Мародер - Беркем Атоми

— Э, войска![68] Встали где стоите!

Олежек словно не заметил обращенной и к нему в том числе дерзости. Видимо, списал на слабое знакомство Ахмета с нынешними войсковыми заположняками.[69] Да и че с сапером пререкаться, может, мины вокруг…

— Че, сапер? Не разминировал еще? Че надрачиваешь тогда? Давай, проход показывай!

— Ты че, мусор, не догоняешь? Стой где стоишь!

От такого захода Фоменко онемел. …Ну, постой, поохуевай… Ахмет воспользовался паузой, рискнув взять резкий командный тон:

— Э! Бетмен! Сумкинс! Здесь?

— Ну? — охуело отозвался один из гоблинов.

— ТТХ[70] мин потенциального противника учили? — И, не став дожидаться реакции продолжил, сменив тон на этакий безразлично-окончательный. — Прямо на вас смотрит М-18. Если кто не знает, направленная, че-то около шестисот пятидесяти поражающих элементов. Повеселее нашей МОНки, — соврал Ахмет для пущего антуражу. — Дернется хоть один — пиздец. Сомнения есть?

— Чо?! Т-ты!! Бля, сапер ебаный! Так сыми ее, хули ты тут докладываешь! — Олежек все понял, но попытался как-то изменить сценарий. Причем нога его оторвалась от бетона и неопределенно пошла в сторону.

— Э, воины. Объясните камандыру, он тупой. Я сказал, бля, дернется кто — положу всех нахуй. — Так же ровно доложил Ахмет. И добавил, обращаясь к Фоменке: — Ты, Ремба хуева. Стой спокойно, а то не выйдешь отсюда. И пацанов ни за хуй положишь, крутизна.

Повисла напряженная пауза. С лестницы не доносилось ни звука. Фоменко поставил ногу на место, сделав вывод из отсутствия поддержки со стороны подчиненных.

— Тебе че надо-то, дурачок? Че ты меня здесь минами пугаешь, козел черножопый? — Олежек, собака, начал правильно выводить ситуацию из-под чужого контроля. Ахмет сделал вид, что не слышит:

— Пацаны! Жить будем или ляжем из-за этого чма?

— Ты здесь со мной говорить будешь. Я здесь командую, понял, чурбан?! — Но все, поздняк метаться. Гоблины охотно ухватили наживку:

— Да хуй с ним, командир, пусть скажет — какого хуя этот цирк.

Фоменко, согласившись с бунтующим экипажем, упустил второй и последний момент:

— Лады, пацаны. Ну, гандон? Говори короче.

— С тобой я разговаривать не буду — ты никто и в городе тебя Коняра вздернет. А к пацанам есть пара слов. — Здесь Ахмету пришлось переждать взрыв ругани и угроз бессильного, но еще не смирившегося с поражением Фоменки. Уловив паузу, вставил:

— Я сейчас выйду. Да заткнись ты, мент! Повторяю. Я сейчас выйду. У меня в левой руке взрыватель, и палец под чекой. В правой будет мина фронтом к вам. Я ее сейчас подниму с пола. Честно говорю — че-то сделать нельзя, бесполезно. Меня даже резко окликать щас нельзя — палец дернется, и все — лапша по стенам. Понятно я выражаюсь?

— Тебе че надо-то, сапер? — миролюбиво спросил один из гоблинов.

— Пацаны, я вам одно скажу — я хочу, чтоб мы с вами вышли отсюда. Тихо-мирно. А все разборки — наверху. Нештяк, годится вариант? — старательно излучая разумность и спокойствие, Ахмет поднял с пола клеймора и подошел к сгрудившимся на первых ступеньках воякам.

— Годится. Пошли?

— Сначала договоримся. Вы пойдете первыми. За вами — этот. Ну-ка, на, Олега, подержи. — Ахмет быстро сунул мину в руки Фоменке.

Фоменко дернулся было отстраниться — но все же рефлекторно удержал гладкое пластиковое тельце, гадливо прижав к себе.

