За Байкалом и на Амуре. Путевые картины - Дмитрий Стахеев

Маймайтчинские китайцы совсем упали духом. Стали они понемногу выбираться из Маймайтчина, предчувствуя невозможность вести дело по-прежнему.

А по-прежнему дела идти не могли по следующим причинам:

С разрешением проезда внутрь Китая русским открылась возможность знать, какая цена существует на чай на месте его приготовления, какие цены на китайских рынках русским товарам, какие в Китае пошлины и сколько расходуется на провоз чая из Китая до русской границы. До открытия свободной торговли никто из русских не имел этих сведений, да никто о них и не заботился. Духовная пекинская миссия занималась своими делами в Пекине; кроме миссии никто не мог доставить какие-либо сведения о китайских торговых делах, а миссию об этом не просили, да, конечно, никому и в голову не приходило мысли разузнавать о китайских торговых делах, благо кяхтинская торговля шла хорошо, давала большие барыши, оставалось только радоваться, задавать лукулловские обеды и сидеть сложа руки.

Во время продолжения докараванной торговли, китайцы очень хорошо знали о полном неведении русских относительно состояния торговли внутри Китая и старались, насколько было возможно, обращать это неведение в свою пользу. Получались, например, ими торговые сведения из Китая, они не обнародовали их до вечера, то есть до того времени, пока все китайцы не возвратятся из Кяхты в Маймайтчин и потом уже, заперши ворота, делали общее собрание, на котором сообща решали, как вести себя в отношении к русским, в каком смысле передавать им те или другие новости о торговых делах в Китае, чтобы не повредить своим интересам, и действовали в этом случае с редким единодушием.

Иногда даже нарочно они выдавали ложные сведения за истину, говоря, например, о возвышении цен на чаи в Калгане, или все в одно время начинали говорить об упадке цен на русские товары внутри Китая, или о понижении курса на серебро и золото.

Проверять эти сведения было конечно невозможно, оставалось верить на слово китайским рассказам!

Русские купцы, в свою очередь, не могли противостоять китайской хитрости, потому что никогда не умели сохранить в секрете получаемых из России сведений и, по свойственной русскому человеку откровенности, на другой же день рассказывали все китайцам. Китайцы, кроме того, что знали о русской откровенности, всегда старались разузнавать о русских делах подробнее, через русских приказчиков и наконец сами вслушивались в разговоры купцов между собою, притворяясь непонимающими русского разговора.

Впрочем, невозможности скрыть получаемые сведения были и другие причины: русские купцы сознавали, что удерживать в секрете получаемые сведения бесполезно, потому что нет никакой возможности действовать всем единодушно. Из всего торгового кяхтинского населения было не более трех-четырех торговых домов, которые вели свои собственные дела, а остальные все были комиссионеры, обязанные по своей должности исполнять без рассуждений приказания своих доверителей; доверители же жили внутри России и не знали хода кяхтинских дел в данное время. Напишет, например, доверитель в Кяхту, чтобы променять такие-то и такие-то товары на известный сорт чая по существующим ценам и отправить чай, непременно на такой-то месяц, в Москву или Нижегородскую ярмарку. Где же тут возможность соображаться с ходом дел и выдерживать цены? Есть ли какая-нибудь возможность противостоять единодушному действию китайцев в торговом деле?

В Кяхте до сего времени сохранились рассказы про разные торговые проделки китайцев.

Узнавали они, например, что такого-то товару получено русскими незначительное количество, товар привезен в Кяхту в первый раз в виде опыта, — и вот начинали китайцы усердно выменивать его на чаи, давая хорошую цену. Русские купцы, променяв выгодно товар, писали своим доверителям, что товар китайцам понравился и есть надежда на хороший сбыт его в будущем. Доверители, основываясь на полученных сведениях, посылали товар в большем количестве; получался он на следующий год в Кяхте, но китайцы наотрез от него отказывались.

— Почему же вы его не берете? — спрашивали удивленные комиссионеры.

— Потому что не нужно.

— Да вы же брали его охотно в прошлом году.

— Да, брали! Нужно было — потому и брали!

— Почему же теперь не хотите брать?

— Потому что больше не нужно. В Китае он теперь не требуется…

Комиссионеры вздыхали, жалели, что много выписали этого товару, а горю помочь не могли.

Товар складывали в пакгауз гостиного двора, лежал он там год, другой, третий; китайцы предлагали за него половину той цены, за которую он был куплен русскими. Комиссионеры писали своим доверителям о прекращении требования на этот товар и получали разрешение сбыть его с рук почем ни попало: что же делать, — не везти же его назад в Москву за 6500 верст.

Обмен совершался. Китайцы задавали русским обед, откармливали их своими разнообразными яствами, крысьим и собачьим мясом, угощали горячим вином — «майгулу» и были очень довольны, что дешево выменяли хороший товар.

Такие случаи бывали нередко и исключения не составляют, никто только не замечал этого в свое время, но вот пришло другое время — и все рушилось. Китайцы, несмотря на то, что всеми силами старались мешать русским в изучении Китая, несмотря на то, что их правительство не позволяло ни одному из своих подданных ехать на границу без знания русского разговорного языка, чтобы не дать русским возможности изучать китайский язык, — русские все-таки пробрались в Китай и хотя плоховато, но тем не менее настойчиво ведут свои дела внутри Китая. Кяхтинское училище китайского языка не принесло, конечно, никакой пользы, и русским, уехавшим в Китай, приходится изучать китайский язык на месте.

В то же время, когда русские караваны двинулись внутрь Китая, некоторые из небогатых китайцев стали пробираться в наши владения. Сначала они свободнее и чаще стали ездить в Троицкосавск, потом даже стали возить туда свои товары, чай, сахар-леденец и проч. За ними следом потянулись мелочники из предместья ынгороза и стали оглашать улицы русского города своими непонятными криками — обло! обло! (яблоки). Через несколько времени китаец в городе Троицкосавске построил харчевню и поселился в ней на постоянное жительство.

Китайцы покороче познакомились с русскими женщинами известного поведения и, по всему вероятию, в Забайкальской области скоро появится новый смешанный тип.

Через год несколько китайцев добрались до Иркутска, открыли там магазин с чаями и шелковыми материями, завели китайский трактир, довольно грязненький и плохонький. Впрочем, дела их идут в денежном отношении не очень плохо и вероятно в таком же состоянии будут продолжаться. Маймайтчин из рынка, снабжавшего чаями всю Россию, превратился в рынок, с которого чай расходится только по Забайкалью и Восточной Сибири; в Западной Сибири он уже встречается с чаем кантонским и не может с ним конкурировать — кантонский стоит дешевле.