Pink Floyd: Кирпич к кирпичу - Олег Мухин

РОДЖЕР УОТЕРС: О да. Это была компания «Norton Warburg», руководимая парнем по имени Эндрю Варбург. Идея заключалась в том, чтобы взять общую прибыль и прокрутить ее через финансовую компанию, чтобы защитить прибыль от немедленной уплаты налога под предлогом, что она используется для финансирования новых коммерческих проектов. Это было совершенно законно. Но то, что компания «Norton Warburg» делала, переводя деньги со счета на счет, потребовало огромных управленческих расходов. Мы стали банкротами. Мы потеряли пару миллионов фунтов стерлингов, почти все, что мы заработали на «Dark Side Of The Moon». Затем мы выяснили, что финансовое управление собирается потребовать с нас 83 процента от тех денег, которые мы потеряли. Которых у нас просто не было.

Поэтому, после диска «Dark Side Of The Moon», осуществив мечту стать богатыми и знаменитыми, мы потеряли все. По этой причине мы решили уехать за границу делать следующую пластинку, «The Wall», и попытаться получить некоторое количество наличных денег авансом, чтобы оплатить этот потенциальный налоговый счет. Обрати внимание, Рик Райт ушел в самый разгар этих событий, в середине 1979 года. Теперь он вернулся, но получает зарплату как приглашенный музыкант.

КРИС САЛЕВИЧ: Была одна история, которая использовалась, чтобы проиллюстрировать разногласия между тобой и остальными участниками «Pink Floyd». Вроде бы когда делался альбом «The Wall», участники группы находились где-то в студии, в то время как ты играл на холме на юге Франции, а сигнал через спутник шел в студию.

РОДЖЕР УОТЕРС: Боюсь, это выдумка.

КРИС САЛЕВИЧ: Ты говоришь, что почувствовал большое удовлетворение после завершения «Dark Side Of The Moon» и «The Wall». Чувствуешь ли ты удовлетворение от того, что сделал сейчас?

РОДЖЕР УОТЕРС: Полагаю, «Radio KAOS» — это один из лучших материалов, когда-либо написанных мной. «The Pros And Cons» был менее значительным. Делать «The Final Cut» было абсолютным мучением, хотя я позже послушал его, и мне, пожалуй, нравится многое из него. Но мне не нравится мой вокал на нем. Слышится сумасшедшее напряжение на протяжении всего альбома. Если ты стараешься выразить что-то и тебе мешают сделать это, ты чувствуешь себя очень зажатым. То было ужасное время. Мы цапались, как кошки с собаками. В конце концов мы поняли — или, если хочешь, признали, — что группы больше нет. Наконец-то до нас дошло, что у нас не было согласия уже в течение очень долгого времени, начиная с 1975 года, когда мы делали «Wish You Were Here». Даже тогда существовали большие разногласия по поводу содержания и структуры альбома.

КРИС САЛЕВИЧ: Когда ты понял, что это действительно конец?

РОДЖЕР УОТЕРС: Ну, кое-кто заявляет, что ничего еще не закончилось. (Криво улыбается.) Но делать «The Final Cut» было мучением. Мы вообще не работали вместе. Я делал альбом более или менее самостоятельно, работая с Майклом Каменом, моим сопродюсером. Это была одна из тех вещей, о которых парни и я договорились. Но больше никтоне сделал ничего на альбоме. Он продался в количестве трех миллионов экземпляров, что было немного для «Pink Floyd». И, как следствие, Дэйв Гилмор сказал: «Я с самого начала знал, что он делает ее неправильно». Но абсолютно смешно судить о пластинке только по тому, как она продается. Если пользоваться количеством проданных экземпляров как единственным критерием, то тогда «Grease» лучше, чем «Graceland». Как бы там ни было, я был в овощной лавке, и ко мне подошла женщина примерно сорока лет в меховом пальто. Она сказала, что это была самая волнующая пластинка из тех, которые она когда-либо слышала. Она объяснила, что ее отец тоже был убит во Второй мировой войне. И я вернулся в свою машину с тремя фунтами картошки, поехал домой и подумал: «Неплохо».

