Песня для Корби - "Румит Кин"

– Значит, вы друзья. Ну, пойдемте, раз никому из вас не хватило мозгов войти самому. – Он закинул рюкзак со своими вещами за плечо и пошел в клуб. Ник и Ара переглянулись.

– Пойдем, – сказал Корби. Они пошли за Комаром. Тот остановился перед охранником.

– Это группа. Вот ударник, – он ткнул в Ника, – видишь, руки жилистые какие. А это басист, – он ткнул в Ару, – ему почти ничего делать не надо. Гитарист и фронтмен, – Комар показал на Корби, – просто звезда.

Корби видел, что Ник не может скрыть скептического выражения.

– А где их инструменты?

– Да ты че, мужик? Сюда без инструментов ходят. Я же без гитары.

– Раньше ходил с гитарой.

– А теперь без гитары. И они без инструментов.

– Ну и как они докажут, что они группа?

– Послушай, ты же меня знаешь.

– Тебя знаю. А их – нет.

– Да они классные музыканты. Отлично играют. Лучше меня.

Громила сонными глазками изучал Корби и его друзей.

– Классные, значит. А почему сразу не сказали, что группа?

– Ну мы же все равно не в зал пойдем, – устало сказал Корби. – Деньги надо платить за вход на концерт, а мы туда пойдем, в комнаты.

Охранник причмокнул губами.

– Ладно. Зайду проверю, как вы там играете. Если не играть пришли, никогда больше сюда не вернетесь. И ты тоже. – Он ткнул пальцем в грудь Комара. Комар поднял руки, как будто на него навели не палец, а дуло пистолета.

– Ладно, ладно, будем играть. – Он повернулся к Корби и остальным. – Ведь будем играть?

Ара нерешительно кивнул.

– Вот и зашибись. – Комар отстранил руку охранника и вошел в клуб. Они последовали за ним.

– Классные музыканты, – повторил Ник. – И как мы будем играть?

– Да он забудет, – отмахнулся Комар. – В зал мы действительно не пойдем, а что мы там делаем, ему плевать.

Музыка зазвучала громче, потом они свернули в боковой коридор, и она снова начала отдаляться. Горели тусклые лампы, вдоль стен извивались нарисованные руки и лица. И Корби охватило странное предчувствие.

Глава 25

УПУЩЕННОЕ ЗВЕНО

В помещениях клуба было жарко, витали запахи табака, электричества, старой мебели. В полутьме расходящихся коридоров фосфорически мерцали зеленым и голубым призрачные лица; их искаженные черты охватывали рамы нарисованных окон, за которыми открывался вид на фантастический черно-желтый город с дождливыми ночными улицами, полными темных пешеходов в плащах и шляпах. Поверх безумных рисунков кто-то повесил фотографии в рамках: дети и подростки из школы современной музыки.

– Странное место, – сказал Ник.

– Рыжей бы здесь понравилось, – заметил Ара. – Да и всем «Зеленым Созданиям», наверное.

– Кто это? – поинтересовался Комар.

– Местная группа из нашего района.

– Значит, вы в теме?

– Рыжая, их ударник – моя девушка.

– А ты? – Комар глянул на Ника.

– Слушаю металл, – лаконично сообщил Ник.

– Слушает металл, – с выражением повторил Комар. Ник пристальным и одновременно рассеянным взглядом скользил по настенным граффити. Корби подумал, что с ним что-то не в порядке, но спросить не успел.

– Сюда. – Комар толкнул одну из дверей, и они оказались в маленьком зале – стены и потолок закрыты металлическими сетками, из-под которых торчит дранка звукоизоляции, по углам серые кубы колонок. На составленных вместе стульях светился огоньками запутавшийся в проводах микшерный пульт. В центре помещения на коленях стоял огромный парень с чуть ли не полуметровым зеленым хайром над головой и возился, выстраивая гирлянду из гитарных педалей. В кресле рядом с пультом сидел мальчишка с дредами. Он помахал вошедшим рукой, и Комар подошел к нему.

– Это кто? – спросил мальчишка.

– Они не будут арендовать инструменты. Мы просто посидим, хорошо?

– Лады. Добро. Чувствуйте себя как дома.

Комар вывел Корби и его друзей обратно в коридор. Они пошли назад, потом повернули в какую-то другую сторону.

