Фанатка голого короля - Дарья Донцова

Франклин умолк, взглянул на меня и спросил:

– Ты бы восприняла всерьез слова обезумевшей от горя женщины, внезапно потерявшей горячо любимого мужа?

– Нет, – пробормотала я.

– Вот и я решил, что Ляля помешалась, – вздохнул Костя. – Федя увез сестру, на некоторое время я потерял Гавриловых из вида. А когда мы снова встретились, Лялечка выглядела нормально, разговаривала здраво. Но на самом-то деле вон что оказалось!

Оказалось же вот что.

Когда сотрудники отдела безопасности Костиной фирмы, узнав от Лауры и Виктора про скандалы, которые устраивала Ляля, допросили Федора, тот довольно быстро сломался и сообщил правду. Брат считал сестру единственным родным человеком, он воспитывал ее с малолетства, отказался ради нее от семьи, не женился. И семью, и родного ребенка ему заменяла любимая Лялечка.

Поняв, что у нее произошел психический срыв, Федя стал возить ее по врачам. Специалисты прописывали таблетки, но большой пользы от пилюль не было. Не принесли должного результата ни массаж, ни физиотерапия, ни диеты, ни отдых на море. Ляля по ночам кричала, разговаривала с Андрюшей, рыдала, отказывалась от еды и несколько раз пыталась покончить с собой. Федору было очень тяжело с ней.

Самое интересное, что на работе Ляля держалась безупречно, безукоризненно исполняла свои обязанности. Но стоило ей очутиться дома, как начинался ад. Психиатр посоветовал вновь поместить Лялю в клинику, но не в ту, куда ее ранее устраивал брат, для людей с расшатанными нервами, а в специализированную – для сумасшедших. Пойти на это Федя не мог. По его мнению, сестра была нормальной, она ведь прекрасно справлялась с работой.

В момент, когда Гаврилов совсем растерялся, ему в руки случайно попалась книга некоего Франсуа Стауна, американского врача, который работал с такими больными, как Ляля. Федор вцепился в нее, как в спасательный круг. Стаун в доступной форме, простым, совсем не научным языком объяснял: если больной человек зациклился на каком-то желании, а в остальном ведет себя адекватно, надо его желание исполнить, и тогда наступит выздоровление.

Автор описал много благополучно завершившихся случаев из своей практики. Например, рассказал о мужчине, который каждую ночь видел свои похороны, и из-за этого перестал спать. Стаун уложил бедолагу в гроб, над которым друзья «покойного» произнесли соответствующие речи, потом домовину зарыли. Но через пару минут откопали. Мужчина исцелился! Навряд ли сей доктор, использовавший весьма сомнительные, совсем не научные методы, подозревал, что кто-то из его читателей замыслит убийство. А Федя поступил именно так. Безоглядно поверив американцу, Гаврилов решил использовать его наработку в своей жизни и жизни сестры.

Едва услышав, что брат готов помочь Андрюше, Ляля стремительно пошла на поправку – начала есть, пополнела. И видение окровавленного мужа уже посещало ее не каждую ночь. Федор понял, что избрал правильный путь, и стал действовать.

Проявив чудеса хитрости и изобретательности, он нашел в центре «Гоголево» сотрудника, который за достойный гонорар согласился сказать, кто в день смерти Андрея находился в стационаре в ожидании трансплантации органов. Гаврилов продал старинный браслет, единственную драгоценность, оставшуюся в наследство от покойной матери, и получил список реципиентов. В нем было пять фамилий с адресами.

– Лаура и Накашима врали, когда говорили про одну почку? – воскликнула я, прервав Костю.

Франклин помрачнел.

– Нет. Чтобы выяснить правду, нам пришлось спешно эксгумировать тело Андрея. У Москвина действительно изъяли одну почку и пересадили Коле Иншакову. Волков ждал роговицу, Ваткина поджелудочную железу, Наталья Миронова печень, а Мазаева кусок кожи. Но у них были другие доноры. Вот только Федор с Лялей решили, что все эти люди – реципиенты Андрея, и открыли на них охоту.

Я спустила с кровати ноги.

– Ладно, Федор не имеет высшего медицинского образования. Но Ляля! Почему она не подумала, что сделать операции пяти больным одновременно очень трудно, понадобится огромное количество сотрудников, не говоря уже о расходных материалах. Почему ей, врачу, не пришло в голову, что Волкова положили в клинику за неделю до несчастного случая с Андреем, а Миронову планировали оперировать через день?

Костя оперся спиной о подоконник.

– Гавриловы оба стали неадекватны. Ляля хотела «собрать» супруга по частям, Федя надеялся вылечить сестру. Здравый смысл в их действиях отсутствовал. Что, впрочем, не помешало им самым тщательным образом планировать преступления.

