Песня зверя - Кэрол Берг

— Вот послушай. Когда мы с тобой пойдем в логово кая, я разожгу на вершине костер, и Нарим увидит его и все поймет. У нас еще три дня. Клан знает, что прибежище элимов находится где-то в горах, но не знает, где именно. Седрика я спешила, так что пока он вернется назад, соберет отряд и найдет Кор-Талайт, дня три и пройдет. К тому же я угнала у него коней.

Логово кая. Пещера Келдара. За суетой последних недель я почти забыл о нашей великой цели.

— Разве все готово?

Я поспешно оделся, а Лара вывела коней из глубины грота. Она обернула поводья лошади Руэдди вокруг моих рук и лишь затем, посмотрев мне прямо в глаза холодным синим взглядом, уронила:

— Какая разница?

Мы вернулись в хижину в обход скал — так было немного дальше, зато по ровной дороге, — и перед самым рассветом рухнули без сил на одеяла, понимая, что, если мы не выспимся, у нас ничего не выйдет. Я проснулся первым ближе к середине дня, и Лара почти сразу вскочила, как подброшенная, будто боялась, что я уйду без нее. Около часа мы потратили на сборы, скупо роняя слова лишь для того, чтобы решить, что взять с собой: кое-какой еды, доспехи, фляжку с брагой, кремень, огниво и трут, Ларино оружие…

Как только солнце перевалило за зенит, мы двинулись в путь разными дорогами. Лара по поляне повела лошадей к северному краю долины, чтобы пустить их по тропам, ведущим в необитаемые земли на юге Элирии, и сбить возможных преследователей со следа. Затем ей предстояло направиться прямо на запад по скалистой возвышенности — там ее будет не выследить, — а затем свернуть на юг к месту нашей встречи. Я же по утоптанной тропинке направился в лесок, где у нас стояли ловушки, — словно бы за дровами. Салазки, которые я тащил за собой, заметали отпечатки моих ног, так что было непонятно, старые они или свежие. Зайдя поглубже в лес, я закопал салазки в снег и пошел на юго-запад, то и дело карабкаясь на валуны и шагая прямо по оттаявшим ручьям. Башмакам пришел конец, но зато на воде следов не остается.

Судя по звездам, была уже почти полночь, когда я взобрался на перевал и увидел на голом склоне золотистое сияние Лариного костра. Полчаса спустя я рухнул наземь у огня и, протянув к нему окоченевшие пальцы, с восторгом обнаружил жирную тушку какой-то птицы на вертеле и луковицы, поджаривающиеся на углях. Лара тут же начала говорить о деле:

— Надо решить, как нам…

Я зажал уши:

— Нет уж, нет уж! Пока не отведаю этой дивной птички, слушать не стану! — Разумеется, я понимал, что нам надо обдумать и обсудить тысячу деталей, но в животе у меня урчало так, что я бы все равно ничего не расслышал. — К тому же я пятьсот лиг тащил на собственном горбу эту брагу, и теперь мне не терпится от нее избавиться. По-моему, эта ночь достойна небольшого праздника. — Я извлек из мешка каменную фляжку и повертел ею в воздухе.

Лара рассердилась и опять принялась жаловаться на мою никчемность, но я устал до смерти и поэтому быстро оборвал ее:

— Будем считать, что этого требует моя изнеженная и развращенная сенайская натура.

Под яростным взглядом Лары я умял свою долю пережаренной дичи и непропеченных луковиц и лишь затем сделал первый глоток браги. Передав фляжку Ларе, я пересел поближе к огню, прикрыл глаза и, покатав сладкую жидкость языком во рту, позволил ей скользнуть в горло. Из-под опущенных век я видел, как Лара, скривившись в мою сторону, покачала головой и по-солдатски отхлебнула из фляжки, и не подумав смаковать напиток, — просто один очень большой глоток, и все. А потом она со всей силы швырнула фляжку мне в живот, и пришлось бы мне плохо, если бы я не умудрился поймать ее. Я сделал еще глоток и, дождавшись, когда приятное тепло дойдет до желудка, покорно вздохнул и признал, что изнеженности и разврату конец, а не то я засну.

