитан.

– Мейнеш будет вашей тенью. Тем более неразлучной, что твердо знает: если вам удастся ускользнуть, то он отправится к праотцам раньше пастора. Слышишь, боцман?

– Да, капитан.

С этой минуты, где бы Житков ни был, что бы он ни делал, рядом с ним был Мейнеш. На ночь боцман запирал каюту и ложился у двери. Днем он ходил за моряком, едва не наступая ему на пятки. И при этом за несколько дней Житкову не удалось обменяться с ним ни единым словом.

Между тем на корабле происходила оживленная, хотя и малозаметная извне, работа. Шли приготовления к предстоящим рейдерским операциям.

Выбор Вольфа остановился на названии норвежского парусника «Флойен». Приняв его обличье, можно пойти даже на встречу с английским или американским дозором. Нужно только позаботиться, чтобы придирчивый глаз самого знающего офицера не нашел ничего подозрительного в маскировке «Марты». Кроме того, нужно обеспечить себе то, что можно было бы назвать прочным тылом: ни одна живая душа на острове Туманов не должна подозревать назначения судна.

В порту был пущен слух, что «Марта» переоборудуется под учебное судно. Это объяснило и доставку на борт нескольких орудий различных калибров. Но не эти работы были самым трудным. Неизмеримо больше внимания требовала состоявшая из тысячи мелочей маскировка экипажа и внутренних помещений.

Выйдя однажды на палубу, Житков увидел, как у всех на глазах матросы выводили на корме название нового «учебного» судна: «Принц Генрих».

И только внутри судна, в запертой каюте, мастеровые усердно работали над нанесением на предметы инвентаря слова «Флойен». Как-то раз Житков случайно увидел, как из этой каюты вынесли стопку тарелок со словом «Флойен». Он сначала не придал этому особенного значения, но, поразмыслив, понял, что, видимо, надпись «Принц Генрих» недолго будет красоваться на носу «Марты».

Для того чтобы островитяне могли убедиться в учебном назначении корабля, Вольф ослабил строгости, ограждавшие доступ на «Марту» посторонних. На борту то и дело появлялись торговцы, доставлявшие молочные продукты, овощи, рыбу. С большой партией рыбы прибыл на судно и старый знакомый Житкова, недавно освобожденный в числе других заложников рыбак Глан. Житков решил передать через него кое-что Найденову. Улучив момент, когда Мейнеш отлучился по своей нужде, а занятый разгрузкой рыбы Глан оказался поблизости, Житков быстро проговорил:

– Не оборачивайтесь, Адмирал. Здесь русский – Житков. Передайте пастору, что «Марта», может быть, будет плавать под норвежским флагом. Вероятное название – «Флойен»…

Хотелось сказать еще несколько слов, но Мейнеш был уже тут как тут.

Житков не видел, как к борту «Марты» пристал ялик с посыльным береговой радиостанции, не видел, как мрачнело лицо Вольфа по мере чтения поданной ему радиограммы. Морское министерство сообщало, что с «Флойена» спасся один офицер, опубликовавший обстоятельства гибели судна. Все старания Вольфа, вложенные в маскировку «Марты», сводились на нет. Нужно было все начинать сначала. И прежде всего – решить, под какое же судно маскировать теперь «Марту», как ее назвать?

Неожиданное открытие

Дни становились короче. Торопливо прочертив по серому небу короткую дугу, солнце скатывалось в море и исчезало в его неприветливой, кипящей пенистыми барашками поверхности. Звезды, несколько месяцев тому назад простившиеся с жителями острова Туманов, снова робко проглянули сквозь серую пелену, задернувшую небо. Из ночи в ночь пелена эта делалась все темней, а звезды ярче. Впрочем, светили они недолго. Тяжелые темные тучи плотным строем наступали с севера. И вот, возвещая осень, первые капли дождя забарабанили по крышам поселка.

Ливень не стихал ни днем, ни ночью. Пенистые потоки с клокотаньем бежали по крутым улицам, стекали в овраги, стремительно неслись по склонам гор, с грохотом низвергались с крутых скал в море. К неумолчному грому прибоя прибавился рев бесчисленных водопадов. Беснование воды объяло остров. Люди выходили из домов, закутанные в плащи, в сапогах до бедер, в кожаных шляпах с полями, свисающими до плеч.