Богач, бедняк... Том 2 - Ирвин Шоу

Он, развернувшись, повел «Клотильду» назад, в бухту. Да, судно теперь было готово к плаванию. Для чего зря тратить горючее? Ведь сейчас он платит за него из своего кармана, но только до завтрашнего дня, когда начнется его первый в этом сезоне чартерный рейс.

В шесть вечера он увидел, как по пристани к нему идет Пинки с какой-то женщиной. Невысокого роста, полноватая, волосы падают прядями по обе стороны головы. В хлопчатобумажных брюках, голубом свитере, босоножках. Перед тем как подняться по трапу с кормы, она их сбросила. В средиземноморских гаванях частенько приходилось швартоваться кормой, так как у пирса всегда было тесно, и очень редко можно было подойти к нему правым или левым бортом.

– Знакомься, это Кейт, – представил ее Пинки. – Я рассказал ей о тебе.

– Привет, Кейт, – протянул ей руку Томас. Она крепко ее пожала.

Слишком мягкая у нее рука, подумал Томас, для девушки, работающей все время в прачечной или выполняющей разнообразную черную работу. Она была тоже, как и Пинки, англичанкой, родом из Саутхэмптона, и на вид ей было не больше двадцати пяти. Она рассказывала о себе низким, хрипловатым голосом, что умеет готовить, стирать, может быть полезной на палубе, говорит по-французски и по-итальянски не «сногсшибательно», как выразилась она, но может понять метеосводку по радио на обоих языках, умеет сверяться с проложенным на карте курсом, может стоять на вахте и при необходимости водить машину.

Она готова была работать за то же жалованье, которое получал и этот пылкий испанец с ножом в ботинке. Красавицей ее, конечно, не назовешь, но она была на вид здоровая, полногрудая, загорелая девушка, которая при разговоре с собеседником всегда смотрела ему в глаза. Зимой, когда нет работы, она обычно возвращалась в Лондон, где работала официанткой. Она была не замужем, не обручена и настаивала на том, чтобы к ней относились точно так же, как к любому члену экипажа, – не лучше и не хуже.

– Дикая английская роза, – сказал Пинки. – Разве не так, Кейт?

– Кончай свои шуточки, Пинки, – строго сказала девушка. – Мне нужна эта работа. Надоело шататься по Средиземному морю вечно одетой в накрахмаленную форму, в белых хлопчатобумажных чулках, словно нянечка в больнице, когда все к тебе обращаются «мисс» или «мадемуазель». Проходя мимо вашей яхты, Том, я частенько смотрела на нее, и она мне очень нравится. Не такая большая, не такая роскошная, как те, в Британском королевском яхт-клубе. Но чистенькая, ухоженная, дружелюбная. И я на все сто процентов уверена, что на борту не будет много таких дам, которым в гавани Монте-Карло вдруг понадобится погладить бальные платья за один жаркий день, так как вечером у них бал во дворце.

– Ну, по сути дела, у нас на борту бывают люди далеко не нищие, – попытался заступиться за свою клиентуру Томас.

– Вы знаете, что я имею в виду, – сказала девушка. – И не желаю, чтобы вы покупали кота в мешке. Вы сегодня уже обедали?

– Нет.

Дуайер отчаянно возился на камбузе с рыбиной, принесенной им сегодня утром, но по звукам, доносившимся оттуда, Томас был уверен, что дело пока не сдвинулось с мертвой точки.

– Я сейчас приготовлю вам обед, – предложила она. – Немедленно. Если он вам понравится, то вы меня берете, и тогда я возвращаюсь на «Вегу», забираю свои вещички и сегодня же поднимаюсь на борт «Клотильды».

Войдя на камбуз, девушка внимательно огляделась. Одобрительно кивнула. Открыла холодильник, шкафы, выдвинула все ящики, чтобы ознакомиться с тем, что где лежит. Бросив взгляд на рыбину, сказала, что Дуайер понятия не имеет, какую рыбу нужно покупать, но делать нечего – когда будет готов обед, она их позовет. Пусть кто-нибудь из них сходит в город, купит свежего хлеба и две головки выдержанного сыра «Камамбер».

Они ели на корме, за рубкой, а не в маленькой столовой в передней части салона, которой они пользовались только тогда, когда на борту были клиенты. Кейт накрыла на стол, и вдруг все стало выглядеть иначе, не так, как получалось у Дуайера. Вытащив две бутылки вина из ведерка со льдом, она их быстро откупорила и поставила ведерко на стул рядом.

Кейт приготовила тушеную рыбу с картошкой, чесноком, луком, помидорами, а сверху добавила кубиками нарезанный бекон. Они сели за стол, когда было еще светло, солнце только заходило на безоблачном зеленовато-синем небе. Все трое мужчин помылись, побрились, сменили одежду и теперь сидели на палубе, потягивая из стаканчиков анисовку, вдыхая ароматные запахи, долетавшие до них со стороны камбуза. В гавани царила полная тишина, лишь раздавались всплески небольших волн, разбивавшихся о корму стоявших на якоре яхт.

