Начальник райотдела - Галия Сергеевна Мавлютова

грабителя за спиной, защелкнув на нем наручники и гордо выпрямившись, пояснила, обращаясь к сержанту: «Я его догнала! Это моя добыча!»

Сержант, недоумевая, проглотил вопрос, застрявший у него где-то посередине горла и, поиграв голосовыми связками и проверяя их на звук, еще немного помедлил, затем все-таки набрался смелости и спросил: «Это вы Юмашева?»

— Я. Я — Юмашева. — Она подобрала свои пакеты с земли, навешивая их на руки по очередности, сначала портфель, затем пакеты.

— Дежурный так орал по рации, оглушил совсем, видимо, очень волновался за вас, — сержант смотрел, как она поднимает тяжелый портфель и пакеты, набитые продуктами. — Это что, все ваши вещи? Как же вы его догнали?

— Своя ноша не тянет. Здесь документы, а здесь пропитание, как же можно бросить? Нельзя. Эй? — она ногой тронула лежавшего на земле грабителя. — Как тебя зовут?

— Димон, — послышалось снизу.

Ильин лежал лицом в снегу, раскинув длинные ноги по сторонам.

— Сержант, поднимите его. У него лицо в снегу, еще заболеет. — Она кинула вещи в машину. — Поехали в отдел. Василий, вызывай следователя. Мы задержали его, — сказала она в сотовый телефон, радуясь, что в самый ответственный момент эта капризная игрушка спасла ее служебную честь. В том смысле, что не отключилась, не погасла, не размагнитилась, наоборот, отработала на совесть.

— Задержала, мать? Молодец! Следователь уже здесь.

— Ты что, заранее знал, что я его догоню? — засмеялась Юмашева.

— Все знал, по твоему голосу понял, что этому подонку не поздоровится. Вы ему хоть там «накостыляли»?

— А зачем? Он и так валяется на земле, гад ползучий, — она отключила телефон, и в сердцах тихо выругалась, чтобы никто не слышал.

«Опять пропал вечер отдыха, вместо ужина с любимым человеком, весь вечер придется провести в отделе. В компании с Димоном. С другой стороны — что важнее? Любимый никуда не денется, если он любит. А Димона мы уже сколько ищем? Жигалов с ног сбился, Резник весь извелся… Зато можно явиться в отдел победителем. Как же, как же, грабителя поймала собственными руками!»

Гюзель уже забыла, что еще недавно мечтала о личном счастье, паря в розовом тумане над Марсовым полем. Забыла, как злилась на женское начало, неожиданно выскочившее из глубин организма. Забыла о продуктах, приобретенных по случаю в магазине «24 часа», о пакете, который она так и не выпустила из рук, пока догоняла злосчастную тень в черной кожаной куртке.

— Василий, вызывай Резника и Жигалова, — бросила она дежурному, входя в помещение дежурной части, — я Димона задержала.

— Неужели? — дежурный чуть не подпрыгнул, но остался на месте, он вообще-то не знал, как правильно реагировать на столь приятное известие.

— Да, Ильин Дмитрий Борисович, собственной персоной. Прошу любить и жаловать. Больше мы его никуда не отпустим, Димон — наш человек! Василий, ты больше не отпустишь его без моего ведома?

— Ни за что! — отчеканил дежурный. Он уже накручивал телефонный диск, набирая номера домашних телефонов Резника и Жигалова.

* * *

Дмитрий Борисович Ильин вошел в раж. Он по-хозяйски освоился в незнакомом кабинете, словно находился здесь уже целую неделю. Весьма живописно развалившись в кресле, стоявшем у окна, Димон, размахивая руками почти до потолка, искусно развлекал байками изумленную Юмашеву. Она, слегка ссутулившись и подобрав под себя ноги, внимательно слушала, разглядывая глаза Ильина.

«Ничего себе глаза, обычные, без сумасшедшинки, присущей всем наркоманам. Он, пожалуй, слишком нормален для обычного потребителя опийного мака. Азартен, чересчур увлекающийся, даже страстен, но не шизофреник, абсолютно не шизофреник. Что он там балаболит?» Она прислушалась к мелодичному голосу Ильина:

— Однажды у китайского разбойника Чжи спросили: «Есть ли у разбойников свое учение?» — Разве можно выходить на промысел без учения? — ответил Чжи. — Угадать, что в доме есть сокровище — мудрость. Войти в него первым — смелость. Выйти последним — справедливость. Понять, возможен ли грабеж, — знание. Разделить добычу поровну — милосердие. Без этих пяти добродетелей никто не может стать крупным разбойником». Китайцы считают, что мудрецы самый вредный народ, если мудрецов прогнать, а грабителей оставить в покое, государство превратится в процветающий оазис.

— А зачем мудрецов надо прогонять? — спросила Юмашева.

— Потому что без мудрецов нельзя стать нравственным человеком. Но без них также нельзя стать и нормальным разбойником. Вред от мудрецов любому государству очень большой. Поэтому их нужно прогнать. Так считают китайцы. — Ильин свысока посмотрел на Юмашеву, явно кичась своими обширными знаниями в китайской философии.

— Наверное, древние китайские мудрецы учили грабить по-крупному. Выучили на свою голову каких-нибудь крупных олигархов. А вот тех, которые гоняются за одинокими дамочками по Марсову полю, может научить житейской мудрости только камера для подследственных. И они, эти марамои, к учению китайских мудрецов никакого отношения не имеют. Кто, будучи больным, считает себя больным, тот не является больным. Кто, не имея знаний, делает вид, что знает, тот болен. Кто, имея знания, делает вид, что не знает, тот выше всех. Понял, Дмитрий Борисович? Это тоже из китайской философии. Рузвельт, объясняя молодым людям пользу образования, говорил: «Совершенно необразованный человек может разве что обчистить товарный вагон. А выпускник университета может украсть целую железную дорогу». Так вот, Дмитрий Борисович, моя работа заключается в том, чтобы гоняться за необразованными людьми. Теми, кто чистит один вагон. А за олигархами пусть гоняются другие. Ты, Дмитрий Борисович, относишься к моему полю. И на этом поле я самый главный. Все понял?

— Гюзель Аркадьевна, в чем вы меня подозреваете? — Ильин подобрал ноги под себя, превратившись в нескладного человечка, совершенно непохожего на грабителя и разбойника с большой дороги, заодно знатока китайской философии.

— Составов у тебя много: грабеж в отношении сотрудника милиции, то есть меня, раз, — она загнула один палец, отставив руку далеко в сторону.

— Я не знал, что вы сотрудник милиции! — бурно запротестовал Ильин.

— Не важно, — она махнула оттопыренным пальцем на него. — Хранение наркотических средств — два.

— Солома не моя. Солома Силкина. Можете у него на том свете спросить, — Ильин даже подскочил в кресле.

— Побег из-под стражи — три. — Юмашева торжествующе загнула третий палец, искоса взглядывая на реакцию Ильина.

— Я не совершал побега. Меня отпустил Виктор Дмитриевич. Спросите его, он сам вам скажет. — Ильин вскочил, но Юмашева несильным пинком усадила его обратно.

— Будешь бушевать, вызову дежурного, наручниками пристегну. Угомонись, не бушуй, вспомни про китайскую мудрость. Кстати, где ты надергал знаний про даосизм? Будем считать, что ты самый образованный грабитель за время моей службы.

— Между прочим, я окончил университет, Горный. — Димон прикрыл глаза. — Вырос в интеллигентной семье. Мои родители дружили с… — Но Юмашева замахала руками, и Ильин замолчал.

— Не надо