Агни - Ульяна Каршева

не взорваться: оборванцы, блин! Из грязи в голозадые князи – и уже надменные снобы! – Аня решительно прошла к своему месту прихватить и свою тарелку с кашей – и, сев в самом конце стола, присоединилась к Оноре. Та, не поднимая глаз, пролепетала благодарность за принесённую кашу и уткнулась в тарелку, съёжившись от желания стать невидимкой. Но, когда Аня уселась рядом, уставилась на неё с испугом.

- Поговорить нужно, - деловито и вполголоса, чтобы не услышали остальные (не хотите принимать – не фиг слушать!). – Онора, ты училась в академии. Что ты изучала?

- Общую магию, - прошелестела девушка.

- Так я и думала, - кивнув, пробормотала Аня. – А снятию проклятий тебя учил дин Хармон?

- Да. Только про это… - шелест стал почти шорохом, - почти никто не знал.

- Кроме меня и Никаса?

- Да.

Никас будто услышал своё имя. Вошёл в столовую залу – лицо озабоченное, глаза сразу прикипели к той части стола, где завтракали младшие братья и сестрёнка. Аню сразу не увидел, поэтому даже шаг замедлил в замешательстве. А та, замолчавшая, с интересом наблюдала за ним. Теперь явление Оноры стало идеальной «проверкой на вшивость». И для неё, Ани, самой: так ли она разбирается в людях? И для Никаса: точно ли он иначе отнесётся к Оноре? А бедная девушка проследила взгляд Ани до входной двери и снова ссутулилась над столом: «Я маленькая, не надо меня замечать!»

Нашёл. Нисколько не сомневаясь, взял со стола свою тарелку и присоединился к девушкам, усевшись напротив Оноры.

- Секретничаете? – улыбнулся он, торопливо забрасывая в рот кашу: боялся опоздать на работу.

- Есть немного, - злорадно усмехнулась Аня и добавила, чуть не мурлыкая: – Думаю я вот: не удочерить ли мне Онору?

Ложка брата с последней, собранной с тарелки кашей повисла в воздухе. Никас смотрел на неё так, словно каша куда-то резко испарилась – и он поверить не может, что перед ним всего лишь пустая ложка. Невкусная… Смотрел и думал – Аня это ясно видела.

Онора сначала не поняла. Она тоже деликатно, чтобы не звякать и не мешать едокам, набрала сероватой жижи, чуть поблёскивающей подтаявшим маслом. Дошло. Оцепенела, оглушённо глядя на Аню.

- Не надо, - спокойно прервал собственное молчание Никас.

Но Аня мгновенной злости в себе, как недавно со старушками, не ощутила. В его ответе звучали интонации, подсказывающие, что есть иной выход из ситуации. Из ситуации, в которой Онора является изгоем в здешнем обществе из-за своего положения внебрачной.

А когда Никас исподлобья глянул на другой конец стола, Аня снова усмехнулась: он понял, почему она вдруг подумала об удочерении Оноры. А ещё она сообразила, что в этом мире удочерение-усыновление возможно. Но почему этого не сделал дин Хармон?

Мельком вспомнились слова Никаса о том, что мастер снятия проклятий был слишком падок на деньги. Значит ли это, что о даре Оноры снимать проклятия никто не знает? Что дин Хармон готовил дочь к роли покорной помощницы, которой даже необязательно платить за работу и тратить за её содержание гроши? Хм… Интересно, есть ли в этом мире, кроме магической школы, высшее магическое заведение?

А ещё… Сама не заметив, Аня замерла взглядом на своей тарелке с остывающей кашей, не видя её… Что-то очень знакомое в судьбе Оноры. Близкое к ситуации самой Ани. Её – сироты, взятой на удочерение ради благосостояния семьи.

Занятая бесконечной работой с тех пор, как попала сюда, Аня не вспоминала о прошлом, которое и в самом деле теперь казалось кошмарным сном. Но сейчас до содрогнувшихся плеч прочувствовала брошенное ей, как она тогда ещё думала – родной сестрой – слово «сиротка».

Всю жизнь она считала, что к ней плохо относятся, потому что в семьях всегда есть любимчики – и не очень. Она, повзрослев, даже придумала для себя сказку: отец не любил её, потому что первым ждал мальчика, сына. Она столько об этом читала! Потому оправдывала и мать: наверное, она из-за рождения девочки чувствовала себя перед отцом виноватой, а потому невольно срывалась на Ане… Чего только ни придумает ребёнок, чтобы выгородить не любящих его родителей…

- … Агни! – услышала она и очнулась от воспоминаний.

- Слушаю тебя, Никас, - спокойно сказала она.

- Я спросил, подождёшь ли ты с задуманным удочерением Оноры?

- Подожду. Но, Никас… Мне бы не хотелось, чтобы в этом ожидании пострадало… - Начала-то она строго, но запнулась, не зная, как точней назвать то чувство, что сейчас девушка испытывала. – Пострадало достоинство дайны Оноры, - выкрутилась она.

Официальным именем она назвала Онору специально.

Но ответ Никаса на это предупреждение был неожиданным для всех. Он отодвинул от края опустевшую тарелку, встал из-за стола и обошёл его край. Замер возле сидящей Оноры. Аня заметила, что ему очень хочется взглянуть на младших, но он удержался. Онора смотрела на него снизу вверх, с робкой выжидательностью. А Никас взял её безвольную от растерянности руку, коротко погладил ладонь, а потом склонился над ней и поцеловал вздрогнувшие пальцы.

Затем выпрямился, учтиво кивнул остолбеневшей Оноре и зашагал к двери, на ходу бросив братьям:

- Мы не опаздываем?

Дверь за ним глухо хлопнула.

Двойняшки и Кристал, совершенно опешившие, открыв рты, таращились на Онору и на абсолютно спокойную Аню – она лишь чуть приподняла уголок губ в еле заметной усмешке. Если она поняла эту секундную сценку правильно, Никас заявил свои права на Онору. Вот только… Как на невесту? Или?..

Двойняшки с грохотом отодвинули свои стулья от стола и, пробормотав: «Спасибо!», побежали из столовой. На месте остались Кристал и Лисса. Малышка забалтывала девочку звонким рассказом о вещичках, которые желала бы иметь её кукла. Потом ей надоело отсутствие реакции Кристал на её рассказ, и Лисса решительно спрыгнула со стула и подбежала к Оноре. «Страшную ведьму» из подвала, которой малышка пугала Аню, Лисса не узнала. Для неё это был просто новый человек в доме (или не совсем новый, но долго отсутствовавший), которому так много надо рассказать! Через секунды её голосишко зазвенел с большим энтузиазмом, ведь нашлась слушательница, которая ничего не знала о домашних делах: удивлённая Онора с любопытством слушала про её куклу и порой задавала вопросы.

Аня посмотрела на расстроенную Кристал, оставшуюся в одиночестве, поймала её взгляд и кивнула. Девочка посидела, посидела – встала и подошла. Села на свободный