«Варяг» - победитель - Глеб Дойников

Оставшиеся пару часов, пока рыскавшие по Питеру курьеры собирали медиков, Вадик использовал, чтобы посвятить государя в планы Руднева. Николай заинтересовался идеей увести из под носа у вероломно напавших на Россию врагов два броненосца. Но долго концентрироваться на этой идее он не мог. Резко встав из-за стола, он извинился, попросил Банщикова чувствовать себя как дома и вышел в неизвестном направлении. Вернувшись через пол часа, Николай был в приподнятом настроении.

— Знаете, доктор, я не знаю, кто вы, откуда вы, и чего вы добиваетесь на самом деле. Но Аликс только что подтвердила мне, что она на самом деле непраздна. Она не хотела мне говорить, пока сама не была на сто процентов уверена и из-за древнего суеверия — мол, в первые три месяца лучше никому не говорить. Но, пожалуй, я начинаю вам верить. Так что там по поводу «Варяга», не утонул, значит, но никому об этом пока знать нельзя?

В присутствии спешно собранных по столице коллег Вадик резко сменил тон: никакой фантастики, мистики, главное — убедить известнейших профессионалов. С царем заранее договорились, что об истинной природе доктора никто, кроме самого императора, узнать не должен.

— В своём морском путешествии на Дальний Восток я заинтересовался исследованием привыкания русских матросов к тропическому климату. В числе прочего брал у каждого в разных широтах по две-три капельки крови для исследования, в надежде обнаружить изменения, вызываемые климатом. Сравнивал их между собой и с пробами крови аборигенов тропиков, — Вадик приступил к научной части.

— Увы, изменений состава крови в зависимости от климата мне выявить пока не удалось. Зато обнаружилась совершено поразительная вещь — все пробы можно разделить на четыре группы. И внутри каждой группы уже невозможно отличить, кровь ли это русского, татарина, малайца или корейца. В конце декабря я решился на эксперимент. Выбрал двух матросов из заведомо разных губерний, но одной и той же группы крови. Взял у каждого по четверть фунта крови и сделал их «кровными братьями», перелив кровь одного другому и наоборот, — признанные мэтры медицины кто тихо, а кто и не очень офигевали от дерзости научной практики и наглости экспериментов над живыми людьми.

— Уже спустя час после подобной процедуры оба они себя чувствовали так, словно ничего и не происходило. Это значит, что в случае хирургической операции или при заболевании крови, — Вадик постарался выделить интонацией, — можно существенно облегчить процесс возвращения пациента к нормальной жизни за счёт вливания ему крови здоровых людей. Когда же я однажды по ошибке перелил кровь не той группы раненому корейцу, тот весьма быстро скончался.

Видя, что коллеги целиком прониклись перспективами, а император несколько заскучал, обдумывая дальнейшую судьбу наследника, Вадик вытащил из рукава последний козырь: — В древнем Риме придворные медики научились облегчать роды жён Цезарей с помощью кесарева сечения. У нас же есть шанс дополнить медицинскую практику спасения жизни процедурой переливания крови — так чтобы во всех учебниках на века значилось царское донорство. И чтобы его ассоциировали не с британской или германской фамилиями, а с Россией и домом Романовых.

Вадик набрал в лёгкие воздуха побольше и чуть не поперхнулся — ему пришло на ум старое, еще большевистское прозвище Николая Второго — Николай Кровавый… Вот уж воистину — накаркали большевички. Но отбросив посторонние мысли, Вадик сосредоточился на запудривании мозгов коллегам и самодержцу.

— Но если мы промедлим, то переливание крови введут в массовую медицинскую практику и без нас. Да ещё и назовут именем какого-нибудь президента, короля или папы римского. Чтобы не потерять приоритет, и научиться спасать больных с врожденными заболеваниями крови (Николай Второй болезненно дернулся) нужно следующее, — и перешёл к изложению подробностей предстоящей работы.

Его слушателя заворожено хлопали ресницами. Вдохновленный и одновременно напуганный самодержец пообещал всемерное содействие, после чего доктора удалились, оживлённо обсуждая детали предстоящей работы. Как-то само собой получилось, что охрипший и оголодавший Вадик остался на ужин у Боткина, а потом и вовсе заночевал в одной из гостевых спален — ведь собственным углом в Петербурге он так и не успел обзавестись.

Утром за завтраком доктор Банщиков ошарашил своего коллегу просьбой организовать ему встречу одновременно с министром финансов и тремя-четырьмя представителями крупнейших русских банков. После чего спросил несколько адресов и отправился строить себе цивильное платье, подыскивать квартиру и заниматься прочими скучными, но необходимыми повседневными делами.

