Александр Дюма Великий. Книга 2 - Даниель Циммерман

Здесь возможны возражения некоторых специалистов в детективном жанре: ведь первым детективом было «Темное дело» Бальзака в 1841 году. Разумеется, если принять, что политический заговор и похищение важной персоны являются детективным сюжетом, но и в этом случае, опускаясь в глубины истории литературы, можно поставить рядом с Бальзаком опять-таки Александра, написавшего в том же 1841-м «Шевалье д’Арманталь» на подобную же тему. Но если считать главным разрешение некой загадки в центре сюжета, то Александр, бесспорно, снова первый. Уже в 1844-м, когда «Украденное письмо» По еще не переведено, он в «Графе Монте-Кристо» выводит камерного детектива аббата Фариа[114], который, занимаясь психоанализом с Эдмоном Дантесом, открывает ему все пружины заговора, жертвой которого он пал. В «Екатерине Блюм» он выводит детектива-следователя. Декорация та же, что и в «Консьянсе простодушном»: Виллер-Котре и окрестные леса, та же смесь персонажей реальных и вымышленных, папаша Кнут-Девиолен и его лесники, аббат Грегуар и его сестра. За Екатериной Блюм ухаживает Луи Шолле, богатый лесоторговец, и Александра, должно быть, немало позабавило вывести в этой роли друга своей юности, опередившего его самого в благосклонности Луизы Брезет. Однако Екатерина Шолле предпочитает Бернара Ватрена, сына главного лесника. Соперничество двух молодых людей, ревность Бернара, который под влиянием коварного Матьё и в состоянии опьянения решается убить Шолле. Он выслеживает его в лесу, но, увидев, отказывается от своих намерений и бежит, бросив на месте свое ружье. Шолле находят умирающим. Оружие и побудительные причины — все указывает на Бернара. К счастью, лесник Франсуа по следам на земле и по коре деревьев умеет определить возраст и вес прошедшего здесь кабана. Он начинает свое собственное расследование на месте преступления, не пользуясь даже лупой, в отличие от какого-нибудь Шерлока Холмса. Обнаруженные им следы вкупе с психологической западней, поставленной предполагаемому убийце, позволяют заподозрить Матьё, польстившегося на золото Шолле. Бернар и Екатерина женятся, а Шолле, которому Александр дал возможность выжить, присутствует у них на свадьбе.

Возвращение в материнский лес посредством этих двух романов и «Мемуаров» вызывает у Александра некие библейские и мифологические воспоминания, которыми так сильно было отмечено его детство. Он, множество раз определявший себя самого как «Вечного жида литературы», чувствует готовность перевоплотиться в этого персонажа, чтобы написать роман-эпопею «Исаак Лакедем», «труд всей [своей] жизни», идею которого он продал двадцать два года назад книготорговцу Шарпантье и выкупил ее у него обратно два года спустя, «не в силах бороться против подобного сюжета». Вначале он наивно полагал, что обойдется восьмью томами, но теперь предусматривает уже восемнадцать, ибо речь идет о «религиозной, социальной, философской драме, прежде всего развлекающей, как и все, что я делаю, но и христианской, евангелической [sic]. От Байрона без его сомнений до обязательного утешения. Вмешивающиеся в человеческую жизнь ангелы. Главные герои: Христос, Мария-Магдалина, Пилат, Тиберий, Агасфер, Клеопатра, Прометей, Октавия, Карл Великий, Витекинд, Велледа, Мерлин, фея Мелузина, Рено, три феи, Тор, Один, Валькирии, волк Флёрис, Смерть, папа Грегорий VII, Карл IX, кардинал Лотарингский, Екатерина Медичи; среди них вымышленные персонажи, а также Наполеон, Талейран, двенадцать маршалов, все современные короли, Мари-Луиза, Гадсон Лоу, тень римского короля, будущее, мир, каким он будет через тысячу лет — Силое, второй сын Бога — последний день Земли, первый день планеты, которая должна прийти ей на смену.

Все это кажется вам безумием, но это и есть универсальная эпопея, представляющая собой не что иное, как историю мира, начиная с титана Прометея и до ангела, возвещающего Страшный суд»[115]. Из предусмотренных девяти-десяти тысяч страниц написана была лишь, если это слово здесь годится, примерно тысяча. Были ли у Александра соавторы? Поль Лакруа хвастался, что принимал в этом участие, но если обратиться к его «Плану мемуаров Агасфера, предложенному Александру Дюма»[116], то мы найдем там лишь пять страничек текста с весьма конкретными указаниями типа: «Предваряющий Пролог к Страстям. Иудаистское общество при римлянах. Магдалина. Страсти. Вечный Жид» и подобным образом сквозь века вплоть до «Эпилога: Новый Мессия Силое — достигший совершенства мир, ополчившийся против Бога. Новые страсти Господни. Конец мира, тьма и холод. Новое творение. Вечный жид как последний человек старого мира и первый человек нового». Интерес этого зачаточного эпилога состоит в том, что Лакруа в нем никак не связан ни с сатирическим «Вечным жидом» Гете, ни с антиклерикальным романом Эжена Сю, но близок к столь же атеистическому, как у Сю, «Агасферу» Эдгара Кине. Кстати, вполне вероятно, что Александр мог прочесть этот роман, вышедший в 1833-м, то есть как раз тогда, когда он вел переговоры с книготорговцем Шарпантье об аналогичном сюжете. И вовсе не исключено, что свои огромные познания Кине мог передать ему и лично. В самом деле, историк либерального толка, уволенный при Гизо, депутат-республиканец, изгнанный после государственного переворота и отказавшийся от амнистии, когда она последовала, он вернется во Францию лишь в 1870 году, а все эти годы живет в Брюсселе, в одно время с Александром.

Но так или иначе «Исаак Лакедем» просто ошеломляет уровнем культуры и представляет собой настоящее пиршество для чтения. Ни малейшего религиозного чувства, но аромат первозданной сказки. Странно, что эта великая книга недоступна современному читателю, разве что в очень старых и редких изданиях[117]. В момент начала работы над ней Александр настолько поглощен ее сюжетом, что пишет директору «Constitutionnel» следующее: «[Моей копии], стало быть, вам долго ждать не придется: я больше не сочиняю, я просто себе диктую». Если для его собственной газеты «le Mois» ему диктовал Господь, то теперь мы с удовольствием можем констатировать, что он обходится уже без посредников. Странствия его по Истории и мифологии начинаются в страстной четверг года 1469-го на Аппиевой дороге, наводненной разбойниками. Исааку они, разумеется, не страшны, ибо он бессмертен. Между тем один из разбойников с ним очень мило обходится, и Исаак решает отблагодарить его, подарив сокровища, вовремя вспомнив, где они были зарыты шестнадцать веков назад. Другой разбойник не хотел уступить ему дорогу, и Исаак преподает ему урок стрельбы из гигантского лука, который никто из людей не мог натянуть, кроме него самого. Может быть, только Генералу это бы удалось. Исаак входит в Рим. Появляется папа, благословляет народ, начинает омовение ног тринадцати паломникам. Исаак заявляет, что недостоин этой чести и взамен умоляет, чтобы папа выслушал его исповедь, согласие дано. Исаак признается, что отмечен каиновой печатью. Папа отступает от него, Исаак умоляет его дослушать. Точнее говоря, Александр просит у читателя разрешения «поставить себя на место говорящего», и в этом немало преимуществ.