Кейт принесла большую супницу с тушеной рыбой. Хлеб лежал рядом с масленкой и большой миской салата. Она положила каждому его порцию в тарелку и неторопливо села сама, не показывая никаких признаков волнения. Томас, как капитан, разлил вино. Отправив в рот первую ложку, он задумчиво стал пережевывать рыбу.

– Пинки, – сказал он, – какой же ты мне друг? Ты явно вступил в заговор, чтобы превратить меня в жирного толстяка. Кейт, ты принята!

Она подняла голову и улыбнулась. Они подняли стаканы и выпили за нового члена экипажа.

Теперь у кофе был настоящий вкус кофе.

После обеда, когда Кейт начала мыть посуду, все трое сидели молча, курили принесенные Пинки сигары и наблюдали за тем, как поднимается луна над розовато-лиловыми вершинами Приморских Альп.

– Кролик, – вспомнил вдруг прозвище Дуайера Томас, откидываясь на спинку стула и вытягивая с наслаждением ноги, – это все, о чем мы с тобой мечтали.

Дуайер не стал возражать.

Позже Томас с Кейт и Пинки отправились к стоянке «Веги». Было поздно, на судне царила темнота, горело всего несколько огней. Томас остался ждать на почтительном расстоянии, а Кейт поднялась на борт за своими вещами. Томас не хотел вступать в спор с капитаном, если тот не спал, из-за того, что у него умыкнули пару рабочих рук, поставив в известность всего за пять минут до случившегося.

Через четверть часа появилась Кейт. Она бесшумно, осторожно спускалась по трапу с саквояжем в руке. Они возвращались вдвоем, шли мимо крепостной стены, мимо лодок, привязанных одна к другой, шли к тому месту, где стояла на причале «Клотильда». Кейт остановилась, с серьезным видом рассматривая бело-голубую яхту, поскрипывающую на двух канатах на волнах, крепко пришвартованную к пирсу.

– Никогда не забуду этот вечер, – сказала она, сбросив с себя босоножки. Держа их в руке, она босиком поднялась по трапу на борт.

Их ждал Дуайер. Он поставил дополнительную койку в каюте Томаса и постелил свежие простыни на койке в своей бывшей каюте. Из-за перебитого носа Томас храпел по ночам, но ничего не поделаешь – придется привыкать. По крайней мере, пока.

Через неделю Дуайер вернулся в свою каюту, потому что Кейт перешла в каюту Томаса. По ее словам, его храп ей совсем не мешал.

Гудхарты – старая супружеская чета – приезжали на Лазурный берег каждый год в июне, останавливались в «Отель де Кап». Он был владельцем хлопкоперерабатывающих фабрик в Северной Каролине, но уже передал свое дело сыну. Высокий, прямой, медленно передвигающийся грузный мужчина с седой шевелюрой, он был похож на полковника в отставке. Миссис Гудхарт была моложе его, с мягкими седыми волосами, еще довольно стройной фигурой, позволяющей ей ходить в брюках. Гудхарты год назад зафрахтовали «Клотильду», и им так понравилось путешествовать на ней, что они в самом начале зимы списались с Томасом и зафрахтовали яхту на такой же срок.

Оба они были самыми нетребовательными клиентами. Каждое утро, ровно в десять, Томас бросал якорь как можно ближе к берегу напротив отеля, и Гудхартов на яхту доставлял быстроходный катер. Они привозили с собой целые корзины с провизией, приготовленной в ресторане отеля, коробки с бутылками вина, завернутыми в белоснежные салфетки. Им обоим было уже за шестьдесят, и когда море штормило и их поездка на катере была связана с определенным риском, то в таких случаях шофер доставлял их на «Клотильду», стоящую на причале в Антибской бухте, на машине. Иногда вместе с ними приезжали и другие супружеские пары, такие же пожилые, как и они, или же Томас забирал их знакомых в Каннах. Обычно они выходили в открытое море между Леренскими островами, расположенными в четырехстах тысячах ярдов от побережья, и там бросали якорь на целый день. Между островами всегда было очень спокойно, не дул ветер, глубина всего двенадцать футов, и вода такая прозрачная, что с борта было отчетливо видно, как колышутся на дне водоросли. Гудхарты надевали купальные костюмы, загорали, лежа на надувных матрацах, читали или дремали и время от времени ныряли, плавали в море.

Мистер Гудхарт и его жена говорили, что чувствуют себя безопасно, если рядом с ними плавали Томас или Дуайер. Миссис Гудхарт, крепкая женщина с полными плечами и молодыми, стройными ногами, превосходно плавала, но ее муж постоянно настаивал, чтобы Томас или кто-нибудь другой был рядом, и таким образом они могли спокойно наслаждаться чистой, прохладной водой и плавать, когда им вздумается.