Однажды в Марчелике (СИ) - Сухов Лео

А, как известно, правда хороша тогда, когда что-то меняет… А если от того, назовёшь ты человека старым или нет, изменится лишь настроение названного человека и целостность твоего лица – то правдой умный собеседник может и поступиться. И хотя порядочному христианину не положено врать ни себе, ни другим, но за такой невинный обман Господь, как известно, ругать не станет. А, может быть, даже и похвалит. Хотя, наверно, лучше на подобное всё-таки не рассчитывать… Расстроишься меньше по окончании земной жизни.

– Как тебя зовут, милая мешо? – тётя Луиза повернулась к Пелле, мгновенно растеряв весь свой гнев и ярость. – Ты, наверное, проголодалась! Иди сюда, завтрак уже давно готов!

– Она точно проголодалась, потому что вечером её много тошнило! – не удержалась Мэнола, которая сидела в паре десятков ярдов от костра, рядом с которым суетилась тётя Луиза.

Языкастая девушка, по всей видимости, посчитала это расстояние достаточно безопасным. И потому прилетевшая в ствол деревца рядом с ней чугунная сковорода стала для Мэнолы полной неожиданностью. Нагловатое выражение лица тут же сменилось на взгляд кролика перед волком, и сестра Мига робко уставилась на тётю Луизу, которая в этот момент стояла, уперев руки в бока и сердито щурясь.

– Мешо! Если вы думаете, что имеете право нагло вякать старшим с безопасного расстояния, то вы глубоко ошибаетесь! Поэтому придержите свой острый язычок для того случая, когда у меня отвалятся руки, которыми я вам его укорочу! И ноги, на которых я вас догоню, чтобы это сделать! Видит Бог, сегодня утром вы перешли все границы, которые может перейти благовоспитанная девушка! Право так себя вести вам не дают даже надетые на вашу юную задницу штаны!

Убедившись, что отповедь достигла цели, тётя Луиза снова повернулась к гостье их вадсомада и тут же заметила, что та тоже в штанах:

– Мешо! Что за поветрие носить штаны?! Я ещё понимаю, Мэнола – она сейчас касадор, а по жизни дура… Но вы… Вы приличная девушка из староэдемского общества!..

– Так удобнее ездить на лошадях, – попыталась оправдаться Пелла. – И в последнее время модно в Старом Эдеме…

– Старый Эдем наполнился дурами и женщинами-касадорами?! – тётя Луиза всплеснула руками. – Я не хочу этого знать, милая… Садись. Будешь завтракать?

– Да, спасибо, – ответила Пелла, которая и в самом деле безумно хотела есть.

Тётя Луиза навалила гостье полную тарелку местной каши, обильно сдобренной сахарным сиропом, попутно не забыв бросить грозный взгляд на Мэнолу – как бы показывая, что всё ещё на неё сердита.

А потом с добрейшей улыбкой передала тарелку Пелле.

Кто-то может подумать, что тётя Луиза и в самом деле сердилась на Мэнолу – да и вообще была человеком, обожавшим раздавать команды… Это было вовсе не так. Сама Луиза прекрасно понимала, что ведёт себя не так, как раньше. А раньше тётя Луиза была тихой и изнеженной женщиной, про которую все думали, что единственный признак её возмущения – это всплеснуть руками и схватиться за сердце.

И тот, кто так думал, был либо обидно глуп, либо чрезвычайно молод. Те, кто давно её знал, прекрасно понимали, что сей драматический образ она использует исключительно для детей, которыми считала всю молодёжь. Ну и для потенциального мужа, четвёртого по счёту – если он вдруг появится в её жизни…

Луиза никогда не была тихой и изнеженной. И даже поведение Мэнолы не считала чем-то выходящим за рамки. Хотя бы потому, что, положа руку на сердце и говоря только правду, в молодые годы сама Луиза ещё и не такое творила…

К счастью, среди молодых касадоров никто даже и представить не мог, что когда-то она, в колешорах и широкополой кожаной шляпе с загнутыми кверху полями, с ружьём наперевес и с первыми револьверами на поясе, сопровождала свой родной номад наравне с мужчинами. И как считала сама Луиза: никто не знает – и слава Богу!