– А он кто? – поинтересовался Корби.

– Этого чела зовут Главный. Он как бы никто, но об аренде инструментов договариваются с ним. – Комар провел их в пустую комнату. На столе у стены горела настольная лампа, в круг ее света попадала мятая ученическая тетрадь, обрывок гитарной струны, пачка сигарет и пустая бутылка из-под пива. Дальше начинался полумрак, в котором угадывались очертания ударной установки.

– Вот здесь я и музицирую. На этих двух крошках. – Комар показал в угол, справа от входа в комнату. Там на подставках стояли две гитары. Ник присел на корточки рядом с ними, его лицо скрывала полутьма. – За барабанами пиво. Можете брать.

– Хорошо. – Корби запрокинул голову и посмотрел вверх. Высокий потолок, под ним какие-то трубы.

– А можно посидеть за установкой? – спросил Ара.

– Да, вперед. Она все равно говенная, так что ею здесь почти никто не пользуется. – Комар плюхнулся в большое раздолбанное кресло, открыл рюкзак Ары и начал придирчиво изучать свою одежду. Корби медленно двинулся вдоль стены, затянутой драпом, под которым угадывалась та же металлическая сетка, что и в зале с Главным. Ник прижал, а потом отпустил струны гитары; та еле слышно тренькнула. Корби охватило странное чувство, что он уже был здесь, чувствовал эту душную смесь запахов, видел этот свет, эти стены с рисунками, эти инструменты. У него начала слабо болеть голова. Он подумал, что это от духоты и усталости, но больше всего от того, что он не знает, что делать дальше. Он осторожно глянул на друзей. Ара сидел за ударной установкой, но не барабанил. Лицо Ника тонуло в полумраке, только блестели глаза. Он внимательно рассматривал гитары. Одна была красная с треугольной декой, другая – черная с обтекаемой декой, изгибающейся у основания грифа двумя вершинами-полумесяцами. Под струны на гриф кто-то наклеил вырезанные из бумаги желтые осенние листочки.

Корби поймал себя на том, что вместе со слабой головной болью к нему в голову пришел странный туман. «Надо сосредоточиться, – через силу подумал он. – Скоро они спросят меня о том, что мы будем делать дальше. И что я им отвечу?» Из задумчивости его вывел нервный возглас Комара.

– Чья это кровь?

Корби обернулся. На лице Комара застыла брезгливая гримаса. Двумя пальцами он держал окровавленный Анин нож.

– Моя, – ответил Корби.

– Ага. Судя по виду ножа, она вытекла вся, и я говорю с призраком.

– Я порезал только пальцы на руке. – Корби показал Комару тыльную сторону ладони. Через подушечки пальцев шла кривая полоса запекшейся крови. – Естественное следствие ношения ножа в кармане лезвием вверх. Извини, если испачкал твои джинсы.

– Почти не испачкал. Ты как-то отчаянно все делаешь.

– Ты ходил с ножом? – спросил Ара.

– Какое-то время мне казалось, что он может понадобиться.

– Думал, тебя прирежут, как твоего дедушку? – уточнил Комар.

– И это тоже.

– Знаешь, я думал, что ты не приедешь. Я даже был в этом уверен. – Комар нервно покачивал в руке одну из своих кроссовок. – И знаешь что еще?

Корби сел за стол напротив него.

– Нет.

– Мне было довольно спокойно. В смысле, я не парился. Сказал себе, что никогда не увижу свои гребаные вещи и никогда не увижу этого гребаного засранца, и мне стало спокойно. – Комар бросил кроссовку на пол. Звук падения вышел глухим и слабым, потонул в ватной тишине звукопоглощающих стен. – А теперь выходит, что мы все еще друзья, раз ты вернул мне мои шмотки. Ты ходил с окровавленным ножом в моем кармане. И я начинаю париться.

– Ты знаешь обо всем, что случилось, – сказал Корби. – Погиб мой одноклассник. Его убили какие-то люди. А мы трое это видели. Потом убили моего деда. Это главные вещи.

– А Ане утром ты сказал другое. Про похищение, про сумасшедшего психиатра.

Корби стянул с головы кепку, бросил ее на стол; алая прядь высвободилась и упала на лоб.