«Варяг» - победитель - Глеб Дойников

Преследовать силами четырех крейсеров, из которых один бронепалубный, эскадру из двух броненосцев, четырех броненосных крейсеров и двух бронепалубников было бы глупо. Бессильно проводив взглядом японскую эскадру, которая скрылась за островом, Руднев похромал в землянку к минерам. Дотопав туда, он устроил разнос дежурившему поручику на предмет, почему более чем за час нахождения кораблей на минном поле никто не подорвался. Оправдывающийся поручик из крепостных минеров со следами вчерашнего возлияния на лице что-то лопотал по поводу непригодности телеграфных проводов для инженерного минирования вообще, неправильном материале изоляции и падения напряжения в батареях за три дня ожидания на морозе в частности. В сердцах плюнув, Руднев с матом со все дури здоровой ногой пнул ящик с рубильником, который подавал напряжение от батарей на мины. Проскочила неслабая искра, деревянная облицовка ящика и носок сапога обуглились, а в воздухе приятно запахло озоном. Земля и море вздрогнули… А еще через несколько секунд с моря донесся долгий и протяжный грохот взрыва. Вернее, нескольких взрывов, слившихся в один.

— Шес… Се… Восемь подрывов! — донеслись до оцепеневшего Руднева крики наблюдателей.

К сожалению, японская эскадра уже скрылась из виду и не могла полюбоваться на устроенный в ее честь фейерверк, на создание которого ушло так много сил и средств.

P.S. Купец первой гильдии Микадов, проживающий в городе Ярославле, на Токивской улице, был рано утром разбужен негромким стуком в дверь. За дверью, почтительно переминаясь с ноги на ногу, стоял посыльный с телеграфа.

— Михаил Николаевич Микадов?

— Да, а что случилось такого важного, что вы меня в девять утра беспокоите? — Басом по-волжски проокал купчина, подозрительно посматривая на посыльного. Как и всякого человека, занимающегося коммерцией, от неожиданных визитов работников почтового ведомства он ничего хорошего не ждал. С таких ранних визитов обычно начинались рекламации, судебные тяжбы и прочие радости купеческой жизни.

— Премного извиняемся, но адрес получателя был настолько перепутан, что мы уже третий день по городу мотаемся… Извольте получить и расписаться в получении.

Заранее готовясь к худшему — мало того, что рекламация, а что еще по телеграфу-то посылать будут, так еще и получаешь с трехдневным опозданием, Микадов расписался в получении и погрузился в чтение. По мере чтения он несколько раз бледнел и краснел, потом долго морщил лоб, перечитал не самую кроткую телеграмму еще раз и наконец повернулся курьеру.

— Голубчик, это что, шутка? Или этот мерзавец Вилькинштейн таким образом решил мне отомстить за то, что мне подряды отдали? Но причем тут Владивосток? Я там никаких дел не вел, не веду и не собираюсь! И какая сволочь меня, купца первой гильдии, называть посмела «желтомордой обезьяной»? И почему это я должен жалеть, что кого-то не утопил? И как и зачем МНЕ какой-то варяг должен доставить еще много неприятностей? Про кучу ругани я уже молчу, короче — не мне это телеграмма! Заберите эту гадость!!

— Михайло Николаевич! Батюшка, помилуйте, я эту дрянь третий день ношу по всему Ярославлю! Меня уже один раз с лестницы спустили, а как только не называли — лучше промолчу! Я не знаю, кто там во Владивостоке пошутил, но уж коли вы расписались в получении этого, то я считаю, что я эту телеграмму доставил! До свиданьица.

P.P.S. В конце XX-го века праправнук купца Микадова, разбирая архивы семьи, наткнулся на пожелтевший бланк телеграммы начала века. Через месяц на столичном аукционе старая телеграмма была продана за небывалую сумму в пятьдесят тысяч империалов.

Глава 10

Ели, пили, веселились, протрезвели — прослезились…

Владивосток подводил итоги бомбардировки. В городе, как и предсказывал Стемман, выбило более половины стекол, особенно пострадали районы, прилегающие к порту. Если в реальности Карпышева японцы ограничились скорее демонстрационной атакой, то на этот раз они действительно пытались уничтожить корабли в гавани. Поэтому счет жертв в шел не на единицы, а на десятки. Все же двенадцать дюймов главного калибра броненосцев — это на порядок серьезнее, чем восемь дюймов Камимуры. К тому же если фугасное действие японских снарядов оказалось весьма невелико, то вихри осколков, воспламенение всего, что может гореть и облака удушающих газов город и порт получили сполна. Флот тоже пострадал сильнее, чем в старой реальности — «Рюрик» получил восьмидюймовый снаряд в носовую оконечность. Пожар, изрешеченные осколками снасти, перекошенная на перебитых вантинах фок-мачта, трое убитых матросов — это ничто для корабля в гавани, рядом с доком. Орудия не пострадали, машины тоже, так что эффект попадания был, как ни странно, скорее положителен для русских, чем отрицателен. Теперь «Рюрик» в любом случае надо было ремонтировать, причем под руководством Карпышева. И если бы японцы могли годом позже задним числом выбирать, попадать ему в палубу в тот морозный день или не попадать, то они скорее предпочли бы промазать…

