Красный тайфун (litres) - Владислав Савин

– Предположим, в Шангри-Ла образовалась русская колония, – сказал Нимиц, – припоминаю, что в России и раньше ходили легенды о мифической счастливой стране «Беловодье». После 1917 года число иммигрантов превысило критический предел – возможно даже, что вся эта акция всего лишь частная инициатива тех, кто не забыл еще о прежнем Отечестве?

– Предположим. Сходится даже время, когда в Беловодье или Шангри-Ла образовался русский анклав – не менее одного, но не более двух-трех поколений, так как в противных случаях языковое сходство было бы, соответственно, или более или менее заметным. Но тогда непонятно, а американцы там откуда взялись, в значимом количестве, раз сумели на язык повлиять? Второе – это никак не объясняет глубокого уважения вернувшихся «русских» к Сталину и Советскому Союзу – напомню, что они бежали туда в революцию, как раз от красного большевистского террора! Или ушли прежде, еще из царской России, и никак не могли проникнуться советскими идеями. А ненависть и презрение к американцам откуда – даже если Беловодье не было раем, и там между переселенцами была самая жесткая борьба, с чего бы Лазареву распространять свои чувства к небольшой группе отщепенцев на всю американскую нацию в целом? И третье – анализ развития советских технологий до и после появления «Моржихи» указывает на отсутствие совершенно новых и неожиданных технологических решений, но в то же время после ее появления явно ускорились разработка и внедрение технологий советского же изобретения. Словно русские научились из всего разнообразия разработок сразу же находить самое удачное. Что больше похоже не на влияние иной развитой цивилизации, а на использование уже изученного своего же опыта. Но это уже другая версия, о которой скажу дальше.

Третий вариант – «инопланетный». По сути, практически ничем не отличается от второго, только иная цивилизация находится не на Земле, а вне ее. Однако все остальные противоречия остаются, и речь все равно должна идти о русских и американских анклавах на иной планете. Раз уже пришельцы – биологически однозначно земляне, с земными женщинами совместимы, дети рождаются самый обычные. Все возражения – аналогично предыдущему.

Четвертый вариант – «параллельный мир». Версия для меня самого малопонятная – родилась из объяснений одного знакомого мне «безумного гения», что в нашем пространстве может быть не три, а четыре, пять и даже больше измерений, и каждое «сечение» это свой мир, похожий на наш… даже если это так, то все подобно двум предыдущим вариантам.

И наконец пятый – наиболее интересный и логичный. Если иной мир лежит не в «нигде», а в «никогда».

– Простите, а в чем особенность этого варианта в сравнении с уже сказанным?

– Да в том, что Шангри-Ла или коммунистический Марс никак не связаны ни с русскими, ни с нами! А вот тут оказывается, что это – наше будущее. То, к которому мы придем. Скажите, Честер, что бы было, если бы в ту войну с испанцами в составе эскадры Серверы оказался «Нью Джерси»? И главный вопрос – отчего Лазарев (и по некоторым сведениям, не он один, но и многие из его команды) ненавидит нас больше, чем немцев?

– То есть, хотите сказать… В том будущем мы и русские воевали? Тогда «Моржиха» это серийный корабль уже Третьей мировой…

– Договаривайте, Честер, – судя по тому, что сюда пришла русская, а не американская подлодка, ту войну мы проиграли. Причем у тех русских счет к нам больше, чем у живущих сейчас, к немцам, и это после того, что творили наци в СССР! Могу представить, что сделали там, в будущем, наши потомки… причем это было еще и чем-то глубоко презираемым, совершенно не заслуживающим даже уважения. Русские, бесспорно, умеют воевать, но их мышление в чем-то еще остается в устарелых традициях прошлого века. Когда я в сорок четвертом был в Москве, то один их генерал сказал мне, что наши стратегические бомбардировки это военное преступление, «истреблять мирное население, в том нет ни чести, ни воинского искусства».

– Может быть, мы все же выиграли ту войну? Или хотя бы остались при своих?

