Мороз по коже (СИ) - Ева Левина

практически балансировал на одной ноге, поэтому отвечал на множество вопросов сестры невпопад.

— Я уверена в этом, брат. Сердце сжимается при одной только мысли, что после Олега осталась его родная кровь, — сестра замолчала на мгновенье, но тут же исправилась, — мы, с тобой, разумеется, ему тоже родные… Я никогда не приму результаты каких-то глупых тестов днк… Он навсегда останется для меня таким же важным, как и ты. А то, что между вами с этой девушкой симпатия — это даже хорошо. Тебе все равно придется заботиться о ней…

В этом была вся моя сестра… Вылитая мама… Такая же невероятно красивая и такая же мягкая и понимающая. Если до рождения кнопки Оли наша семья казалась не до конца цельной, то именно с её появлением пазл полностью сложился. Несмотря на юный возраст, я хорошо запомнил, как тогда сошел от счастья отец и окончательно успокоилась мама. Мы с Олегом тоже сразу влюбились в темноволосую макушку и её невероятные янтарные глаза на пол лица, которыми маленькая девочка по-хозяйски осматривала дом. Она была крошечной и очень хрупкой, но уже тогда крепко держала наши сердца у себя в ладошке.

Время шло, семья крепла, а сестра по-прежнему была её центром и душой. Идеальная девочка… Всегда и во всем видящая только хорошее. В ней никогда не было изъянов… Хотя… Пожалуй, у умницы и невероятной красавицы Оленьки был только один минус — её муж.

— Ладно, сестренка, не волнуйся ни о чем. Скоро увидимся, — хотелось поговорить еще немного, но как только из динамика донесся ледяной хрипловатый голос зятя, сразу возникло желание повесить трубку.

— До встречи, мой родной, тут как раз Миша приехал…

— Кощею привет, — с трудом проскрипел я, на что услышал хихиканье Ольги и ответ почти полушепотом:

— Обязательно передам.

После беседы с сестрой настроение стало еще лучше. Теперь я чувствовал почти осязаемое чувство счастья, которое никак не отпускало и постепенно разрасталось в груди. Оля все поняла и приняла ситуацию даже лучше, чем я ожидал. Ксюша — рядом, пусть и просто на платоническом уровне, но все же принимает меня, и кажется, даже немного ревнует. Чего еще хотеть? Наверно, для начала, перестать ревновать самому…

Ревность… Хорошо знакомое и привычное для меня чувство. Сильнее всего я ревновал именно пигалицу, но что-то подобное, пусть и гораздо более слабое испытывал в отношении сестры и Маши… Обе они выбрали совершенно не тех мужчин… И если с Машей все было предельно ясно, то выбор Оли я не мог принять довольно долго. Когда сестры особенно не хватало, внутри расползалось ощущение, что её, как Персефону выкрали у нас из под носа и отдали в преисподнюю.

Он ей совершенно не подходил… Холодный, злой, и такой отталкивающий, что у меня мороз шел по коже при одной только мысли, что Кощей целует или обнимает Олю. Только вот сестра была счастлива, поэтому все недовольства мы с Олегом душили в себе на корню. А потом родились дети, и нам пришлось окончательно отпустить ситуацию…

Одевшись и спускаясь вниз, я невольно размышлял о том, каким будет знакомство Ольги и Ксюши. Они должны понравиться друг другу. Обязательно. Да и разница в возрасте совсем невелика, поэтому девушкам будет о чем поговорить.

Пока я выезжал из гаража, а затем по городским пробкам добирался до дома брата, то и дело вспоминал вчерашний вечер, даже не пытаясь стреть с лица идиотскую улыбку. Она запретила мне общаться с Кулецкой. Это было так смешно, но вместе с тем приятно, что я чуть лужей не расплылся у ног пигалицы.

Когда впереди показались кованые ворота особняка, я даже заерзал от нетерпения. Соскучился. Причем так сильно, что до треска в ребрах хотел обнять пигалицу и зарыться носом в её шоколадных волосах.

— Привет, Борисыч! — крикнул я из-за приопущенного стекла охраннику и, не дожидаясь его помощи, въехал во двор.

— Доброе утро, Роман Сергеевич. Вы просили докладывать обо всех посетителях сразу… К Оксане вчера приежала подруга… Уехала под утро… Не стал вас беспокоить ночью…

— Ясно. Если посетители женского пола, то не докладывай. Обо всех мужиках звони и говори сразу! Хотя, нет… Вообще не пускай внутрь лиц мужского пола без моего ведома.

— Так она же взрослая вроде… Племянница ваша…

— Она мне не родня. Пока не родня.

— Ясно, — засуетился охранник, а я заглушил мотор и бодрой походкой направился в дом для того, чтобы будить свою пигалицу. С каждым новым шагом, приближающим меня к Оксане, внутри росло предвкушение. Словно она долгожданный подарок, который пока нельзя разворачивать, но уже можно вовсю любоваться им.

Внутри было тихо, словно дом абсолютно пуст. В какой-то момент мне даже стало страшно, что она снова ушла, но когда пигалица появилась в дверях гостиной, я не смог сдержать вздох облегчения.

— Доброе утро, малыш, — просипел я, шаря голодным взглядом по стройной фигурке, скрывающейся за черной толстовкой и джинсами.

— Кому доброе, а кому не очень, — буркнула Ксюша и направилась к шкафу, из которого достала куртку и ботинки, после чего села на банкетку и принялась надевать обувь.

— Я тебя отвезу, — взгляд невольно задержался на мертвенно-бледном лице девушки, а в носу защекотало, от еле заметного запаха алкоголя.

— Ты что, пила?

— Немного. За встречу с подругой. Охранник ведь доложил о том, что у меня была гостья? — голос пигалицы сочился сарказмом, и вся она вела себя как-то слишком холодно и отстраненно.

— Ульяна твоя? — продолжил я, изо всех сил стараясь сохранять самообладание.

— Нет, не Ульяна… Другая моя приятельница… Впрочем, неважно. В институт меня довезет Марик Соболев. Мы утром созвонились, поэтому вам… тебе не стоит беспокоиться.

Пигалица, не поднимая глаз, вылетела из дома, хлопнув входной дверью, а я так и остался стоять, ощущая себя облитым целым потоком ледяной воды.

Что?! Что, могло измениться за одну ночь? За не полных двенадцать часов, вашу мать?!

Какой, к черту, Соболев?! Я еле отбился от обвинений о избиении Азарова, а теперь еще и мажор Марик?

— Мороз… Мороз… Куда ты лезешь? — с видом настоящего мученика простонал я и вышел на террасу, в надежде, что догоню пигалицу и свежий воздух немного прояснит туман в голове. Но Ксюши уже нигде не было видно, а весеннее солнце набирало силу, и на улице было по-настоящему тепло. Но мое хорошее настроение разлетелось, как сигаретный дым на ветру, поэтому теплая мартовская погода не радовала. Если буквально пять минут мне хотелось насвистывать от удовольствия, то теперь в пору было крушить все вокруг.