Невеста для Мрака (СИ) - Екатерина Оленева

— Мне давно следовало заметить, что вам холодно. Вы совсем замерзли, моя королева…

Через мгновение я почувствовала, как пол ушёл из-под ног — Дик*Кар*Стал легко поднял меня на руки. Он усадил меня к себе на колени, словно маленькую девочку. Мои руки лежали на его груди, я ощущала биение его сердца. Ритмичные, упругие толчки. Вспомнилось, что со дня последнего принятия кровавой жертвы истекло слишком много времени. Магический голод. Первые предвестники.

— Дик*Кар*Стал?..

— Что?

— Не говори ничего. Просто люби меня.

И в следующий момент ощутила прикосновение его горячих, сухих губ.

Мы оба изнемогали от грозы, бушующей в наших телах, бьющейся в наших венах.

Удары дождевых капель били по ставням, по стёклам, по стенам и крышам…

Это соитие отличалось от того, что было между мной и Дик*Кар*Сталом прежде. Он, больше не пытался проявлять деликатность, сжимал меня в объятиях горячо и страстно. Я видела над собой сияющие, словно драгоценные камни, отливающие серебром, глаза. Тяжёлое дыхание спорило с шумом дождя.

Словно река, которой уже нет сил сопротивляться, влекла нас, как водоворот, к тёмному порогу.

— Сиобрян…

Ночь вместе со мной прислушивалась к звучанию его имени.

Дик*Кар*Стал встал и отошёл к жаровням, чтобы расшевелить тлеющие под пеплом угли.

Дождь теперь лишь слабо шелестел. Из водостоков журчала вода. Позвякивали петли на ставнях. Буря прошла.

Спустя несколько минут он вернулся в постель, неся с собой бокалы с вином и вазу со сладостями.

— Надеюсь, вы любите сладкое, моя королева?

Длинные пальцы легко удерживали высокий красный бокал с золотым ободком по краю. Дик*Кар*Стал поднял его, взглянув на содержимое в свете пламени, пригубил.

— Сколько вам лет, сударыня?

— Девятнадцать, — ответила я.

— Девятнадцать? Почти дитя.

Пламя жаровни отражалось в его застывших глазах.

— Ты знаешь, что такое любовь, девочка? Золотой песок. Сколько ж дней нужно просеять, сколько лет жизни пропустить через ладонь, чтобы отыскать хоть малую крупицу? А когда отыщешь, страшно бывает даже дышать над нею. Когда теряешь тех, кого любишь, теряешь самое дорогое в этой жизни. Человек существо слабое, несовершенное, — с уверенностью продолжал Дик*Кар*Стал, — он должен бояться. Потому что, когда человек теряет страх, он превращается либо в бога, либо в дьявола. В жизни с годами все меньше и меньше хочешь чего-то, всё реже и реже чего-то боишься. Лишь одно не утрачивает значения никогда: жизнь любимых людей. Лишь одно не утрачивает ценности — сама любовь.

За окном порывами задувал ветер. От этого звука становилось холодно. Я натянула на себя одеяло.

— Тафль всегда был для меня замком печали, — продолжил он. — Стены этого дворца хранят слишком много тайн, боли, интриг и преступлений. В нём никогда не жила любовь. Папенька мой был великий гуманист. Святой человек, как он мог любить своего проклятого сына, отмеченного печатью тёмного мира с самого рождения? Человеку высокого полёта, ему до низких материй никогда не было дела. Мой сын Фабриан похож на деда куда больше, чем мне хотелось бы. Полагаю, когда ему удастся сесть на мой трон, у моих славных подданных вновь появится шанс обворовывать государственную казну. Двор станет охотиться, развлекаться на балах, провинция — приходить в упадок и кое-как сводить концы с концами. Жизнь вернётся на круги своя. Мой сын существо возвышенное, ему не будет дела до мелочей. А я вот зачем-то жизнь положил на то, чтобы изменить невозможное. Горько осознавать, что рано или поздно все твои старания будут развеяны в прах. Вдвойне обидней, что при этом все будут довольны. Даже те, кого ты искренне хотел досыта накормить хлебом.