– Спросите о том у Лазарева. Его поведение хорошо объяснимо лишь при условии, что там мы проиграли даже без правки истории, без пришедшей сюда «Моржихи». Он не сомневается, что теперь мы проиграем с еще более разгромным счетом. Его личное к нам – а если у него семья погибла там, в будущем, при нашей бомбежке Москвы или Ленинграда? А сам он воевал не хуже, чем здесь какой-нибудь герой кригсмарине, топя в Атлантике наши корабли. Представили теперь, что за персону наш мир получил в гости? И этот человек, в совершенстве знакомый с военно-морским искусством уже следующей Великой войны (другого бы не прислали), по заверениям нашего атташе, имеет все шансы в будущем стать командующим всем флотом СССР. Я, конечно, боюсь ошибиться, как истинный патриот Америки, но если я прав, то… Честер, вы по-прежнему уверены в незыблемом превосходстве морской мощи США, и что оно останется таковым лет через десять?

– Хотите сказать, что вся Тихоокеанская кампания была для Лазарева всего лишь «командирской практикой» перед показательной поркой нас – лет через пятнадцать-двадцать? Или раньше?

– Пожалуй, что нет. Все-таки для новой мировой войны желательно, чтобы выросло поколение, не знавшее тягот войны этой. И в мире пока еще достаточно бесхозных территорий, французского, голландского, а очень скоро, я думаю, и английского наследства – есть куда расширять сферы влияния и рынки сбыта. А вот через двадцать лет… Если Лазареву сейчас около сорока, или даже меньше, то там он будет в самом возрасте и с опытом, для командующего флотом.

– Позволю все же возразить, Джек. А если нет никакой «машины времени»? А какой-то неизвестный природный феномен, в который попала подлодка, выйдя в обычный поход? Отсутствие зафиксированных прецедентов не доказывает ничего! Во-первых, мы ничего не знаем о частоте этого явления – возможно, века или даже тысячелетия. Во-вторых, место явления – что если по каким-то причинам оно возможно лишь в глубинах моря, и кто тогда мог отметить межвременную миграцию косяков сельди? С другой стороны, этот факт как раз косвенно подтверждается пойманной в 1938 году ископаемой рыбой целакантом, и единичными случаями встречи с неопознанными морскими чудовищами (динозаврами?), о которых имеются записи в вахтенных журналах кораблей. В-третьих, если ситуации, описанные пером Марка Твена, все-таки происходили даже в человеческом обществе, нет никаких гарантий, что факт получал огласку и был записан в заслуживающих доверия документах. Не говоря уже о том, что случайные путешественники во времени легко могли быть приняты за сумасшедших или колдунов, и даже, в недавних европейских реалиях, закончить жизнь на костре.

– Честер, вы возражаете, значит, уже мне поверили? Что ж, отвечу по порядку. Вы согласны, что в таком случае феномен «окна во времени» не может быть слишком большим пространственно, и сколько-то длительно существовать в активном состоянии? Тогда какая вероятность, что подлодка окажется случайно строго в нужном месте в нужное время? Да, шансы ненулевые, но на порядки меньше, чем если это искусственный пробой. О случаях с «морскими змеями» знаю – вот только, к сожалению, достоверно о том можно будет сказать, лишь когда к нам попадет экземпляр. А поиск в архивах всяких непонятных случаев, связанных с появлением странных людей, уже ведется – пока ничего по нашей ситуации не обнаружено. И замечу, что если Советы волею случая нашли и используют природный межвременной канал, то это ничем для нас не отличается от варианта «машины времени». Ирония судьбы, что Сталин не лгал. Нашему Фрэнки надо было лишь по-иному поставить вопрос. У русских действительно нет здесь машины времени – она, скорее всего, на том конце канала. Просто потому, что существует общий научно-технический уровень – и мне слабо верится, что умники нашего века в состоянии раскрыть тайну времени. А вот умники века двадцать первого или двадцать второго – отчего бы нет?

– Дьявол. Джек, а ведь я даже могу сказать, как начнется Третья мировая война. Вам не приходилось общаться с Макартуром? Это ведь его идея «чистой и стремительной» войны – по крайней мере, он ее страстный адепт. Когда на страну, вызвавшую наше неудовольствие, посылается тысяча «сверхкрепостей», возможно даже без такой мелочи, как формальное объявление войны, – и вражеские города в первые же часы превращаются в сплошные Дрездены и Хиросимы. После чего, по идее, противник должен зам запросить капитуляции, и желательно в тот же день. Если Макартур, или такой, как он, там, в будущем, так поступил с русскими, – а они ведь не сдадутся, в эту войну показав, что умеют драться насмерть, вырывая победу из, казалось бы, безнадежного положения! И если с Японией, уступающей нам многократно, мы воевали почти четыре года, победив с помощью того же СССР, то что будет, если объявить войну, по сути, всей Евразии?