— Смотри, вырвешь вот эту херовину — рванет. Так что держи одной рукой. Чтоб вторую я видел, — врал на голубом глазу поймавший кураж взрывник. — И еще вот че давай послушай. Есть разница, как ты ее понесешь. Если так, как щас — то зона поражения на пацанах. У тебя есть шанс, уродом — но жить, может, и будешь. Можешь на себя направить, тогда все ролики твои. Я в мертвой зоне, по любому. Давай я тебе шнурок на плече пристрою, чтоб ты народ до сроку не угробил. Вот так, ага… Алик, иди за нами пролетах в трех. Если че, Максимычу расскажешь все как было. Ну, пошли.

Достигнутых сторонами договоренностей никто не нарушал, и в этом смысле подъем проходил спокойно, но сам процесс оказался чем-то сродни китайским пыткам. …Бля, эдак любого можно развести на че хошь, погоняй только по лесенке. Интересно, органы в тридцатых пользовались?… — думая о всякой ерунде, Ахмет монотонно лез вверх. На последних пролетах уже ощутимо подщипывал морозец, с пустого черного неба злобно смотрели крысиные глазенки звезд. …У-у, да никак опять придавило. Этак к утру пальца три в проруби будет, не меньше. — совсем по-домашнему подумал Ахмет. — Эх, баба не догадается охранникам сказать, чтоб за водой рано не шли. Прорубь до света никто поновлять не пойдет. —  Ахмета едва не скрутило от попытки подумать — как бабе будет без него. — Бля, я просто обязан к ней вернуться…

— Пацаны, стой. Бетмен, ты там первый идешь? Фф-фу, бля, щас, дыхалка пробздится… Послушай, че скажу. Щас подымешься. Нас у ствола кто ждет? Ох, ну налепили пацану погоняло! И че, отзывается? Короче, скажешь ему — «Максимыча сюда! Одного!» и скажешь, чтоб он отвалил на метров сто. Или во, пусть в проходной сидит, до команды. Понял? Пошли!

Все удалось — через пять минут Максимыч, перегнувшись в провал ствола, уже выслушал Ахмета. Помолчал, уставившись слезящимися от мороза глазами куда-то в тихую морозную мглу. Подозвал мявшегося неподалеку Завулона:

— Сырцев, слушай приказ. Подьячева, Кичатова, Устинова и Третьякова ко мне. Бегом.

Гоблин мотнул заиндевевшей башкой и захрустел в лес. Олег, все еще сидящий в обнимку с клеймором, пробормотал про себя что-то типа «не зря мне эти суки…», затем подал голос:

— Геннадий Максимыч! Вы что, верите этому ебанутому?! Это ж бред! Пацаны! — повернул голову к бывшим подчиненным: — А вы-то че? Тоже повелись на эту лажу?! Про своего командира?

— Ты это, видел я, как ты мину нес. Аж доворачивал на нас. Че, «командир», одному-то неохота?

У Фоменки глаза вмиг утратили прозрачность, наполнившись злобой и страхом. У Ахмета на экране внутреннего радара, чующего присутствие посторонних, пропала метка цели — только что рядом исчез человек. Осталось нечто с горящими ненавистью глазами. Это нечто пробормотало:

— А почему ж один-то, и вовсе не один… — и, зажмурившись, ухватило и рвануло торчащий из корпуса клеймора капсюль-детонатор.

…Ну, может, так и лучше будет… — пронеслось в голове. — Хотя дежурная расценка за КД8 в руке — пара пальцев и глаз. Ладно, принимаю… Ахмет отдал себе команду: Подрыв! Тело думало само и предприняло все необходимые приготовления. Кисть спряталась за щепкой, подальше от взрывателя с капсюлем, оставив погибать кончики пальцев. Палец, давно ждавший команды, вывернул чеку и попытался отдернуться подальше, пока летит боек и приходит в действие КД8. Тело изогнулось, инстинктивно уменьшая площадь поражения, одновременно подставляя взрыву крупные мышечные массы и пряча уязвимые места. Ахмет успел заметить, как то же самое пытаются проделать тела спецназовцев. Грохнуло. Тетрил развернул трубку капсюля на несколько бритвенно-острых фрагментов, один из которых аккуратно отделил от Ахметовых пальцев, среднего и безымянного, по одной фаланге.