Стопроцентный американец (Исторический портрет генерала Макартура) - Леонид Кузнецов

24 декабря, за неделю до нового, 1942 года (по иронии судьбы, в тот самый день, когда год назад президент Рузвельт, назначив Макартура главнокомандующим американских войск, вернул на его погон четвертую звезду), по Филиппинам был нанесен очередной мощный удар: 7000 японских солдат высадились в Ламонбей - до Манилы всего 70 миль.

На следующий день Д. Макартур, глянув на карту, отдал приказ (это было в 4 часа 30 минут вечера), объявляющий Манилу открытым городом. Так фашистам и милитаристам преподносилась еще одна столица еще одного государства.

Сдавая Манилу, чувствуя унизительность своего положения, ожидая взрыва недовольства со стороны филиппинцев, генерал встал в позу обыкновенного подчиненного, просто выполняющего приказы американского президента. При этом утешал окружающих: ну и что, если сдадим Манилу? Поступились же Парижем и Брюсселем. А тут филиппинский город...

До сих пор филиппинцы не могут простить таких оскорбительных рассуждений.

- Вместо того чтобы признать свое личное поражение,- говорил мне С. Карунунган, автор труда, рассказывающего об истории филиппинских вооруженных сил,- Макартур утешал себя расистскими рассуждениями. Действительно, Манила стала для Вашингтона разменной монетой. Зачем за нее сражаться?

Такое мнение писателя разделяют на Филиппинах многие.

Не успели приказ об отказе от Манилы донести до командиров частей и расклеить в городе, как начали падать бомбы, три из них угодили в Масман билдинг, где адмирал Харт проводил последнее совещание с флаг-офицерами перед тем, как уйти с имеющимися, точнее уцелевшими, кораблями в воды Явы. На Калле Виктория Бреретон прощался (он отбывал в Дарвин вслед за ранее отправленными пилотами) с Макартуром. Во дворце Малаканьянг Варгас и Лаурель, которые станут скоро главными лицами в марионеточном правительстве, созданном оккупантами, обнимали Кэсона. С глазами, полными слез, президент сказал: "Продолжайте верить в Америку, что бы ни случилось". И добавил: "Вы двое будете вести дела с японцами".

В первые дни войны маленький Артур и миссис Макартур простояли большую часть времени у окна своего номера-люкс на 5-м этаже. Они видели, как в небо один за одним поднимаются огромные столбы густого черного дыма. Сначала пылали самолеты, потом цистерны с бензином и смазочными материалами на базе Кларк-филд. А вот уже совсем близко, на другой стороне Манильского залива, горела уничтоженная японцами база ВМС в Кавите. Мать и сын испытывали страх. Напротив, Макартур, казалось, обрел присутствие духа (может быть, успокоило решение сдать Манилу без боя).

Как только город объявили открытым, на улицу вышли уголовники. Они собирались в банды или грабили в одиночку. Правда, следует сказать, что и в этом случае жертвами стали мелкие торговцы, предприниматели, отдельные граждане. Виллы богачей, представителей филиппинской элиты надежно охранялись наемными, или, как здесь говорят, "частными армиями" (в ней может быть от дюжины до тысячи боевиков) и нисколько не пострадали. Если в фешенебельных кварталах Манилы царил относительный порядок, то весь остальной огромный город оказался во власти анархии и беззакония, царили паника, разбой, словно наступил конец света.

Д. Макартур жил какой-то фантастической жизнью, создавая вокруг себя нереальную обстановку. В гостинице поставили и нарядили елку. Нелепую в этой ситуации. Нелепо прозвучал и вопрос самого генерала: "Что же делать? Я не приготовил рождественского подарка для Джин".

Японский генерал Хомма высадился в заливе Лингаян, в Тихом океане пал остров Уэйк, Манила находится во власти мародеров, солдаты США либо сквозь пальцы смотрят на бандитизм, либо сами потихоньку пользуются смутным временем. И в это время, когда тысячи японцев на велосипедах, танках, лафетах пушек - сорок тысяч солдат! - быстро продвигались по центральной долине к Маниле, капитан второго ранга ВМС США ходил от прилавка к прилавку в богатых магазинах, также хорошо охранявшихся вооруженными наемниками, и спрашивал, что хорошенького найдется у них из нижнего дамского белья и какие модные платья они могут предложить, 12-го размера. За покупками, услышав огорченный вопрос генерала, бегал Хафф, верный спутник семьи, морской офицер, добровольно отдавший себя в услужение Макартуру.

И вот вспыхнула елка, Артуру подкатили трехколесный велосипед, Джин принялась развязывать коробки с подарками. "О! - в восторге вскрикивала она, открывая гостинцы,- какая прелесть!" Все, что купил Сидней Л. Хафф в магазинах дамской одежды, очень понравилось генеральше, она аккуратно повесила вещи в шкаф с таким видом, что не сегодня завтра выйдет в обновке на променад или в театр. Закрыв дверцу, она сказала: "Босс (на людях она обращалась к мужу "мой генерал"), они великолепны. Огромное спасибо".

Однако новые платья так и остались висеть. Пришлось собираться в дорогу. Старший по зданию на Калле Виктория в Интрамуросе передал офицерам штаба, ближайшим помощникам Макартура, распоряжение - через четыре часа быть готовым к отъезду на остров Коррехидор, взять с собой, кроме боевого снаряжения, комплект постельного белья, чемодан. Собиралось и семейство Макартуров. Они уходили от японцев. Поэтому перед дверью номера Джин велела поставить вазы, подаренные японским императором Артуру Макартуру. Для вещей с собой миссис Макартур выбрала из множества сумок, баулов, чемоданов тот, на котором была наклейка (памятки о местах, где останавливались Макартуры) "Нью Гранд отель, Иокогама" (в 1945 году именно в этом городе, именно в этом отеле перед подписанием капитуляции Японии остановился Д. Макартур). Может быть, она боялась, что в дороге встретятся японские солдаты (такая ситуация абсолютно не исключалась, дальнейшие события подтвердили это), и, подобно вазам, наклейка на чемодане могла сыграть роль охранной грамоты. А может быть, потому, что это она напоминала о счастливых днях свадебного путешествия. Первым делом Джин уложила акции, ценные бумаги...

Наступили печальные для всех минуты. В гостинице "Манила", присев на чемодан и взяв за руку Артура, Джин с грустью в последний раз посмотрела на елку. Они вышли, захлопнув дверь, еще раз поправили вазы так, чтобы четко и сразу можно было прочитать "Мапухито - Артуру Макартуру"{9}. Только на улице Джин вспомнила про награды супруга. Она побежала обратно, собрала ордена, медали Д. Макартура и завернула их в полотенце.

В Интрамуросе лихорадочно готовились к эвакуации. Жгли официальные бумаги, подписывались приказы об уничтожении складов с горючим и боеприпасами. Наконец Макартур принялся за рабочий стол. Он убирал его так же, как убирала в шкаф свои новые платья Джин - будто завтра утром снова придет в кабинет. Закончив, главнокомандующий вышел, сел в "кадиллак". По пути заехал за женой, сыном, няней Артура А Чу и Хаффом. В порту его ожидали Кэсон с родственниками и еще примерно сто человек. Причалил пароходик "Дон Эстебан". Макартур поднялся на борт последним. Однако сигнал "Полный вперед!" не последовал, ждали еще чего-то. Наконец показалась цепь грузовиков под усиленной охраной - это привезли слитки филиппинского золота и серебра. Но вот ящики на борту, и пароход отвалил от причальной стенки. Стоял обычный тропический вечер.