Трое против Зоны - Андрей Левицкий

– Не нравится мне это, – прошептал Шнобель, отворачиваясь вместе со мной и Пригоршней. – Это что же, сейчас этот маньяк ляжет на ее место – и что? Он будет вроде как везде в Зоне, да? В любом мутанте, в любой аномалии, в любой, мать вашу, погоде? Слышьте, парни, я не хотел такого! Если б я знал, я б ни за что этого больного сюда не притащил. Еще в Любече бы пристрелил! Это ж во что он мою Зону любимую превратит? В концлагерь? Я не согласный!

Иртеньева уже не билась под стеклом, выгнувшееся тело ее застыло в толще прозрачного геля.

– Открывайте, голубчик, – скомандовал Дядя Брежневу. Бывший замначальника охраны с непроницаемым лицом вскрыл саркофаг и извлек тело. Без всякого почтения он оттащил труп в сторону. Я вспомнил сухое морщинистое лицо в болотном озерце, умные глаза. Наверное, она догадывалась, что этим может кончиться. Была ли она готова к такой смерти? Что она чувствовала в последние моменты своей жизни – да и чувствовала ли вообще?

Я, например, чувствовал, что все больше отвращения и ненависти к Дядьеву поднимается у меня в душе. Вот кому не стоило жить! Но что я мог сделать – безоружный, в окружении людей с автоматами, на базе, полной вооруженных врагов? Может, попытаться напасть на Шнобеля, отобрать, кстати сказать, мой собственный «сто третий» и покончить с этим маньяком, пока он не натворил еще больших бед? Ведь он еще не озвучил свои планы в отношении нас с Пригоршней, а я, кажется, начинал догадываться, что это могут быть за планы…

Шнобель стоял между мной и Никитой. Я покосился на него и встретился взглядом с напарником. Мы переглянулись и незаметно кивнули друг другу. Пока наемник пялится на Дядю…

Но мы не успели, Шнобель опередил нас. Он закричал, вскидывая мой калаш:

– Сдохни, маньяк!

И вдавил спусковой крючок до упора.

Лучше бы у него был его собственный ствол…

Шнобелю просто не повезло. В тот самый момент, как он выстрелил в Дядю, ученый нагнулся над опустевшим саркофагом, опираясь о края, чтобы забраться внутрь. Наемник не посмотрел, что переключатель моего «сто третьего» стоит в положении «стрельба строенными». На его АК74У такой функции не было, он думал, что стреляет длинной очередью. Но автомат выплюнул три пули, которые пролетели у Дяди над головой и разбили окно за его спиной, и замолчал.

Дядя свалился в саркофаг, расплескав гель по полу.

– Брось оружие!!! – страшным голосом закричал Брежнев, поднимая оба свои ствола. – Стоять-не-двигаться-оружие-на-пол! – проорал он на одном дыхании заученную фразу, скользящим шагом приближаясь к нам. – На колени, руки за головы, лицом к стене все трое быстро!!!

Выбора у нас не было. Дядя, бултыхаясь и отплевываясь, вылезал из саркофага. Шнобель положил калаш и толчком ноги отправил его к Брежневу. Мрачно посмотрел на нас с Пригоршней и первый завел руки за голову. Мы встали лицом к стене. Теперь о том, что происходит, мы могли только догадываться по звукам.

Отфыркавшись, Дядя сказал у нас за спиной:

– Я все равно должен испытать свои силы. Двое, трое – какая разница. Отведите их, голубчик, куда-нибудь на пару километров, пожалуй, от базы…

– Рыжие пески? – предложил Брежнев.

– Вам виднее, – согласился Дядя.

– Только без оружия они долго в Зоне не продержатся.

– Ну, дайте им ножи какие-нибудь.

По тихому плеску я понял, что он уже ложится в свой стеклянный гроб. Сейчас Брежнев должен будет начать укладывать его, подключать провода, закрывать, может, получится…

Додумать я не успел, легкие шаги услышал слишком поздно, даже обернуться не получилось – удар, которого я не почувствовал, погрузил меня в черные воды беспамятства.

Глава 16

Охота началась

Ломило затылок, нестерпимо ныли затекшие руки. Глаза никак не желали открываться, тело не слушалось. Вообще было непонятно, зачем открывать глаза, ведь так приятно лежать в полузабытьи, не ощущая ничего, кроме этой непонятной боли. Боль – как будто вне меня, не моя даже.

Правда, чувство легкой тревоги мешало вернуться в небытие. Как будто что-то было не так или же я что-то забыл… Но что могло идти не так? Ведь я так удобно лежу в этом месте… Нет, пришло понимание секундой позже, неудобно.

Я рывком сел и тут же со стоном упал обратно на спину. Кругом царил тот уютный сумрак, который бывает перед восходом солнца. Когда уже рассвело, но солнце не показалось из-за горизонта и предметы тонут в плюшевой дымке.

А мне было совершенно неуютно. Я лежал на склоне песчаного холма в неудобной позе. Все тело затекло и продрогло, руки-ноги шевелились с трудом. Рядом валялись Пригоршня и Шнобель. Дядя! Чертов пожилой родственник приказал кинуть нас в километре от базы с одними ножами. Он собирался потренироваться в управлении Зоной, и в частности – поохотиться на людей. На нас!

Картины прошедшей ночи сначала неохотно, урывками, потом все отчетливее вставали передо мной. Я сделал все, что мог, и победил – но победа обернулась сокрушительным поражением. Что теперь? Что делать, куда бежать?

Пригоршня застонал, приходя в себя. Поднялся на карачки, постоял на четырех костях, покачиваясь. Я помог ему встать.

– Какого хрена? – Никита ощупал затылок. – У меня теперь там просто Джомолунгма какая-то. Зачем вообще надо было бить по черепу, тащить… мы бы и сами дошли, да, Химик?

– Чтобы не сбежали… по дороге… – слабым голосом отозвался Шнобель, не делая даже попытки принять вертикальное положение. – Земля ведь правда качается, а, парни?

– Предатель! – Пригоршня повернулся к Шнобелю. – Да я тебя сейчас задушу! Это ты нас втянул во все это!

И в подтверждение своих слов Никита, прихрамывая, направился к лежащему наемнику, нехорошо щурясь в лучах выглянувшего из-за горизонта солнца. Шнобель сделал вялую попытку отползти.

– Пригоршня, хорош! – я повысил голос. – Кончайте оба. Надо сообразить, что делать дальше, а вы сцепились, как два барсука из-за яблока.

– Да че делать, линять к такой-то матери! – Пригоршня присел перед брезентовым свертком, оказавшимся рядом на песке. Развернул – там были два десантных ножа и один охотничий тесак.

– Дядя нас везде достанет… ох… – Шнобель наконец решился встать и теперь, стеная, ощу-пывал себя. – Кажется, Брежнев меня еще и отпинал…

– Ты просто отлежал все, как и мы. На холодном-то песке… – Никита при виде оружия оживился. Схватив тесак, взвесил его на руке, махнул пару раз.

Наемник, оглядевшись, обнаружил следы, на которые мы с Пригоршней не обратили внимания. Присел, всматриваясь, и прокомментировал печально:

– Эге, это наши. Были. И ушли. Бросили меня, выходит. Я больше для них не свой… А могли бы и забрать, а? Чего им стоило… Никто бы и не заметил… Ан нет, оставили тут. Эх, мужики…