Наследники легенд - Ирина Шевченко

Но любимым чтением была, как и прежде, она - "Сила мира". Страницы поистрепались, потёрлась обложка, но Истман не желал расставаться с книгой, изменившей его жизнь. Особенно после того, как узнал, что подобных книг сохранилось всего четыре, а Блюмас Риэй был не только собирателем народных сказаний, но и магистром седьмой, наивысшей степени, посвятившим последние годы своей жизни поискам усыпальницы легендарной волшебницы. "Кто кость мою возьмёт, тому и силой моей владеть. А вместе с тем и всем миром" - эти слова чародейки не шли из головы, пробуждая фантазии… Глупые фантазии, как сказал личный маг и любовник его матери.

- Считается, что силу Велерины может получить только маг, - говорил он с пренебрежением, так как не верил ни в одну из этих легенд.

- А простой человек может стать магом?

- Стать? При всём моём почтении, ваше высочество, - теперь он при каждом удобном случае высказывал своё почтение, - дар даётся нам от рождения, и никак иначе.

Показывать своё превосходство он тоже не забывал. "Я - маг, и уже одним этим лучше тебя" - кричал каждый его жест. - "И даже если ты станешь Императором, тебе не обойтись без меня". И лишь иногда в его глазах проскакивало тревожно: "Ты ведь не возьмёшь другого чародея?". Целитель, чьё имя потом Истман забудет, раз и навсегда вычеркнув из своей памяти, вновь притворялся его лучшим другом, вновь отвечал на вопросы, рассказывал истории и занимался с ним, не оставляя работы прочим учителям. Он хотел стать его единственным товарищам и советником. Но поздно - мальчик повзрослел, и в его планах не было места для этогоизворотливого типа.

Тем более, не так уж он был и умён, не так много знал. Дар давался не только от рождения, об этом вскользь упоминалось в "Силе мира". Там же приводилось и имя некроманта, создавшего уникальный по своему действию нож - что-то похожее на тиз'зар мастера Смерти, но обладавшего несколько иными свойствами. И о ноже, и о его свойствах Истман узнал, проведя немало часов в пыльном дворцовом книгохранилище, отыскав всеми забытые записки мастера Илоя, того самого некроманта, придумавшего, как отобрать у Велерины то, чем она не желала делиться по доброй воле. Но он не смог отыскать чародейку на Саатаре и вернулся в Восточные Земли лишь с этими записками. А глупые люди бросили бесценные знания в пыльный подвал, в тот раздел, где хранились мифы и сказки.

Но эти люди, невзирая на свою глупость, смогли сохранить изготовленный магом нож. Он лежал в императорской сокровищнице, но не как бесценный артефакт, а как историческая находка - образец "дремучести" волшебников прошлого. Присутствовало и заключение по этой находке авторитетных ученых. "В ходе опытов, произведенных над плененными при подавлении Уэбского мятежа и приговоренными к смерти магами, было установлено, что данное оружие не обладает ни одним из предписываемых ему свойств. Кроме того, предмет не является даже магическим, проводимые специальной комиссией измерения в различных условиях, в том числе и при искусственно обогащенном поле, не позволили зафиксировать какого-либо излучении…". Почтенные магистры, ставившие эти опыты, невнимательно читали заметки создателя ножа - он и не должен был излучать магию, иначе Велерина почувствовала бы угрозу. А что до свойств: как же вы, тэры экспериментаторы, хотели получить чужую силу без кольца?

Старый костяной нож Истман купил в лавке старьёвщика, когда удалось избавиться от охраны и улизнуть в город. Той же ночью он подменил им нож из сокровищницы. Кольцо он тоже купил - простенькое, серебряное. Оставалось провести ритуал. Нужна была жертва…

Ручей, о котором говорила Ольгери, оказался не так уж и близко. В путь они двинулись на рассвете, а когда Истман открыл глаза, солнце стояло уже высоко. Колдунья сидела неподалёку, тяжело дыша и опустив в воду руки.

- Тяжелый ты, - заглянул в лицо Сайли. - Бабуля совсем умаялась. И я тоже.

- Пустое, - махнула на внука женщина. - Ты молодой, часок отдохнуть - хватит. Особенно, если вон туда по бережку пройдёшь.

- А что там, ба?

- Лещина. Орех силу даёт. Набери, сколько сможешь - не все ж нам сухари грызть.

Упрашивать мальчишку не пришлось. Дождавшись, пока он скроется за кустами, травница подошла и, приподняв за плечи, подтащила раненого к ручью.

- Ну и пусть погуляет пока. А мы тут с тобой управимся.

Истман отвернулся и зажмурился - он делал так всякий раз, когда колдунья стягивала с него штаны. Но в этот раз она взялась и за рубаху, попросту срезала с него грязную, пропитавшуюся потом и кровью ткань вместе с повязками

- Стесняешься? Ну и напрасно. Глупости всё это. А я для глупостей уже старая. Ты на лицо-то не гляди, побольше мне лет, чем сразу видится. Может, кровь отцовская годы сбавляет, может, дар молодит. А ты давай, ежели дела какие… Ну, отойду я, отойду, раз смущаю.

Тело уже немного слушалось, удалось даже повернуться на бок и приподняться на локте. Но это стоило ему всех сил - после опять упал на спину, кожей чувствуя каждую веточку или камушек под собой. Снова закрыл глаза, когда вернулась Ольгери, и зябко поежился, чувствуя как по телу скользит намоченная в ручье тряпка.

- Я за свою жизнь, знаешь, сколько детей перемыла? Что своих, что чужих. Чужие-то, дали боги, живы ещё. А мои… Сайли один остался - дочкин младшенький. Второй год уж со мной. А время-то смутное. Нам бы за Чертой пересидеть - так не сидится. Пустое там место, такое пустое, что аж страх берет. Другие живут себе и горя не знают, а мне не усидеть. И дети мои такими были - всех, как одного в большой мир потянуло… А тут война эта. Вот и осталось двое нас. Ходим туда-сюда, хоть и боязно. Так надо ведь. Трав насобираем, кореньев каких. Оно-то и на той стороне растёт, да только пустое, как и само место - нет в тамошних травах ни силы, ни пользы, а отсюда принесёшь, еще на полгода сгодятся. А в этот раз тебя вот подобрали, дело доброе сделали - в другой раз зачтется.

Она еще что-то говорила, но утомлённый мозг отказывался воспринимать неиссякаемый поток слов. Только в самом конце, когда колдунья уже натягивала на него "брошенные" вещи, донеслось, и то не с первого раза:

- Звать тебя как, спрашиваю. И не притворяйся, будто всё ещё говорить не можешь, отпустить уже должно было. Ну?

- Аиссс… - вырвалось с шипением из горла. А потом уже хрипло, но чётко: - Лим.

Отчего на ум пришло именно это имя, он сам не знал.

Лимом звали щенка, которого подарил ему дядя. Даже не подарил - отдал за ненадобностью.

Император держал псарню, разводил легавых. За породой усиленно следили, были даже специально приставленные к этому маги. Но иногда случался брак. Вот как с Лимом. Все щенки из помета как на подбор, в мать, а у этого и лапы коротки, и хвост не так как-то в бублик закручивается, и уши, что те лопухи. Да и мастью не вышел - все крапчато-серые, а этот с непонятно откуда взявшейся желтизной, словно пух цыплячий к морде прилип.