Степные Волки (СИ) - Василий Сахаров

В отличие от полковника Микита любимец кагана шад Ханукка–ибн–Шапрут такими мелочами как стратегия и тактика мозги особо не забивал. Он знал, что войск у него в два раза больше, в этом рах был уверен. И если он не возьмет этот паршивый городишко, то его задушат собственным поясом, как не оправдавшего доверие кагана. А после этого скинут в выгребную яму. Перспектива безрадостная и поэтому он обязан победить любой ценой.

Два антагониста: штангордский полковник и рахский шад. Но было кое–что, в чем их мнения совпадали. Ни тот, ни другой, не желали видеть на поле боя жрецов, которые восстановили свои силы после первой схватки на реке Сана, и были готовы вновь вступить в сражение. Чего от них ждать, оба полководца себе представляли весьма смутно, и оттого нервничали. Так что, будь их воля, они обошлись бы без жрецов. Вот только это невозможно, ибо служители культов им не подчинялись и сами рвались в битву.

Первыми, начиная сражение, перед строем своих войск вышли жрецы Белгора. А спустя несколько минут, повторяя их движения, из рядов рахской армии вторжения появились жрецы Ятгве. С каждой стороны их было около сотни и, образовав круг, в центр которого встал самый старший и опытный жрец, в едином порыве служители богов стали хором читать молитвы призыва силы. Слова их, что тех, что других, сначала звучали глухо. Но чем дальше, тем они становились громче, падали как свинцовые гирьки, разносились подобно грому по окрестностям и вбивались в сознание каждого человека на поле будущего сражения.

Сила, посланная из иных пространств, хлынула в тела жрецов Белгора. После чего она передалась на накопитель, коим стало тело верховного жреца Хайнтли Дортраса, сформировалась и смешалась. А потом огромным энергетическим потоком выплеснулась в сторону вражеского войска. Всего только на мгновение задержались рахи со своим встречным ударом. Но все же успели и вновь, как и ранее, два потока враждебной силы столкнулись, пытаясь перебороть противника. Эта невидимая воинам двух армий борьба длилась всего несколько секунд. Очень много по меркам таких столкновений. А затем, разрываясь на куски, энергетические облака рассыпались.

В общем–то, именно этого адепты обеих религий и добивались — не дать противнику применить свою магию. Результат есть, и обе стороны остались довольны.

Жрецы Белгора, так же как и служители Ятгве, покинули поле боя и предоставили обычным людям возможность решить исход сражения.

— Бух! Бух! Бух! — громко забили барабаны у высокого шатра Ханукки–ибн–Шапрута.

Закричали тысячники рахов, за ними сотники, а после них десятники. И десятки тысяч людей, повинуясь командам, двинулись вперед, к городу. А стоявшие против них воины Штангорда только плотней сбили ряды пехотных квадратных баталий. При этом командиры и обессилевшие жрецы призвали солдат и ополченцев стоять твердо и не отступать. Пришел час испытаний и битва началась.

Передовые тысячи легких степных конников приблизились к штангордским боевым порядкам на триста шагов и в небо взметнулись тучи стрел, готовых пронзить каждого, кто попал бы под их смертельно опасные стальные жала. Казалось, что смертоносный дождь накрыл штангордцев, и им придется терпеливо сдерживать этот ливень, держаться и нести потери. Но над полем пронесся звонкий протяжный звук сигнальной трубы. И тут же строй пехоты приоткрыл большие щиты–павизы, а потом огрызнулся в сторону орды вражеских конников ответным ливнем стрел и арбалетных болтов.

Поединок стрелков продолжался недолго. До тех пор, пока штангордцы не подкатили к месту перестрелки повозки с установленными на них стрелометами–баллистами. И один залп полусотни боевых машин, каждая из которых выпустила в сторону вражеских всадников по пять дротиков в рост человека, заставил скопище рахских наемников, повернуть обратно.

Первая схватка осталась за войсками герцога Конрада Четвертого. Степняки потеряли почти тысячу всадников, а штангордская пехота неполную сотню. Да и тех в основном из ополченцев, вовремя не сообразивших поднять щиты.

— Бух! Бух! Бух! — более часто и требовательно ударили барабаны рахов.

На какой–то миг наступила непонятная тишина, которая тут же была прервана громким и слитным боевым кличем десятков тысяч бойцов:

— Хур–ра–ра! Хур–ра–ра! — это сорок тысяч горцев из племени гарля и двадцать тысяч прибывших с недавним пополнением хайдаров пошли в бой.

