Сталин: арктический щит - Юрий Жуков

Несмотря на бесспорные значительные успехи, уже достигнутые Арктической комиссией, в ее деятельности стал нарастать кризис. Кризис, вызываемый ошибками, заложенными при ее создании.

Ведь ни в постановлении от 31 июля 1928 года, ни в иных правительственных актах так и не сформулировали конкретную общую задачу комиссии. Не объяснили тем, кого предстояло регулярно собирать на ее заседаниях, ради чего должен быть подготовлен пятилетний план научно-исследовательских работ. А сами по себе ученые, к тому же весьма разнообразной специализации, представители большинства учреждений и организаций при всем своем желании так и не смогли догадаться, чего же от них ждут. Не поняли практически все, за исключением самого С.С. Каменева и служивших в управлениях ВВС, Морских сил РККА, в Осоавиахиме. Только они четко уяснили собственную задачу: защитить территориальную целостность страны, включая в данном случае всю полярную область; обеспечить оборону на арктическом направлении всеми возможными средствами.

Сам Каменев, в силу своего положения, лучше других ощущая хотя и медленное, но неуклонное нарастание взаимного недопонимания среди членов комиссии, счел, что порождено оно чисто организационными недостатками. Существованием, по его мнению, слишком большого числа институтов, занимающихся проблемами Арктики. Да к тому же подчиненных различным ведомствам, от Академии наук до Наркомторга СССР и ВСНХ СССР. И потому прежде всего счел необходимым консолидировать деятельность специалистов хотя бы с помощью чисто бюрократических решений.

Первый шаг в этом направлении, казалось, сделало постановление СНК СССР от 29 марта 1929 года об образовании Комитета по объединению научно-исследовательских работ в северных морях с академиком Н.М. Книповичем во главе. Но вскоре С.С. Каменеву пришлось отказаться от так и не начавшего работать комитета. Задуматься об иной форме организации тех институтов, от которых и зависело выполнение последнего поручения Арктической комиссии, данного Совнаркомом.

2 января 1930 года Каменев решил посоветоваться со своим старым советчиком Е.П. Вороновым: «Мне кажется, — писал он, — что назрел момент, когда некоторые из разрозненных институтов, имеющих своей задачей проработку арктических вопросов, должны быть теперь объединены. В частности, несомненно, полезным было бы объединить Институт Севера с Плавморнином, а также с научными организациями в Мурманске (биологическая станция) и Архангельске. На мой взгляд, работу этих организаций надо строго координировать и объединять, этим только внесется известная планомерность и полезность работы…

Если бы была принята мысль о необходимости объединить все эти институты, то мне кажется, что во главе объединенного следовало бы поставить О.Ю. Шмидта. Работа этих организаций большая, интересная и имеющая большое экономическое значение, почему использовать тов. Шмидта на этой работе было бы не жаль»18.

Е.П. Воронов признал доводы С.С. Каменева справедливыми. Довольно быстро добился слияния Плавморнина и Мурманской биостанции с созданным тогда же Институтом океанографии (ГОИН). Но потерпел поражение при первой же попытке ликвидировать Институт по изучению Севера. Слишком уж крепко держался Р.Л. Самойлович за свою высокую должность, за пост директора. Не захотел уступать его никому.

В феврале 1931 года Арктическая комиссия все же получила пятилетний план научно-исследовательских работ. План, отражавший, как и предвидел Каменев, совсем не то, что ожидало от ученых правительство, а иное. Надежды их на финансовую поддержку со стороны государства собственных идей и нужд. Обширный, изложенный на пятидесяти двух машинописных страницах, резюме которого ответственный за его подготовку А.Е. Ферсман сумел выразить коротко и понятно.

Начал вице-президент Академии наук с откровенного предупреждения, как бы сводящего на нет все последующее: «Фактически его (плана. — Прим. авт.) осуществление, вероятно, потребует не менее десяти лет и крупного финансового напряжения. На основе означенной пятилетки может быть и должен быть для каждого начинания проработан пятилетний план научных исследований во всех разделах основных проблем, а именно: метеорологических и аэрологических; геологических и геоморфологических; географических; гидрологических, гидробиологических и батиметрических; биологических, промысловых и проч.».

