Цари, святые, мифотворцы в средневековой Европе - Коллектив авторов

замечает один из интернетовских любителей сокровенного прошлого – к счастью, еще способный к сомнениям. Вообще-то на поставленный им вопрос – подлинная ли грамота или нет – любому «официальному историку» ответить просто: для этого ему даже не нужно знакомиться с самим документом. Но если он в поисках «славянской грамоты Александра Великого» все же заглянет в какую-нибудь позднюю летопись, то прочитает примерно следующее (текст может немного варьировать):

Александр, царь царем и над цари бичь божий, презвитяжный рыцарь, всего света обладатель и всех, иж под солнцем, грозный повелитель, к покорным же мне милосердый пощадитель, к непокорным же яростный мечь, страх всего света, честнейший над честнейшими, в далекоразстоятельном и незнаемом крае вашем от нашего величества честь и мир и милость вам и по вас храбросердому народу словенскому, зацнейшему колену русскому великим князем и владцом от моря Варяжского и до моря Хвалимского, велебным и милым мне храбрственному Великосану, мудрому Асану, счастному Авехасану вечне поздравляю, яко самех вас лицем к лицу любезне целую, сердечне приемлю яко други по сердцу моему и нагреднейшии подданицы нашему величеству и сию милость даю вашему владычеству.

Аще каковый народ вселится в пределех вашего княжества от моря Варяжскаго и даже до моря Хвалимского, да будут вам и потомку вашему подлежимы вечной работе, во иныя ж пределы отнюдь да не вступит нога ваша.

Сие достохвалное дело замкнено сим нашим листом и подписано нашею цысарскою высокодержавною правицею и за природным нашим государьским златокованным гербом привешеным. Дано вашей честности в вечность в месте нашего дела в Великой Александрии изволением великих богов Марша и Юпитера, и богини Верверы, и Венуса месяца примоса начальнейшаго дня[580].

Итак, «всего света обладатель» Александр Великий шлет привет из Александрии Египетской славянским великим князьям с не по-славянски звучащими именами: храброму Великосану, мудрому Асану и удачливому Авехасану, возглавляющим «колено русское», которое относится к «народу словенскому». Владеют они землями от Варяжского (т. е. Балтийского) моря до Хвалынского (т. е. Каспийского), и Александр дарует им свою «милость»: если «каковой народ» переселится на эти земли, то окажется в вечном услужении у трех князей и их потомков. Но за это Александр запрещает славянским князьям преступать пределы каких-то их соседей.

Независимо от исторической достоверности содержания данного документа он вне всякого сомнения представляет немалый культурно-исторический интерес. Благодаря этому тексту становится понятно, например, как именно его автор представлял себе оформление царских грамот: государь подписывал их собственноручно «цысарскою высокодержавною правицею», после чего к ним «привешивали» золотую печать с гербом. Кроме того, летописцы обычно тут же (перед текстом самой грамоты или сразу после нее) уточняли, что царь подписывался золотыми чернилами (в некоторых списках, видимо, по недоразумению утверждалось, что и вся грамота была написана золотом). Заманчиво предположить, что сочинитель грамоты мог быть знаком с византийской дипломатикой. Правда, константинопольские императоры ставили подписи чернилами пурпурного цвета (с 470 г. в обязательном порядке)[581], но золотые чернила в распоряжении их канцелярий тоже должны были иметься. Раз уж ими пользовались в Риме X в. (примеры чего известны[582]), то в Константинополе их и подавно умели изготавливать и применять.

Тем не менее вряд ли стоит спешить с допущением, что сочинитель вдохновлялся видом императорских хрисовулов, ведь геральдика в Византии не получила распространения, и потому византийские печати не украшались гербами в собственном смысле слова. Если автор грамоты ценил геральдические изображения, то дипломатика и сфрагистика западноевропейского образца оказывались ему все-таки ближе, чем византийские аналоги.

Можно было бы задаться вопросом, что за образ античного прошлого был у автора документа, и под влиянием каких текстов этот образ у него сложился? Как он представлял себе царскую власть (древнюю или же современную ему), пантеон древних богов (улавливал ли он, например, разницу между именами богов римских и греческих), насколько знал римский календарь? В «Славянской грамоте Александра» есть все, чтобы стать весьма привлекательным объектом для историков культуры, но странным образом ей до сих пор уделялось очень мало внимания. К счастью, не так давно вышло подробное и тщательное исследование А.С. Мыльникова – лучшее из написанного до сих пор о «македонском даре славянам», – и ряд нижеследующих соображений опирается на его выводы[583]. Однако и А.С. Мыльников отнюдь не исчерпал темы. Некоторые его тезисы нуждаются в уточнении или пересмотре, а ряд существенных проблем вообще не попал в его поле зрения.

II

Щедрый дар Александра славянам – назовем его «Вено Александрово» по аналогии со знаменитым «Веном Константиновым» – известен ученому миру уже с начала XVI в. Некогда весьма оживленные дискуссии о подлинности или подложности «Вена», разумеется, уже давно миновали[584], а новые – историко-культурного плана – почему-то до сих пор так всерьез и не начались. Впрочем, усилия немногих специалистов, на протяжении последних десятилетий все же иногда обращавшихся к «Славянской грамоте» Александра Великого, не остались без результата. Как-никак удалось прояснить целый рад важных вопросов, хотя далеко не все.

Прежде всего стало понятно, какая из дошедших рукописей «Вена Александрова» самая ранняя. Она нашлась в Моравском земельном архиве в Брно, в собрании моравского историка и архивиста Яна Петра Черрони (1753–1826)[585]. Манускрипт, на одном из листов которого проставлен год – 1443 – содержит прежде всего список рифмованной хроники так называемого Далимила[586]. Хроника дополнена рядом небольших сочинений, о которых подробнее чуть ниже, среди них оказалась и «Грамота Александра». Состав кодекса из Брно давно уже описан археографами[587], а входящее в него «Вено Александрово» напечатано как в исходной латинской версии[588], так и в переводе на чешский язык[589], а с недавних пор и на русский[590]. Ни о Балтийском, ни о Каспийском морях речи в этой версии «Вена…», правда, нет, но все равно масштаб дарения впечатляет: Александр передает славянам (княжеские имена тут отсутствуют) все земли от «Аквилона» (т. е. Севера) до «южных пределов Италии» (ab aquilone usque ad fines Italiae meridionales).

В каком археографическом контексте впервые появляется «Вено Александрово»? Хроника Далимила занимает примерно три четверти объема брненского кодекса. Предшествует ей небольшое собрание текстов под общим заголовком «Краткая подборка из чешских хроник для предостережения верных чехов» (Krätke sebränie z kronik ceskych k vystraze vernych Cechöv)[591]. Политическая тенденция текстов этой части манускрипта прозрачна: в ней собраны «исторические доказательства» того, что немцы всегда были враждебны чехам, вследствие чего никак нельзя допустить, чтобы немец взошел на чешский престол.

«Грамоте Александра» в этом замысле тоже