– Помнишь, как я испугалась редьки в чулане? – спросила я. – В тот момент, когда я висела в окне, на террасу вышли Федя с Лялей. Они полагали, что находятся одни, и завели разговор об Андрее. Сегодня я понимаю, что они имели в виду, но тогда не сообразила, о чем идет речь. И еще понятно, почему все жертвы подпускали убийц близко. Мужчина с девочкой не вызывали подозрений.

Франклин поморщился.

– Да, неплохо они придумали. Федя в юности занимался стрельбой, участвовал в соревнованиях, потом бросил спорт, но любовь к оружию осталась. Гаврилов часто ездил в тир, палил по мишеням, хозяин стрельбища его приятель. Иногда Федор просил у него пистолет, говорил: «Съезжу на природу, попалю по воронам». И всегда аккуратно возвращал оружие.

– Вот где он его брал, – прошептала я. – А почему Ляля рисовала на бумажках фигуры?

Сев на кровать, Костя притянул меня к себе.

– Это были условные обозначения на медицинских карточках реципиентов. Квадрат означал, что человек ждет почку, пятиугольник – печень, одна палочка – кожа, две – поджелудочная железа, три – роговица.

Федор сказал, что Ляля, сделав очередной «чертеж», расцветала от счастья. Ей было необходимо сделать рисунок.

– Она и есть та ярко накрашенная девочка, покупавшая торт накануне убийства Николая, – сообразила я, вспомнив разговор с хозяйкой лавчонки, где мальчика застрелили. – Ляля отвлекла продавщицу, а Федор тем временем спрятал коробку с конфетами. Знал, что торговка побежит за ними на склад, когда придет Иншаков, и будет возможность застрелить Колю без свидетелей.

– Да они оба сумасшедшие, – с горечью констатировала я, – убили невинных людей. Ляле требовалась помощь психиатра. И Федора нельзя считать нормальным. Хотя я ничего странного в них не заметила, для меня оказалось настоящим шоком известие о том, кто являлся серийным маньяком. Но можно ли назвать умалишенными людей, которые с такой тщательностью планируют свои преступления? Делают все возможное, чтобы их не поймали, и способны на креативные выдумки? Надо же, отец и дочка…

– А можно ли назвать здоровой женщину, которая решила успокоить призрак мужа, собирая его органы? – спросил в свою очередь Костик. – Ляля сейчас упорно твердит: «Андрюшу разобрали на запчасти, как конструктор». Гаврилова даже после того, как ей показали результат эксгумации, не поверила, что у Москвина взяли только почку. Повторяет: «Вы врете, Андрюша мне все по-другому объяснил». На мой взгляд, она серьезно больна. Федор же ни на минуту не сомневается, что поступил правильно, помог сестре. Разве его можно считать нормальным? Говорят, оборотная сторона медали под названием «Любовь» – ненависть, но, кажется, есть и третья сторона – сумасшествие.

– В повседневной жизни они вели себя обычно, – сказала я. – Ну никаких симптомов душевного расстройства! Ляля не выходила из себя, не впадала в ярость, работала, была адекватна в быту, нормально общалась и с Аллочкой, и со мной. Даже когда на нее наскочила домработница, Ляля спокойно отреагировала на нападки Галины, оказала ей помощь…

Дальнейшие слова застряли в горле. На меня внезапно нахлынули воспоминания: «я давала ей чай, понижающий давление», «инсульт из-за наплевательского отношения к себе», «надо мерить давление», «тонометр недорогой», «тонометр прост в обращении». Тонометр… Тонометр!

– Костя! – выдохнула я. – Ой, Костя!

– Похоже, ты догадалась, – медленно произнес Франклин.

Я вскочила с кровати, потом плюхнулась назад.

– Братец с сестричкой не психи! Они монстры, которые понимают друг друга с полувзгляда! Галина разозлилась на Лялю за то, что та посоветовала хозяйке нанять в горничные тайку. Желая отомстить Ляле, домработница намекнула на какие-то тайны Гавриловой, из-за которых ту могут посадить в тюрьму, называла ее убийцей. Ни об одном секрете Галя не знает, все придумано, об убийстве она кричит, чтобы вывести Лялечку из себя. Прислуга мне потом призналась, что нафантазировала все это от обиды. А еще она во всеуслышание заявила, что Ляля говорила на террасе с Федором про какого-то доктора Кошкодава. У Галины длинные уши, Ляля действительно могла упомянуть фамилию Накашима. Вполне возможно, что Гавриловы, оставшись наедине, обменялись парой фраз о своих делах. Разговор был вполне невинным, но в нем прозвучали слова про японца и его центр. Я не отреагировала на «Кошкодава», Ляля же сразу поняла, о ком речь. И что же дальше? – Я сделала глубокий вдох и посмотрела на Костю. Тот молчал.