Только вперед - Борис Раевский

«Ловкач... Был пройдохой и остался...»

— Видите ли, мы к вам по делу, — некстати вмешался Нагишкин. — Насчет ордерочка... На брюки. Товарищу Кочетову, чемпиону Советского Союза...

Леонид зло посмотрел на Нагишкина, но тот не понял его взгляда.

— Брюки? — Холмин улыбнулся. — Дошел, значит? Ай-ай-ай! Ну, это мы мигом! Старые приятели, как-никак...

Он вырвал из блокнота листок и что-то быстро написал на нем толстым синим карандашом.

— Пожалуйста!

Нагишкин взял бумагу, прочитал, снял пенсне, протер стекла платком, надел на переносицу, снова прочитал листок и молча, недоуменно подняв брови, передал его Леониду:

Там было крупно, размашисто написано:

«Спиридон Трофимович! Отпусти подателю сего 1 (одно) женское пальто. Из нашего фонда. Холмин».

Леонид растерянно сказал:

— Я просил брюки...

— Чудак! — раскатисто рассмеялся Холмин. — Возьми пальто: хорошее, воротник котиковый. На толкучке продашь. А на вырученные деньги — пять стеганок купишь! Простейшая комбинация!..

Леонид в упор смотрел на Холмина.

— Так. Хорош мастер! — он говорил тихо, с яростью. — Иди-ка ты... Со своими комбинациями!

Разорвав листок, швырнул клочки на стол и вышел, так оглушительно хлопнув дверью, что жалобно зазвенели висюльки люстры...

...Вскоре после приезда в этот тыловой город Леонид был назначен старшим инструктором по плаванию.

Эта работа целиком поглощала его.

Как и в начале войны, в Ленинграде, он обучал бойцов, разведчиков и десантников. Но теперь, спустя полтора года, обстановка была другая.

В Ленинграде, тревожной осенью сорок первого года, он обучал бойцов за два-три дня. Время не ждало! Леонид и на Волге сначала пытался всячески ускорить учебу. Но ему сразу же указали: излишне торопиться не следует, нельзя комкать программу. И он понял: это правильно.

Новые подразделения формировались спокойно, без всякой спешки, почти как в мирное время.

Постепенно Кочетов наладил систематическое, тщательное обучение бойцов. Его уже не удовлетворяло, когда солдат мог просто проплыть 100-200 метров. Он добивался, чтобы все его ученики умели плыть с оружием и с дополнительным грузом, в темноте, бесшумно. Он требовал: обязательно овладейте брассом! Ведь плывя этим стилем, легче всего наблюдать за местностью где, возможно, скрывается противник. Брассист движется бесшумно, и ему мокрая, тяжелая одежда мешает меньше, чем, например, кролисту — это тоже очень важно. Кроме того, в брассе основная работа падает на ноги, и боец может руками толкать перед собой небольшой плот с оружием или каким-либо грузом.

Даже ночью бассейн не закрывался. Ни одной минуты вода не пустовала. Беспрерывным потоком приходили подразделения бойцов. Одни уходили, и их тотчас сменяли другие.

Леонид поспевал всюду: он не только руководил обучением бойцов, но и учил самих инструкторов. По вечерам, трижды в неделю, все молодые, неопытные инструкторы, за исключением занятых в этот момент у воды, собирались в небольшом спортивном зале, тут же, в помещении бассейна. Кочетов рассказывал им о новейших методах обучения новичков, о достижениях пловцов-методистов института имени Лесгафта.

Леонид был очень загружен работой. Но однажды он узнал: некому учить бойцов хождению на лыжах. Он тотчас пошел в горком физкультуры и вызвался регулярно два часа в день обучать новобранцев. Кочетов призвал всех спортсменов сделать то же. И вскоре многие физкультурники — штангисты, конькобежцы, гимнасты — кроме своей основной работы, стали инструкторами по лыжам.

Изредка в бассейне появлялись рабочие с ленинградского завода, бывшие ученики Кочетова. Завод выпускал теперь танки. Все работали без устали, не считаясь со временем. Но когда выдавалась свободная минутка, парни и девушки забегали в бассейн.

О систематической тренировке они и не мечтали. Просто после трудовой недели хотелось размять мускулы в воде, тянуло в прежнюю веселую, праздничную атмосферу игр и состязаний.

Кузнец Виктор Махов то ли шутя, то ли серьезно объяснял свое появление в бассейне еще проще:

— В банях очереди, — подмигивал он. — А здесь — красота! Вымоешься под душем без тесноты и спешки...

Леонид изредка заходил к землякам. Завод карался здесь не таким красивым, как в Ленинграде, — в цехах было тесно, станки стояли вплотную, на дворе не видно клумб с цветами и тщательно посыпанных веском дорожек. Однако гигант выглядел еще более могучим.

