Секс АНДЭ! - Елена Ровинская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тут я понимаю, что не сумею. Лишь еще сильнее к нему мыслями привяжусь и вместо того, чтобы звонить ему, я сама себя начинаю убеждать в том, что я – крокодил, а он – все еще красавчик. И мысли о самоубийстве отвлекают от мысли о том, чтобы навязываться ему.
Проблема в том, что в таком освещении, я – красива. И это не дает мне покоя. Хорошо, хоть телефонной карточки нет.
***
Альбинушкин дар доводить меня до ручки превзошел все мои ожидания!
– Смотри! Это Чжан мне дал! – ворвалась она, потрясая перед моими невинными очами презервативом в серебристом пакетике.
– На меня не рассчитывай! – не сдержалась я.
Если бы она знала, что ирония – это скрытая агрессия, то не стала бы весело хихикать. А я вот очень правильно поняла, к чему этот писк о том, что к презервативу она получила еще О Яна и отдельный номер.
Я перестала зевать и обиделась. Впервые в жизни, признала, что попросту завидую ей. Что как женщина, Алька со своей молочно-белой кожей, привлекает корейцев гораздо больше, чем я… Мать права. Нельзя недооценивать конкуренток. Неважно, что я думаю о внешности другой девушки. Важно, что о ней думают мужчины.
И еще кое-что: ей было передо мной неловко. Она решила, что я сижу одна из-за Яна.
– Аля, – сказала я, забыв, что глупо играть мать девушки, которая на пять лет старше, или на что-то там налагать запреты, – ты хотя бы понимаешь, как тебе повезло?.. Нет? Так пойми и иди уже, наслаждайся!
Чтобы вознаградить саму себя за свое благородство, я обрызгала подушку одеколоном, которым пользуется Кан. (Мне пробник случайно дали, но я решила, что позже флакон куплю). И позволила себе помечтать о том, что было бы, будь я готова к тому, что произошло в его кабинете.
4.12.99г.
Разбудила нас тоже Алька:
– Эта лесбичка ко мне пристает! – с порога заявила она. – Шаркает по мне своими мозолистыми ластами!
Неужели у Тичера все настолько плохо? Алька же, могла провести ночь и с Яном. Я закрыла глаза и уткнулась носом в подушку, успев пробормотать:
– Она вообще офигела.
– А что ты у Яна не осталась? – озвучила Лерка, зевая и поднялась на локтях.
Алька потупила свои глазищи и принялась бессовестно врать о том, что у них с Яном все закончилось поцелуями и платоническими объятиями. От такого наглого вранья, у меня сон пропал. Нашла дур! Если мы младше, это не значит, что дуры. Тем более после того, как она поведала о его выходе из ванной в первозданном виде.
– Естественно, – зевнула я, – не в пальто же ему мыться. Кстати, чур, я первая в душ!
И я улетела прежде, чем Алька успела досыта накормить меня лапшой собственного изготовления!
Не прошло и получаса, как в дверь ванной затарабанили:
– Лина, к телефону! Бегом!
Я мгновенно выскочила из душа и обернувшись полотенцем помчалась на зов. Звонила моя мамаша. Опять квартиру хочет продать. Стоило из-за этого так бежать? Стоит только раз позволить себе расслабиться, становится очень трудно снова собраться.
Выкричав свое разочарование, я бросила трубку. И лишь тогда подумала: откуда эта дрянь номер знает?!
Дима…
– Злобина, ты хоть иногда вспоминай, что ты еще и Ангелина! – начала Лерка. – Ты же скоро в собственном дерьме захлебнешься!..
– Не волнуйся, я замечательно плаваю! – отрезала я, сквозь слезы.
– Она – твоя мама!
Я вспомнила, как-то сразу все. В непрерывном потоке сознания. Пощечины, затрещины, наказания ни за что ни про что. Бабкины вопли: «Ты в подоле принесла!» и материны: «Я хотела ее в детдом сдать! Это ты не позволила!»
Как тут не прослезиться?
Мамуля…
Но Лерке я не стала рассказывать. Слишком была зла на то, что звонил не Дима. Не знаю, почему я решила, что звонит он? Наверное, парфюма его обнюхалась.
В общем, ор такой стоял, как в самом начале.
– Мне на тебя насрать! – заключила Лерка.
– Токатэ! – заверила я. – Однохуйственно.
Лерка скептически усмехнулась:
– Вообще-то, токатэ – значит «то же самое»!
– О-о-о! – ветром в трубах пропела я. – Как же здорово, что ты выучила язык. Будешь теперь общаться с мужиками без моей помощи!
– «Без моей помощи!» – передразнила Лерка, так же упираясь в бока. – Тебе бы самой кто помог в общении с мужиками! Знаешь, что вчера о тебе говорили? Знаешь?!
– Девочки… – умоляюще пищала Альбина Беляевна, страдальчески скривив лицо и хлопая ресницами. – Не ссорьтесь…
– … все говорили, – игнорируя ее, закончила Лерка, – как хорошо, что ты пошла спать!
***
Позже, уже на квартире, выяснилось: Лерка была так зла не из-за меня, а из-за того, что Криста и Ольга ушли без нее на диско. Сегодня Оля оправдывалась, будто бы на этом настаивали Чжан и Заяц. И Лера верила, невзирая на то, что видела: Зайчик хотел ее.
Криста потом рассказала, что лучше бы они и без нее свалили. Сначала их даже не хотели пускать в тот клуб, в который их повел Саша. Пришлось долго ждать на входе, пока он ругался. Но девки говорят, что ради внутреннего убранства, стоило подождать. Сцена там поднимается прямо из-под пола, вместе с бандой и такая цветомузыка, что мы бы умерли, если б увидели.
– Спасибо! – не преминула Лерка. – Я только твоими заботами не подохла!
– Главное, – вставила я, – не спрашивай никого, что они говорили, пока тебя не было. Это может оказаться болезненно.
У Леры хватило совести замолчать.
Оля, сразу же после завтрака, повела себя по заветам Александра Великого. «Разделяй и властвуй!» Так он сказал. «Обсирай и сладствуй!» – решила для себя Оля. Дел у нее было по горло, но девка она упорная. Все успевала. То Кристе нашепчет про дискотеку, – но так, чтобы Лерка слышала. То к Альке подсядет: фотки вчерашние посмотреть.
– Смотри-ка, что Злобина вытворяет?! Она же везде с твоим Яном!
То с Тичером покурить сбегает, то ко мне подсядет:
– Ты только Лерке не верь: я про тебя ничего плохого не говорила. Ты же моя маленькая любимая девочка. Хочешь пирожное? Нет? А бухнуть пойти?
В общем, к вечеру мы все грызлись не хуже, чем голодные собаки у скотобойни. Только Тичеру было «не-до-сук». До вечера все по Керту плакала. А к вечеру, когда в клубе, в честь открытия нарисовался какой-то известный певец, Елена утешилась и, рискуя простудиться, побежала его собой соблазнять.
– Девочки! – сказала она. – У него папа американец, а мама кореянка! Почти, как у Дмитрия Сергеевича. Только у него отец – немец. Знаете, что он про нашу Лину сказал? Что у нее очень большой животик.
С таким видом, будто нам после этого зарплату повысят! Я так, со злости,