Однако, в тот момент, когда появился вадсомад, неформальное главенство среди женщин само собой перешло к ней. И тут Луиза живо вспомнила: если ты хочешь, чтобы к тебе прислушивались мужчины – веди себя, как мужчина! А если ты хочешь, чтобы к тебе прислушивались женщины – веди себя, как очень вспыльчивый мужчина!..

Потому что мужчины, во всяком случае, в номаде, обычно прислушиваются ко всем. А вот женщины – особенно по отношению к другим женщинам – всегда ведут себя, как заядлые интриганки! Зато мужчин побаиваются – слишком те шумные и большие. Поэтому чтобы твоя власть в женском коллективе не могла быть оспорена – будь большой и шумной. Всё просто!..

Голос у Луизы подходящий имелся… Однако ей просто катастрофически не хватало комплекции Розы из старого номада Айвери, которая сама по себе не отличалась худобой – да, к тому же, и росту была немалого. А потому тётя Луиза использовала давно подмеченный приём из царства животных: когда она сердито шумела, то при каждом удобном случае раздувала руками юбки – чтобы казаться ещё больше. И пока это работало.

И пусть Луизе не нравилось такое положение дел, но ради спокойствия в вадсомаде она готова была пожертвовать даже перспективными отношениями с каким-нибудь бравым касадором чуть моложе себя…

Пелла всего этого не знала, но в голове поставила себе зарубку – никогда не злить эту опасную женщину. После чего посмотрела на кашу и заставила себя съесть первую ложку, хотя вообще-то все каши ненавидела с детства. На удивление, нехитрая снедь ей всё-таки понравилась. Возможно, всё дело было в сладком сиропе.

А, возможно, и в незнакомом вкусе крупы – или, может быть, даже в голоде, который испытывала девушка. Не исключено, что Пелла просто стала старше и полюбила полезную еду. Так или иначе, она принялась за обе щеки уминать нехитрое варево – и попутно оглядываться, поддавшись извечному женскому любопытству.

Пелле было интересно решительно всё. Как бы ей ни хотелось домой, но сейчас она оказалась там, где никто из её знакомых никогда не бывал. Она не просто добралась до Марчелики, но и находилась на стоянке самых настоящих касадоров – а теперь она не сомневалась, что именно эти и были настоящими. Правда, Пеллу несколько смущал её непонятный статус на этой стоянке, но тут уж ничего не поделаешь…

В лагере ей, надо сказать, понравилось. С точки зрения Пеллы, всё тут было устроено весьма разумно и удобно. Имелся даже туалет в виде отдельной кабинки, стоявшей в отдалении – рядом с помойной ямой.

Фургоны касадоры расположили кругом: чтобы пробраться внутрь лагеря можно было лишь через узкий проход, всего в три ярда шириной. Воллы, которых Пелла раньше видела лишь на картинках, паслись в стороне, меланхолично жуя сочную траву. На весь лагерь она заметила только одного мужчину – парня, что стоял под навесом на крыше одного из фургонов и осматривал окрестности. Был ещё мальчишка-подросток, который помогал Луизе по хозяйству. Куда делись остальные мужчины, Пелла не знала, а спросить – откровенно говоря, боялась.

– Спасибо, эрбе! – поблагодарила девушка Луизу, возвращая ей тарелку, на которой не осталось ни крошки. – Было очень вкусно! Впервые в своей жизни я пробовала такую вкусную кашу.

– Ах, мешо, милая, брось!.. – Луиза немедленно засмущалась. – Как приятно, что тут есть человек, который хоть спасибо человеческим языком говорит!..

При этих словах тётя Луиза бросила сердитый взгляд на Мэнолу, но та, вернув после полученного нагоняя сковороду, больше рта не открывала.

– Эрбе, а могу ли я… Где-нибудь умыться? – спросила, робея, Пелла.

В Старом Эдеме про касадоров рассказывали всякое… И Пелла боялась, что за просьбу умыться её сейчас поднимут на смех, потому что никто тут толком не умывается. Однако Луиза восприняла любовь девушки к гигиене вполне благосклонно. Она поманила Пеллу за собой и двинулась к одному из фургонов. На его стенке висел умывальник, а рядом лежал кусок мыла… Но воды не было. Не было воды и в ведре, стоявшем рядом.

– Ну и где вода?! – тётя Луиза в возмущении обвела взглядом лагерь, но вопрос канул в пустоту, потому что ни одного мужчины, который бы праздно тратил время, в окрестностях обнаружено не было.