Как серый и мутный горный поток катились по полю человеческие волны. Горцы шли побеждать. Ведь они ничего иного не умели и не хотели. От их силы, мужества и стойкости в бою, напрямую зависит, переживут ли их многочисленные семьи эту зиму. Ни один горец гарля или родственный ему хайдар, в жизни не будет работать, ибо это не достойно мужчины и позорит его. Долгие годы проклятые дромы сдерживали их в родных горах, и дошло до того, о позор, что многие взрослые парни приносили как свадебный выкуп за девушку не добытые в бою богатства, а заработанные. Но появились понимающие горскую культуру рахи, и они дали гарля то, к чему они всегда стремились — войну. И потому не было у них более верных воинов, чем гарля. А теперь, когда к ним присоединились хайдары, ничто их не остановит. Наверное, именно такие мысли гуляли в головах горцев, когда они шли в атаку.

— Хур–ра–ра! — подбадривали себя горцы, нестройной огромной массой устремляясь к штангордским боевым порядкам. Все как один, крепенькие и коренастые бородачи — в горах нет места слабым, одетые в дубленые шкуры, сжимая в руках дедовские мечи и кинжалы, они казались несокрушимыми.

Вновь запела труба в порядках штангордских полков, ударили баллисты, а следом отработали арбалеты и дали залп лучники. Сотни горских тел покатились по земле, и застыли на ней изломанными куклами рядом с конниками из племени борасов, павшими здесь ранее. Толпа наступающих на секунду застыла, как многоголовое чудище, раздумывающее, что же делать дальше. Но кто–то в глубине людской массы гневно выкрикнул:

— Хур–ра–ра!

А затем его поддержали многочисленные крики соплеменников:

— Хур–ра–ра! Хур–ра–ра!

Из толпы горцев выскочил здоровенный воин с синей повязкой на голове, судя по всему, вождь какого–то рода, и прокричал:

— Вперед! Отомстим за наших братьев!

Практически сразу в голову этого вождя влетел арбалетный болт. Он рухнул сначала на колени, а после упал лицом в истоптанную и окровавленную траву городского пастбища. Однако клич его был услышан, и горцы бегом устремились к рядам штангордских полков.

Поднялись щиты в полках штангордцев, опустились копья, и два войска сшиблись. С криком, с воем, с неистовым предсмертным воплем. Горцы накалывались своими телами на копья, проламывали ровный и четкий строй баталий, падали, умирали, но шли вперед. Никто и никого не слушал и не слышал, кто–то кричал, кто–то выл и вопил, но каждый делал свое дело. Здесь не было места и не было времени для жалости, один человек убивал другого, рубил и сек его как дикого зверя. А неистовство в сердцах стало неистовством в поступках. Передние ряды схватились так, что не оттянуть и не растащить, а задние жали на них и пытались дорваться до врага.

Неимоверный грохот и шум стояли над полем. И были они настолько сильными, что звон оружия и крики глушили всех вокруг. Гарля со своими боевыми воплями и герцогская пехота с командами сержантов и офицеров. Столпотворение — вот как это выглядело со стороны. Но и в нем был порядок. Только стал прогибаться под ударами хайдаров левый фланг, как из резерва подошел пехотный полк и заткнул возможный прорыв. Перескочив невысокие трехметровые стены Стальгорда, горцы ворвались в город. Но сразу же в него вошли пять банд балтских наемников, и сбросили гарля со стен. Битва пожирала людей с обеих сторон. Однако можно было сказать одно — если ничего не изменится, победа останется за штангордцами, которые медленно, но верно, перемалывали наемную пехоту противника.

Видя такое дело, Ханукка–ибн–Шапрут вновь бросил в атаку легкую конницу. Борасы, дромы, карпетаги, чимкенты и представители еще доброго десятка степных племен, обходя основную битву по правому флангу, пошли в обход Стальгорда. Все бы ничего. Да только их уже здесь ждали и вновь они напоролись на пехотный строй, встретивший всадников арбалетными болтами, стрелами и дротиками стрелометов. Опять завязалась перестрелка и когда всадники дрогнули, совсем немного, а потом, пытаясь перегруппироваться, отошли, в третий раз зазвучал чистый глас сигнальной трубы.

Взрогнула земля. Расступились по команде резервные пехотные полки, и на поле вылетела рыцарская конница. Следом за ней рванулись в проходы эльмайнорские конные арбалетчики и все три легкоконных штангордских полка. Против сорока тысяч степняков на прямой бой вышло одиннадцать тысяч всадников оборонительной армии. Завертелась суматоха лихого конного боя, засвистели и засверкали сабли, ударили друг дружку, грудь в грудь, боевые кони. И если смотреть по численности, то преимущество было за рахскими наемниками. Но в этот момент численность значение утратила и все решал воинский дух, а так же вера в победу. Дернулись степные лихие всадники, закружились, и кто–то еще пытался рубиться. Однако это уже от отчаяния или от глупости. Сначала своих коней повернули одиночки, за ними десятки. А после этого целые сотни стали отходить к шатру шада Ханукки–ибн–Шапрута, выбрав именно его, как ориентир для отступления.