Леонид видел длинные ряды готовых к погрузке машин. Они заполнили весь двор и, не умещаясь на нем, стояли возле ворот и около заводоуправления. Надежно обшитые броней, вооруженные грозными пушками, они, казалось, вот-вот рванутся в бой.

Началось массовое изгнание врага из советской страны. В тяжелых зимних условиях Красная Армия наступала по огромному фронту. Нужно было много машин.

Целыми днями Леонид пропадал в бассейне. Но когда к нему пришли из военного училища и допросили обучать плаванию будущих офицеров, он сразу согласился. Чем больше он работал, чем больше уставал, тем лучше чувствовал себя. Было отрадно сознавать, что и он, несмотря на искалеченную руку, все же — в общем строю.

Но, как бы он ни был занят, тренировку больной руки не прекращал. Каждый свободный час посвящал упражнениям.

Тренировался даже шагая по улице, даже сидя на собраниях.

Леонид помнит, как удивленно все перешептывались, когда он пришел на заседание в Городской комитет физкультуры с маленьким тугим «арапским» мячиком в руке. Леонид сел на заднюю скамейку, в угол. Левой рукой он разжал стиснутые в кулак пальцы правой руки и положил на ладонь мячик. Потом левой рукой сильно прижал к нему пальцы правой руки. Тугой, пружинистый мяч сжался; теперь он был сдавлен в кулаке. Леонид снял левую руку, мяч спружинил и заставил разжаться сжимавшие его пальцы правой руки. Леонид снова левой рукой прижал пальцы правой руки к мячу. Потом снова снял левую руку. И мяч снова спружинил и разжал пальцы.

Так Леонид и сидев у стенки, внимательно слушая докладчика и непрерывно сжимая и разжимая с помощью мяча пальцы больной руки.

«Что случилось?» — подумал председатель собрания, заметив странное оживление в том углу, где находился Кочетов.

Он пригляделся и увидел, как новый инструктор возится с мячом.

«Нашел место для баловства!» — нахмурился председатель и потянулся к медному колокольчику. Но тут один из членов президиума, сидящий рядом с председателем, что-то быстро прошептал ему, показывая глазами на Кочетова. Председатель удивленно поднял брови и не стал звонить в колокольчик.

Вскоре уже все сослуживцы Леонида знали, что он тренирует раненую руку, и не удивлялись, когда он часами сидел на собраниях, сотни раз подряд сжимая тугой мячик.

Леонид никогда не выходил из дому без маленького желтого чемоданчика. Куда бы он ни шел, — чемоданчик был с ним. В нем до войны Кочетов носил в бассейн свои спортивные принадлежности: купальный костюм, шапочку, тренерский костюм, туфли, мыло, губку. Но теперь, направляясь в бассейн, он нес тренерский костюм отдельно, в левой руке. А чемоданчик оставался в правой, больной руке. Тренеры заметили: чемоданчик почему-то всегда заперт на ключ. В бассейне Кочетов, не отпирая, прятал его в свой шкафчик и за весь день ни разу не притрагивался к нему. А вечером уносил запертый чемоданчик домой. Странно!.. Зачем же тогда чемпион таскал его в бассейн?!

— Золото он там носит, что ли?! — шутили они. — Боится дома оставить, чтоб не украли!

И действительно, было похоже, что в чемодане в самом деле лежит золото. Один из инструкторов попробовал передвинуть его на другое место и удивился — какой тяжелый!

Леонид однажды услышал эти шутки. Он поставил чемоданчик на стол, щелкнул замком:

— Оп-ля! Фокус номер один! — и распахнул крышку.

В чемодане вплотную друг к другу лежали два самых обыкновенных кирпича.

Кочетов носил их всегда с собой, чтобы мускулы больной руки привыкли к напряжению. Сначала он клал в чемодан один кирпич, потом два. Носить кирпичи открыто было неудобно, все обращали бы внимание. Поэтому Леонид запаковал свое «сокровище» в чемодан.

Однажды он попросил у соседки баян. Муж ее сражался на фронте, и играть было некому. Она охотно дала Леониду инструмент. С тех пор каждый вечер через стенку из комнаты Кочетова доносились к соседке звуки баяна. Та любила музыку и сперва прислушивалась, желая понять, какую песню играет Леонид. Но сквозь стенку неслись какие-то дикие, бессвязные звуки.

«Что за ерунда? — изумлялась соседка. — Да он, пожалуй, никогда не держал баяна!»

Кочетов действительно не умел играть на баяне. Но все же он регулярно, каждый вечер, извлекал из инструмента нестройные, сумбурные звуки. Баян, как и кирпичи, служил лекарством. Когда Леонид почувствовал, что пальцы его правой руки начинают понемногу оживать, он решил каждый день двигать ими. Но просто шевелить пальцами было тоскливо. Тогда он и принялся играть на баяне.