После такой неутешительной преамбулы А.Е. Ферсман счел необходимым перейти к не менее значимому. Указать на то, от чего, по общему мнению всех ученых, полностью зависели не столько сами исследования, сколько возможность их планирования. Как наиважнейшие, подлежащие первоочередному финансированию государством, назвал создание сети полярных станций, постройку судна ледового класса новейшей конструкции, постройку или приобретение дирижабля. И, исходя из безусловного признания справедливости подобных условий, расписал работы по годам.

Указал для 1929 года, задним числом, уже сделанное — создание геофизических обсерваторий на островах Врангеля и Большом Ляховском, поход «Красина» на Земле Франца-Иосифа, а также то, от чего уже после составления проекта плана пришлось отказаться: сооружение причальной мачты для дирижабля неподалеку от Мурманска. На текущий 1930 год наметил организацию полярной станции на Земля Франца-Иосифа, радиостанции на Врангеле, начало экспедиции на Северную Землю, что удалось выполнить, а также и не состоявшийся трансарктический полет LZ-127.

На последующие три года предусмотрел минимальное — расширение полярных станций на островах Врангеля и Большом Ляховском, мысе Желания (Новая Земля), завершение работ на Северной Земле, а кроме того, постройку аэродромов на Земле Франца-Иосифа и Большом Ляховском, ледокольного судна, обзаведение дирижаблем, установку второй причальной мачты и плавание или дрейф в Ледовитом океане, полеты с исследовательскими целями по предварительно выработанной строго научной программе19.

Так как какого-либо иного варианта плана ожидать уже приходилось, С.С. Каменев приступил к согласованию проекта и его «финансовой проработке». Направил полный текст документа, включавший и его личное предложение объединить институты, связанные с полярной проблематикой, в единый, центральный Арктический, назначив его руководителем О.Ю. Шмидта, в ряд Наркоматов, в созданный за год перед тем Гидрометеорологический комитет при СНК СССР, а также в Управление делами Совнаркома Союза СССР Н.П. Горбунову и заменивший отдел научных учреждений СНК СССР Ученый комитет ЦИК СССР20.

Мнение Наркоминдела оказалось легко прогнозируемым. Подписавшие его М.М. Литвинов и А.В. Сабанин писали: «…Для укрепления наших политических и международно-правовых позиций в указанном секторе является желательным возможно большее его освоение. В то же время НКИД считает необходимым обратить внимание на следующее. Вопрос о советских полярных пространствах нуждается не только в едином руководстве по научно-исследовательской линии, но и в государственном административном отношении».

Принципиально иной характер носил ответ Наркомфина, в большей степени интересовавшегося финансированием плана, нежели чем-либо иным. При этом наркомат почему-то исходил из загодя и чисто ориентировочно определенной 9 сентября 1929 года СТО величины возможных расходов на исследование полярной области21.

«НКФ СССР, — указывал нарком Н.П. Брюханов, — находит более целесообразным подвергнуть намечаемые планом мероприятия совместному обсуждению с привлечением заинтересованных ведомств с тем, чтобы в случае признания необходимости расширения объема мероприятий против объема, получившего санкцию СТО, войти в последний с представлением об увеличении отпуска средств. В том же порядке НКФ СССР находит целесообразным обсуждение выдвигаемого планом вопроса и организации руководства исследовательскими работами»22.

Изучение проекта пятилетнего плана в ведомствах растянулось на пять месяцев, так и не приведя к конкретным решениям. И тогда С.С. Каменев посчитал, что если его идея о создании Арктического института, не только руководящего всеми научными исследованиями, но и наделенного соответствующими административными правами, не отвергнута, то, следовательно, одобрена. Посчитал задачу, поставленную перед ним Совнаркомом как перед председателем Арктической комиссии, решенной и направил председателю Ученого комитета ЦИК СССР А.В. Луначарскому записку, однозначно свидетельствовавшую о его полном самоустранении от дальнейшей «финансовой проработки» плана.

«Полагаю, — сообщал Каменев 13 июня 1930 года, — что этот вопрос теперь полностью ляжет на плечи Арктического института и Учкома. В частности, — неожиданно добавил Сергей Сергеевич, — общество «Аэроарктик» также следует подчинить руководству Учкома. Сейчас «Аэроарктик» беспризорна»23.