Деревянное чудо - Дылда Доминга

— Хитрые, гады, — оценил противника Тонвель. — Сайрус, Вы можете пустить туда воду?

— Нет, магистр, — тяжело дыша, отозвался Глава, — я же не водник, да и все силы уходят на поддержание разлома. У них тоже хватает земляных магов — они сращивают поверхность.

— Прямо сейчас? — поразился Тонвель, глядя на идеальные холмы.

— Да, — выдохнул Сайрус, еще сильнее напрягаясь.

— Тогда бейте разломом ближе к нам — холмы не дрогнут, я гарантирую.

— Что толку, они найдут его уже через пару шагов.

— Верно, но все же они потеряют еще несколько человек.

— Тонвель, знаете что? — Сайрус отступил, и кресанийцы оживленно снова повалили толпой.

— Что? — откликнулся Тонвель, с жалостью глядя на свои идеальные холмики.

— Создайте лучше иллюзию разломов — это их задержит.

— Хорошая мысль, — пожал плечами магистр, и начал работать.

Кресанийцы озадаченно замерли, наблюдая за возникающими со всех сторон обвалами. Их разрозненные группы застыли на местах.

— Бейте, — прорычал напряженный Тонвель. — Бейте, чем можете, пока они стоят там идеальными мишенями. И Сайрус не заставил себя долго упрашивать. Земля взрывалась, под пластами и толщами погребая врага живьем. Земля содрогалась и изворачивалась, как живое существо, сбрасывая со своего тела чужаков. Но уже через несколько ударов сердца кресанийцы вновь выстроились колоннами и пошли вперед, не обращая внимания на то, что видели. Иногда первые маги бесследно исчезали, но следующие за ними тут же смещались и шли дальше. А по большей части, несмотря на красочно изрезанную землю, кресанийцы беспрепятственно двигались вперед, поскольку все опасности были лишь очередной иллюзией Тонвеля.

— Все, это конец, — констатировал Тонвель. — Я поддержу иллюзию холмов, но нам надо уходить. Вы первый, господин Глава.

— Видите поля сразу за холмами? — проигнорировал предупреждение Сайрус.

— Да, — кивнул магистр.

— Сохраните их такими, как они сейчас есть.

— Что Вы задумали?

— Небольшие зыбучие пески, вернее, землю, — зло усмехнулся Сайрус.

— Инверсия? — поразился Тонвель. — Она ведь затронет и тот участок, на котором стоим мы.

— Придется убраться раньше, — бросил Глава, начиная задуманное.

— Сайрус, мы можем не успеть.

— Успеем, Тонвель, держите.

Оба мага напрягли последние силы. Тонвель сильно сомневался, что после всех затрат, его хватит на банальный переход в столицу. Но даже незначительного перемещения в Дон должно было хватить, чтобы избежать смертельной опасности. Глава выглядел не менее измотанным, но по-прежнему тратил огромное количество сил на свою затею.

— Сайрус, довольно, — Тонвель видел, как разрастается вокруг них пояс живой земли.

— Я хочу окружить их, — прохрипел Глава, — чтобы даже когда они начнут отступать, им настал конец.

— Еще немного — и конец придет нам, — напомнил Тонвель. — Пора уходить.

— Хорошо, открывайте, — сдался Сайрус.

И когда Тонвель направил остаток своей силы на переход, он увидел, как падает защитное поле Сайруса, а следом за этим белая вспышка бьет прямо по Главе. Тонвель закричал, но было уже поздно что-либо предпринимать. Сайрус тяжело осел на землю, раненый и совершенно опустошенный. Иллюзия упала: теперь перед кресанийцами открывалось истинное лицо ненасытной бурлящей земли. Но наступающие уже знали, как избавиться от проблемы, а у Тонвеля не хватало сил прыгнуть вдвоем. Остаться и сдерживать атаку означало лишь отсрочить их совместную гибель на короткое время.

— Уходи, — велел Сайрус.

— Нет, — Тонвель упрямо покачал головой. Уйти — было все равно, что убить Сайруса, а этого он не мог себе позволить. Очередная иллюзия, конечно, потому что остаться — все равно, что убить и Главу Совета, и себя.

Сайруса било мелкой дрожью от страшного ранения. Он прекрасно понимал, что им не выжить. Но сожалел лишь о том, что так и не сумел нанести непоправимый урон кресанийцам. Слишком много еще врагов оставалось на долю Дигина и выживших магов.

А еще сожалел о том, что по возвращении в столицу, не обнял и не поцеловал Олянку, не провел с ней еще одну безумную ночь вместо того, чтобы набрасываться со своими нравоучениями.

— Олянка, — беззвучно прошептал он и тут же зашипел от боли.

Я не помнила ни как дошла, ни как шагнула на землю. Только бледное лицо Тонвеля, обороняющегося из последних сил и лежащего на земле Сайруса. После этого ярость достигла предела, затопив все. Кресанийцы сжимали кольцо вокруг обессилевших магов, первые из них были всего в нескольких шагах от нас. Очевидно, видя плачевное положение гаковцев, они решили взять их живыми. Ярость выплеснулась из меня наружу какой-то беззвучной волной, или не так: оглушающим взрывом, почти ядерным, только со мной в эпицентре вместо характерного гриба. Люди сгорали и рассыпались в прах, вернее, сгорало абсолютно все на пути. Земля оставалась голой и выжженной: ни магов, ни костей, ни доспехов — просто ничего. Какой-то лунный пейзаж, черт меня дери. И черт меня таки драл: я хохотала, неистово, громко, а из глаз лились слезы. Мои деревья превратились в сплошной сияющий перламутровой зеленью столб, накаленный добела, по которому изредка пробегали ярко-красные искры. Это было страшно, жутко и неотвратимо. Я ничего не делала осознанно, не сплетала никаких заклинаний, не повторяла отработанные в исследовательском отделе или на тренировках с Гором или сестрами приемы: я лишь позволила ярости высвободиться.

Тонвель выпрямился и встал рядом со мной.

— А если бы ты владела всеми четырьмя стихиями? — поинтересовался он, глядя на вымершее пространство. — Что тогда? Межмировые дыры?

— Не знаю, — честно созналась я.

Города Дона больше не было. На его месте тоже не осталось ничего, даже руин. Просто пустота, как и везде вокруг нас, насколько позволяло различить зрение.

— Я же не все… — скользнула у меня страшная догадка, но Тонвель поспешил успокоить:

— В радиусе тысячи шагов, насколько я могу судить.

— Что ты натворила? — Сайрусу удалось приподняться на локте, и он с ужасом смотрел на то место, где когда-то возвышался Дон.

— Прости, — сердце тревожно шевельнулось в груди. Я вовсе не хотела и не думала уничтожать город с не успевшими сбежать жителями, я его просто не заметила у себя за спиной, когда взорвалась. Но это не умаляло моей ответственности и вины.

— Кресанийцы оказались правы: мы создали страшное оружие и нарушили равновесие, — потрясенно произнес Сайрус.

— Я не хотела, — мое оправдание даже для меня звучало жалко.