— К делу, — лениво процедил я.

— Сейчас я тебе расскажу, что будет дальше.

— То, что надо. У меня в голове слов — как звезд на небесах, но пока что я не знаю, как говорят с драконами. Надо учиться.

Она снова скривилась. Все-таки я пробуждал в ней очень сильные чувства.

— В книге Нарима написано, что элим должен стоять на высокой скале вровень с драконьей головой. Произнося приветствие, надо поднять руку, потом, когда дракон признает тебя, руку надо опустить и вообще не шевелиться. Лишние движения и жесты драконов раздражают. Элимы не знают чем именно — то ли отвлекают, то ли сердят… Ладно. Дальше. — Лара вытащила из сумки жестяной сундучок и извлекла книгу, пересев чуть ближе к костру, чтобы читать при его свете. — Произнеся свои слова, дракон пребывает в мире, — прочитала она, — а если тот, кто с ним говорит, не делает того же, дракон пригибает голову… — Тут Лара нахмурилась и взглянула на меня. — Тебе ясно? Делай перерывы. Не допускай, чтобы дракон нагнул голову. Если он наклоняется и ноздри сверкают, значит, вот-вот полыхнет. Понятно?

— Да-да, — кивнул я. — Нельзя, чтобы ноздри сверкали и голова опускалась. А паузы — где мне их делать? Между словами, между фразами? И кстати, откуда мы знаем, что драконы помнят все правила этикета?

Лара посмотрела на меня без всякого выражения. Огонь бросал на гладкую загорелую кожу ее здоровой щеки очень красивый отсвет.

— Возле пещеры есть каменный бассейн, — сообщила она. — Элимы наполнили его водой из озера и построили трубопровод в пещеру. В день, когда Нарим привел тебя ко мне, он пустил воду, и она стекла в пруд, который в пещере.

— Про воду все понятно. А что дракон?

— Завтра я разбужу кая, и мы посмотрим, станет ли он пить воду. В книге Нарима написано, что звери как коснутся воды, так и оторваться не могут. Если он будет пить, я разобью его связь с кай'цетом. Это не декай'цет, не тот камень, который с самого начала связали с драконом. Поэтому как только я это сделаю, больше власти над драконом у меня не останется.

— И тогда я должен буду поприветствовать его без лишних жестов и с должными паузами.

Она кивнула.

— После чего он, скорее всего, меня сожжет.

Лара схватила книгу и яростно прижала ее к груди:

— Каи — неразумные, безмозглые твари. Они не умеют говорить. Они дикие, жестокие и страшные, — прошипела она сквозь стиснутые зубы. — Почему ты мне не веришь?! Только у элимов сохранились предания о говорящих драконах! Сенайских легенд об этом нет! Ты ведь знаешь кучу песен, и что, хотя бы в одной об этом говорилось? И удемы про это ничего не знают, и флорианцы, и абертенцы! А про Клан нечего и говорить! Недоумок! Ты что, отдашь жизнь за глупые сказки?!

— Но это же не сказки! Я знаю точно!

Той звездной ночью первый весенний ветер подул с юга, снега таяли, и брага и огонь растопили лед моей души. Я рассказал Ларе о Роэлане. Я рассказал ей о том, о чем молчал всю жизнь: о тайне, поглотившей меня, и о том, что не умрет, даже если завтра нас ждет неудача. А Лара была уверена, что мы обречены. Надо было, чтобы хоть кто-то узнал, что со мной случилось, и раскопал в этом зерно истины, — ведь в мире были могущество и великолепие, которым нельзя было дать пропасть, и не важно, в ком оно воплощалось — в богах ли, в драконах ли. Мой рассказ с неизбежностью пришел и к Мазадину. И об этом я тоже ей рассказал.