Анатолий Тарасов - А. Горбунов

В 1969 году Тарасов первый раз взял Третьяка на южный подготовительный сбор. После тренировки все хоккеисты пошли купаться в море. Стоило только Третьяку войти в воду, как Тарасов к нему — с тем же вопросом: «Молодой человек, а где ваш мяч?» Пришлось Третьяку пришивать к трусам карманчик, и мяч всегда находился при нем. Каждое утро Третьяк подходил перед зарядкой к стенке и выполнял специально разработанные для него Тарасовым упражнения — жонглировал двумя руками с использованием отскоков от стенки: динамичная эмоциональная тренировка реакции.

Историю с мячом — в столовой, в море, вообще везде — Мишаков и Фирсов как-то раз использовали для забавной и безобидной подначки Третьяка. Они поехали в Институт физкультуры сдавать экзамен по анатомии. Преподаватель попался строгий. Сдать с первого раза не вышло. Мишаков и Фирсов отправились на базу в Архангельское, прихватив с собой с разрешения преподавателя скелет — якобы позаниматься. Вернувшись в свою комнату из кинозала, Третьяк обнаружил на кровати скелет с нахлобученной на череп шапочкой вратаря и с теннисным мячом в костлявой ладони.

Третьяк опровергает утверждение, будто Тарасов заставлял его отражать по дюжине шайб, одновременно посланных в ворота. Но подтверждает, что одним из важнейших на тренировках было испытание частыми бросками с сокращающимся по команде тренера временным интервалом: из правой зоны площадки, из левой, по центру, справа, слева… В некоторых случаях Тарасов сам становился перед Третьяком и старался закрывать вратарю обзор, маячил перед его глазами, клюшкой пытался помешать ловить шайбу. Иногда Тарасов выставлял на «пятачке» двух защитников. Они мешали Третьяку, которого в это время обстреливали с разных точек. Всё это — моделирование игровой ситуации. Тарасовские занятия Третьяк спустя годы использовал в работе с вратарями «Чикаго Блэк Хоукс», куда легендарного голкипера руководители клуба призвали на помощь.

Тарасов приучил Третьяка играть «по глазам». Это самое сложное во вратарской науке. Со стороны кажется, что голкипер обладает даром предвидения и заранее знает, куда полетит шайба. «Это приходит с опытом, молодой вряд ли так сможет, — говорит Третьяк. — Сколько я ни учил вратарей, от силы один-два переняли такое. Для большинства это слишком сложно».

Летом 1967 года Тарасов пригласил юношу на занятия мастеров. В распоряжении тренера было три вратаря — Виктор Толмачев, Николай Толстиков и Владимир Полупанов. Для специальных поточных тренировок понадобился четвертый. Пятнадцатилетний Третьяк в отведенные ему две недели тренировочных занятий вместе с теми, на кого он смотрел, словно на иконы, — Локтевым, Альметовым, Александровым, Фирсовым — из кожи вон лез, стараясь выполнять каждое упражнение. «Я привозил своим новым друзьям яблоки из нашего сада, — вспоминает Третьяк. — Начал нарочно косолапить, подражая Евгению Мишакову. В разговоре норовил ввернуть любимые словечки своих кумиров, носил за ними клюшки. Гордился тем, что живу вместе с ними в пансионате ЦСКА возле стадиона на Песчаной улице». «Не слушай похвал, — предупреждал Третьяка Тарасов. — Когда тебя хвалят, тебя обкрадывают. А если я тебе делаю замечание, значит, ты мне нужен».

Тарасов втолковывал своим подопечным, что играть в хоккей несложно — тяжело тренироваться. «Если сможешь 1350 часов в год тренироваться так, чтобы тебя подташнивало от нагрузок, — говорил Тарасов Третьяку, — тогда чего-нибудь добьешься». Суть не в цифрах — Тарасов, конечно, преувеличивал. Суть в постоянном тяжком труде, только благодаря которому можно достигать вершин.

Однажды приехавший на тренировку на только-только купленных «Жигулях» восемнадцатилетний Третьяк поставил машину рядом с тарасовской «Волгой». «Молодой человек, вы машину приобрели?» — удивился Тарасов. — «Да. Вы же сами мне разрешение подписали». — «Подписать-то подписал, а вот насчет ездить я вам, молодой человек, ничего не говорил. Раза два в неделю — пожалуйста. Но в остальные дни, будьте добры, в метро. Больше вам, молодой человек, пешочком следует ходить. Да и в метро потолкаться полезно…» Третьяк совет выслушал, но в метро «толкаться» не стал. Просто оставлял машину подальше от ледового дворца и пешочком являлся на тренировку.

Третьяку, по его признанию, требовательность Тарасова никогда не казалась чрезмерной. Он понимал тогда и особенно хорошо стал осознавать это после завершения карьеры: максимализм Тарасова продиктован желанием сделать наш хоккей лучшим в мире. Тарасов был весьма строг по отношению к самому себе, о высоком уровне его личной организованности и целеустремленности говорят по сей день. Он на дух не переносил даже малейших проявлений разгильдяйства, лукавства и — особенно — лени. «Иди щей солдатских похлебай, сравни, где лучше» — любимое напутствие Тарасова нарушителям внутрикомандной дисциплины, отправленным в спортивную роту на перевоспитание при помощи кирзовых сапог и метлы. Охоту продолжать эксперименты с расхлябанностью отбивала даже неделя, проведенная в спортроте под надзором прапорщика, которому всё равно, кого ставить на место — обычного рядового или хоккеиста из ЦСКА.

«Я многим обязан Тарасову, — говорит Третьяк. — И даже то, что некоторые склонны выдавать за его причуды, я отношу к своеобразию методов тарасовской педагогики».

«Мы, тренеры, — рассказывал Тарасов, — предложили Владиславу совершенствовать мастерство не только на зрительном, но и на так называемом интуитивном восприятии тех ситуаций, в которых вратарь оказывается в ходе матча. Элементарный расчет показывал, что полет шайбы после броска с каждым годом все убыстряется и среагировать на нее при дистанции 7-8 метров не в состоянии даже самый “быстрый” страж ворот. Помочь в этой ситуации могло только предвидение, но воспитать, развить это чувство непросто. Нужен был пытливый, с высокой культурой, способный к самоанализу спортсмен. Таким и оказался Владислав Третьяк.

Конечно, новые задачи потребовали нового содержания тренировок, подбора новых, чрезвычайно сложных упражнений. На все это Владислав шел без оглядки, не сомневаясь в конечном успехе и не жалея себя.

Ни разу за 20 лет служения хоккею Третьяк не опоздал на тренировку. Ни разу я не видел у него перед занятиями кислую физиономию. Владислав всегда был бодр. Всегда весел. С ним приятно было тренироваться. С ним уютно жилось команде.

Сейчас, вспоминая прожитые в хоккее годы, считаю за счастье, что мне довелось работать с таким спортсменом, как Владислав Третьяк. Нам, тренерам, не приходилось тратить свою нервную энергию на административно-воспитательные меры. Мы могли с полной отдачей передавать таким хоккеистам, как Владислав, свои знания. Мы, тренеры, от таких спортсменов получаем не только радость, но и много поучительного для себя. И успеху этих выдающихся игроков мы радовались по-особому — знали, были уверены, что такой спортсмен будет долго верой и правдой на любом — и не только хоккейном — поприще служить Родине.