Слово государя, конечно, закон. Но между словом и делом подчас бывают перерывы. Несколько дней Николай Александрович раздумывал над тем, кого из родни стеснить в пользовании каким-нибудь из дворцов поплоше для размещения «Института крови»; какой из полков гвардии отрядить для экспериментов по донорству; какую статью расходов двора ужать, чтобы донорство стало царским не только по названию…

Одним словом, уже к концу недели весь двор знал, что герой с «Варяга» лекарь Банщиков является новым властителем дум самодержца. Хотя в подробности официально никто не был посвящён, но кто-то уже трясся за «свои» дворцы, кто-то наоборот, жил надеждой на будущие дивиденды от монарших благоволения. Безразличных практически не было.

Поэтому особых усилий Боткину прикладывать не пришлось — каждый из участников созванного Вадиком совещания с готовностью принял приглашение — кто выслушать героя, кто посмотреть на новую дворцовую диковинку, кто оценить перспективность для роли фаворита. Главным намерением собравшихся было попытаться «что-то с этого поиметь», и разочарованными они не остались. Скорее наоборот.

— Я пригласил вас, господа, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие, — начал Вадик у развешенной на стене карте мира, — России объявлена война.

— Знаю, что вы в курсе, — перекрыл он недоумённый шёпот, — но вы совершенно не имеете представления о характере ведущейся войны и её возможных результатах. Это не война пехотного батальона против взбунтовавшихся хунхузов и даже не поход пехотной дивизии на завоевание Бухары и Хивы. Присутствующий здесь господин Коковцев, подтвердит, что по объёму затраченных обеими сторонами средств с учётом достраивающихся на Балтике кораблей и перебрасываемых на Восток дивизий война с Японией уже сейчас превосходит предыдущую войну России с Турцией.

В планах Японии затяжная война и разгром русских сил по частям: они уже начали громить артурскую эскадру, затем возьмутся за владивостокские крейсера. В худшем случае — когда новейшая эскадра с Балтики придёт на Дальний Восток — она без поддержки уже имеющимися там сейчас силами тоже не сможет победить японцев. В результате они по частям разгромят на море вдвое превосходящий их русский флот.

Картина боевых действий на суше может быть аналогичной — полков и дивизий у нас, конечно, больше, но перебрасывать по транссибирской магистрали мы можем их лишь небольшими группами. При выдвижении в район боя нашей пехотной дивизии по грунтовой дороге для преодоления двадцати вёрст требуются сутки. Их пехотная дивизия морем это же расстояние преодолеет всего за час. В результате у японцев, как и на море, есть возможность бить нас по частям, выставляя против одной нашей дивизии пять-десять своих.

Может, вам подобное изложение событий и внове, но с точки зрения нейтральных штабистов где-нибудь в Лондоне или Вашингтоне всё к этому и идёт. Они сами уверены и своих банкиров убедили, что в начавшейся войне победит Япония.

Главный шанс для России в этой войне — это не допускать затяжной войны, победить быстро и малой кровью. Иначе, как и в затянувшуюся в семьдесят седьмом году турецкую войну, вся кровь русских воинов осядет прибылью в германских и французских кошельках. Но чтобы победить быстро, нужны деньги. Нет, нет, нет! На ваши личные кошельки я не покушаюсь, хотя в вашем патриотизме и готовности пожертвовать деньги для победы я уверен. («Пусть попробуют теперь отказаться»). Речь совсем о других деньгах. Всё дело в том, что ни Россия, ни Япония в этой войне не в состоянии нанести друг другу безусловных поражений — все наши экономически значимые территории слишком далеки от Японии, все их территории для наших войск также пока недоступны из-за островного положения Японии. В результате война будет вестись до тех пор, пока у противников есть деньги. И кто первый скажет, что денег нет, тот и проиграет.

Как я уже говорил, банкиры Лондона и Нью-Йорка уверены в победе японцев. И даже если Россия оберёт всех своих подданных, включая вас, до нитки, она не сравнится по объёму военных расходов с кредитными возможностями половины мира. Собственно, почему я вас и позвал — русские солдаты и матросы могут проиграть или выиграть отдельное сражение, но выиграть войну — а для России это значит не разгромить японцев, а не допустить её затягивания — можете только вы. Для этого нужно не только найти деньги для снабжения армии и флота всем необходимым, нужно ещё подорвать доверие банкиров к японским долговым обязательствам: без иностранных кредитов у Японии не будет шансов для продолжения войны. Это как борьба с пожаром — можно пытаться залить его водой, можно пытаться вытащить из дома все, что может гореть, а можно просто перекрыть к огню доступ кислорода. А деньги и есть кислород войны.