Родителей моих поданные почитали чуть ли не с религиозным экстазом. Батюшка так любил матушку, матушка так почитала батюшку. Думаю, мой сын когда-нибудь станет таким же — благородный белокурый рыцарь без страха и упрёка. Идеальная семья. Была бы, если бы в ней не появился я — черный ворон в стаде баранов с золотым руном.

Дик*Кар*Стал снова плеснул себе вина в алый с золотом бокал и залпом осушил его.

Он говорил. Я слушала его очень внимательно. Из рассказа выходило, что он убил брата потому, что тот был самовлюбленным индюком, не достойным занять место на троне.

На самом же деле Дик* Кар*Стал убил старшего брата потому, что тот должен был жениться на Синьиэре, девушке, в которую будущий король Фиара влюбился и захотел для себя. Чтобы там Дик*Кар*Стал не говорил, даже не думал, очевидно было одно — он любил свою первую жену. А она его — нет.

После похорон старшего брата разрывать государственные договорённости не стали, младший брат унаследовал за старшим не только трон, но и его невесту. По истечению траура состоялась помолвка маленького воронёнка и белой горлицы.

— В нашу первую брачную ночь Синьиэра глядела на меня с бесконечной брезгливостью. Сказала, голосом холодным и чистым, как вода в ключевом ручье: «Я знаю, это ты убил человека, которого я любила, убил своей проклятой силой. Никто не сможет и не захочет доказать твою вину, но я это помню. И никогда этого не забуду. Да, теперь я твоя жена, твоя собственность, ты волен делать со мной все, что пожелаешь, но знай одно — в сердце своем я никогда не буду считать тебя мужем, Сиобрян Дик*Кар*Стал».

Я никогда прежде не видел у женщин таких улыбок, походивших на холодный, сверкающий оскал.

«Придёт время, когда все забудут о том, как ты обманом захватили и меня, и трон. Но я не забуду. И Благие Боги мне свидетели — я найду способ с тобой поквитаться».

Спустя полгода после венчания Синьиэра забеременела. После рождения сына она поселилась на женской половине дворца и с Дик*Кар*Сталом виделась лишь тогда, когда по правилам этикета не могла этого избежать.

— Я не сильно страдал по поводу семейных неурядиц. Все моё свободное время поглощал Дар, — продолжал Темный Король. — Читал книги, учился поднимать мертвых, общаться с Другой Стороной, словом, времени на глупые переживания из-за безответной любви не было. При правлении батюшки колдунов и ведьм преследовали, так что учителей у меня не нашлось. Приходилось до всего доходить самому.

Отца своего я убивать не хотел. Откровенно говоря, он первый начал. Однажды после ужина я почувствовал себя скверно. Сначала начались головные боли, потом резь в желудке и ужасная тошнота. Теряя сознание, я еле дополз до угасающего камина, да так и остался лежать, ожидая смерти. Так провалялся в покоях трое суток. Один. Даже лакеи не заходили, видимо, предполагая, что ни к чему тратить время на того, кто уже все равно что сдох. На четвёртые сутки я окончательно пришёл в себя и, мучимый слабостью и постоянным головокружением, провел ритуал вызова духа, уже тогда состоящего у меня на службе. Привидение подтвердило мои наихудшие опасения, заверив, что меня пытались отравить по приказу милостивого папеньки, который теперь, когда появился Фабриан, больше не нуждался во мне как в наследнике. Так я и стал отцеубийцей. Я нисколько не сомневался, что как только родичи поймут, что их попытка не увенчалась успехом, обязательно предпримут новые шаги по моему устранению. За первой же совместной трапезой собрал весь тёмный дар, обратил его в невидимый, прочный клинок, да и вонзил это колдовское оружие в папенькину широкую грудь воина. К концу недели он начал кашлять, харкая кровью. Придворный лейб-медик обнаружил у их величества скоротечную чахотку и всё было кончено.