Нектар краденой черешни - Наталья Калинина

– Добрый вечер, Алексей, – Инга подошла к Чернову, обнявшего дочь, и с застенчивой улыбкой поздоровалась.

– Добрый, – он хмуро кивнул и, отстранившись от обнявшей его за талию Лизы, присел перед дочерью на корточки. Глядя дочке в глаза, он, морща лоб, с упрашивающей интонацией в голосе (слава богу, сменил свой приказной тон в отношении дочери) попросил:

– Лиза, иди сейчас в дом, папочка придет позже. Ему надо очень поговорить с Ингой с глазу на глаз.

Лиза оглянулась на старшую подругу, посмотрела снова на отца и, поджав недовольно губы, все же кивнула.

– Вот и хорошо, принцесса… – Алексей выпрямился и легонько подтолкнул дочь ладонью по направлению к двери:

– Иди. Я скоро приду.

После того, как дочь скрылась в доме, он наклонился и поднял со ступенек какой-то журнал.

– Читайте! – Алексей почти насильно сунул новый, но уже весьма помятый журнал Инге в руки. Девушка растерянно подняла глаза на Алексея, удивленная и обеспокоенная его непонятным раздражением и тем, что он обратился к ней на «Вы».

– Читайте, читайте! – Алексей нетерпеливо поторопил ее и сунул в рот сигарету. Инга, еще не понимая причины его злости, но уже почему-то чувствуя себя виноватой перед ним, перевела взгляд на журнал. И при первых же прочитанных строчках заметно переменилась в лице. Алексей, наблюдавший за ней из-под лобья, громко хмыкнул, и чиркнул зажигалкой.

Инга прочитала статью в первый раз, почти не улавливая смысла. Кажется, что-то пишут про Лёку и ее саму… Потом еще раз прочитала статью более медленно, внимательно, от усердия шевеля губами, проговаривая про себя каждое слово. Алексей все то время, пока она читала статью и рассматривала фотографии, нервно ходил взад-вперед, стряхивая пепел с сигареты после каждой затяжки.

Когда Инга, дочитав, подняла глаза, Алексей стоял уже прямо перед ней.

– Ну? Как тебе нравится?

Она не нашла, что ответить, пожала плечами и положила журнал на ступеньку крыльца.

– Это правда? Правда – что там написано? – Алексей тихо, но слишком внятно спросил и сунул в рот новую сигарету. Девушка снова не ответила, неопределенно пожала плечами и отвела взгляд.

– Значит, правда! – Алексей неожиданно схватил пальцами Ингу за подбородок и приподнял ее лицо, так, что теперь Инга смотрела ему в глаза – потемневшие от гнева, ставшие такими зелеными, как крыжовник. Но как ни велико было ее желание отвести глаза, она выдержала его тяжелый взгляд.

– Ты меня обманула… – так же тихо, страшно тихо и спокойно, он проговорил и сильно сжал пальцами ее подбородок, но, опомнившись, разжал пальцы и опустил руку. Его надежда, нелепая надежда на то, что статья окажется фальсификацией, «уткой», а фотографии – коллажем, не оправдалась. Эта девица хоть бы что-то попыталась сказать в свое оправдание, сделала бы недоуменное лицо, попробовала отрицать. Он, конечно, ей бы не поверил, но все равно это было бы лучше, чем просто ее холодное молчание, с которым она приняла публикацию.

Инга потерла пальцами подбородок и так же тихо и внятно, как Алексей, ответила:

– В этой статье перетряхнули то, что сейчас уже не актуально…

– Да черт возьми! Какая разница – актуально или не актуально! Актуально, раз это напечатали! – его тщательно сдерживаемое раздражение, накопившись, снесло плотину, хлынув неуправляемым потоком. Алексей выплюнул так и не зажженную сигарету и в сердцах затоптал ее. – Ты… меня… обманула. Об-ма-ну-ла.

Внятно, по слогам, он попытался донести до Инги смысл своего негодования. Никто не смеет обманывать Чернова! Никто! Тем более эта девица, которая в очередной раз выставила его дураком перед самим собой. Он действительно чувствовал себя сейчас обманутым. Он отдал ей свои чувства, словно принес в ладонях драгоценные капли воды умирающему в пустыне от жажды. Он влил в нее по каплям эти свои чувства, как спасительную влагу. Он доверчиво поделился с нею своими эмоциями. А теперь выяснилось, что упали зерна не на плодородную почву, а на бесплодный песок пустыни.

– Я… тебя… не… об-ма-ну-ла, – она так же четко, по слогам, попыталась возразить ему. Ее чувства к нему – не обман. Это – настоящее. Это – ростки, которые неожиданно проросли на мертвой, как казалось раньше, почве.

– А это что?! – он указал пальцем на валяющийся на ступеньках журнал. – Ты… имела связь с этой девушкой? Зачем я тебе, скажи? Ты ведь…

Он не произнес вслух слово «лесбиянка», хотя оно уже готово было сорваться с его губ.

– Ты – спишь с бабами! Тебе интересны подобные проститутки! Шлюхи, которые спят с тобой ради твоих денег…

– Не смей ее называть так! – Инга тут же взорвалась, кинувшись на защиту Лёки. Близко приблизившись к Алексею, она, шипя, как кошка, и тыча пальцем ему в грудь, снова повторила:

– Не смей ее так называть. Ты ничего не знаешь об этой девушке, и у тебя нет никаких прав называть такими словами ее или меня. Ты вообще мало, что обо мне знаешь, поэтому…

– Вот именно! Ты верно сказала: я мало о тебе знаю!

– А как же твоя служба безопасности? – Инга скептически ухмыльнулась. – Неужели ты, прежде чем допустить меня к своей дочери, не навел обо мне справки через свою службу безопасности? Как это Чернов поступил так опрометчиво? А вдруг я – террористка, наемная убийца или шпионка?

– Ты – богатенькая столичная дамочка, тусовщица, пресытившаяся своими капризами и приехавшая сюда в поиске новых приключений, вот кто ты! – Алексей забыл о своем основном правиле – в спорах не переходить на личности. Но сейчас его обида, нанесенная этим глянцевым журнальчиком, так откровенно поведавшем об интимных тайнах понравившейся девушки стотысячной аудитории, заслоняла глаза. Ему хотелось сказать Инге что-нибудь обидное, чтобы увидеть в ее серых глазах не холодный вызов, а слабость, обиду. Слезы, черт возьми, обычные женские слезы.

– Интересная характеристика, возьму ее себе на заметку, когда в следующий раз буду кому-либо представляться! Служба безопасности такую составила или ты сам проявил чудеса психологии? – Инга фыркнула и высокомерно вздернула подбородок. – Странно только, что с подобной характеристикой ты допустил меня к Лизе!

– Вот именно! Допустил тебя к Лизе! Слишком опрометчиво я поступил, ты верно сказала. Ну что ж, я исправляю свою… оплошность, – Алексей проговорил ровным тоном, со старательно сдерживаемыми эмоциями. И, вздернув с вызовом тоже, как и она, подбородок, по словам отчеканил:

– Чтобы я больше не видел тебя с моей дочерью!

– Чернов, ты серьезно?.. – Инга все же не была готова к подобному «вердикту» и в первое мгновение растерялась. Алексей с удовлетворением отметил растерянность в ее глазах, сменившую вызов, и еле сдержал торжествующую улыбку.