Кроме этого, на сопках, в местах ложных батарей, выгорело и было вывалено по полгектара тайги. Туда теперь водили на экскурсии офицеров с кораблей для того, чтобы на живом примере показать действие японских фугасов.

В позитиве было девять попаданий в японские корабли. Хоть они и не нанесли японцам серьезных повреждения, труба «Адзумы» и пара шестидюймовок на «Ивате» не в счет, это легко ремонтировалось, но счет был 9:1 в пользу русских. Ну и сам факт отражения набега радовал. Вот только радость была сквозь зубы, и больше всех ими скрипел сам контр-адмирал Руднев. Против ожидания, после того, как в море отгремели взрывы, он не стал рычать, ругаться или как-либо еще проявлять свое неудовольствие. Он молча ушел с сопки, сел в экипаж и уехал в гостиницу, которая с некоторых пор стала его постоянным местом дислокации. Единственное приказание, которое он отдал в тот вечер — «отбой, всем спасибо, на сегодня война закончилась. Лейтенанта Балка ко мне».

В номере Балка встретил мертвецки трезвый Руднев, который предложил ему выпить ЧАЮ. Такого от своего Карпышева, в трезвости не замеченного, Балк никак не ожидал и от удивления согласился.

— Василий, а не зря мы это вообще затеяли?

— Что именно, Вов?

— Да ладно, лучше Петрович, привычнее. Чего мы влезли в эту войну? Неужели мы втроем всерьез думали изменить курс всей империи? Это все равно, что трем мухам пытаться изменить курс крейсера… Как не бейся, а такая махина расшибет тебе голову и даже не вздрогнет.

— Наконец-то ты мне доказал, что ты на самом деле настоящий русский интеллигент! При первой же неудаче начал рефлексировать и готов сбежать. Еще про слезу ребенка мне расскажи и про всеобщую предопределенность на забудь.

— Да при чем тут это, мать твою! Ты посмотри, что вышло — весь город несколько дней рвал жилы, чтобы успеть. Мы реально могли выиграть эту на фиг не нужную России войну тут, у Владика! Ты понимаешь, что восемь подрывов — это минимум четыре-пять поврежденных кораблей линии, сиречь линкоров? Дотянуть отсюда подорванный миной корабль до Японии — ненаучная фантастика! Пусть потонули бы всего три, но все одно — Того бы остался с восемью линкорами в колонне против русских десяти, и это без гарибальдийцев и «Осляби», которые будут боеспособны через два-три месяца! Он просто не рискнул бы высаживать войска на материке вообще! Япония приняла бы любое разумное предложение мира сразу, сейчас. А теперь что? И все этот из-за одного идиота в погонах поручика, который лишний раз не проверил контакты перед тем, как их замкнуть. А сколько их таких в нынешней России? Ну пусть не большинство, но для нас троих слишком много!

— Добро пожаловать в реальную жизнь. Это в играх и детских книгах герою достаточно придумать гениальный план. А в реальной жизни девяносто процентов работы — это проследить за тем, чтобы такие вот поручики его не запороли. Кстати, с этим конкретным идиотом проблем больше не будет.

— Угу. Минус один, осталось всего то полста тыщ, обрадовал. И как ты его примочил?

— Никак. Я ему сделал предложение, от которого он не сможет отказаться — или он в двадцать четыре часа покидает Владивосток, или я его вызываю на дуэль.

— А с чего ты взял, что он должен испугаться? Это на «Варяге» ты авторитет, а во Владивостоке пока нет.

— Боюсь, уже да. Я тут сегодня в «Ласточке» с тремя кавалерийскими офицерами поспорил немного… На тему, кто лучше фехтует и стреляет. Наверное, я больше про абордаж ничего никому рассказывать не буду — нездоровый ажиотаж вызывает…

— Как от тел избавился, надежно?

— Слушай, ты мне с чаем совсем не нравишься, может, чего серьезнее заказать? Все живы и более-менее здоровы. Пара синяков не в счет — мы фехтовали на бокенах, спасибо Секаи, этого добра у меня теперь достаточно.