КРИС САЛЕВИЧ: Какой твой любимый период в творчестве «Pink Floyd»?

РОДЖЕР УОТЕРС: Трудно вспомнить, это было давно. Но, я думаю, перед «Dark Side Of The Moon». В те дни мы были группой. Уверен, что тогда мы все сходились во мнении играть только новый материал. Существовала некая целостность в наших отношениях, и главным для нас была работа. И до сих пор я придерживаюсь тех взглядов, хотя, признаюсь, теперь я играю на сцене и старые мелодии. Как бы то ни было, я отношусь к своей работе по-прежнему. Я только не спорю ни с кем сейчас. Я просто работаю.

КРИС САЛЕВИЧ: Какова твоя цель?

РОДЖЕР УОТЕРС: Цели нет. Я делаю то, что делаю. Ты или отключаешь свои мозги, или продолжаешь что-то делать.

«Q», август 1987 г.

«PINK FLOYD»: ТАЙНАЯ ИСТОРИЯ

Роджер Уотерс и Дэвид Гилмор рассказывают о сражениях, которые разорвали на части эту легендарную группу.

Они отказывались уходить. Все освещение было уже включено, и билетеры подсчитывали минуты, оставшиеся до конца работы. Но даже после трех часов, наполненных бьющими в лицо лазерами, перемещающимся по кругу звуком, сводящими с ума спецэффектами и классическими хитами FM-радиостанций — «One Of These Days», «Time», «Us And Them», «Welcome To The Machine» и «Comfortable Numb», — 15 000 зрителей «Monreal Forum» не собирались уходить. Почти двадцать минут они кричали до хрипоты, полные решимости не сдвинуться ни на дюйм, пока «Pink Floyd» не вернутся на сцену.

Это была не совсем та же самая группа, которая ошеломляла раньше любителей марихуаны, — отсутствовал Роджер Уотерс, басист, вокалист и основной сочинитель песен. Космические семидесятые не затронули эту публику во время трехдневных гастролей в Монреале. Она увидела, черт возьми, только огромную надувную свинью из турне «Animals» 1977 года и разбивающийся самолет из старых представлений «Dark Side Of The Moon». И когда серебряный колокольчик гитары Дэвида Гилмора заскользил по бормотанию электрооргана Рика Райта и по сердцебиению барабанов Ника Мейсона вместе с голосами Гилмора и Райта, сливающимися воедино в полной гармонии, только тогда группа зазвучала точно как прежний «Pink Floyd». Помешанные на «Pink Floyd» ветераны ждали этого момента долго, целое десятилетие, с тех пор как квартет в полном составе завершил свои последние большие гастроли. Новички же были здесь из-за Великой Флойдовской Тайны, из-за рассказов о концертных чудесах, услышанных ими от старших братьев и от их в прошлом хипповавших дядюшек. И толпа не собиралась уходить, ожидая еще одну порцию наслаждения.

В конце концов участники группы смягчились, вернувшись на сцену со своей командой дополнительных музыкантов и певиц, чтобы исполнить на бис песню «Shine On You Crazy Diamond», которую они всего лишь пару раз играли на репетиции. «Это было экстраординарно, — сказал позже Гилмор. — Люди, стоя, аплодировали так громко, что в некоторых местах я даже не слышал, что играю».

«Было несколько ошибок, — смеясь, сказал Райт, — но мы справились. И эта песня такая флойдовская. Это был прекрасный способ закончить вечер». Гилмор объявлял песню под церковно-колокольное звучание гитары поверх ледяных клавишных и медленного блюзового пульса, усиливающих холод раздумий отсутствующего Уотерса о закате гениального безумца. Позже, когда фэны стали расходиться, самыми продаваемыми в палатках, торгующих сувенирами, стали футболки с надписью на груди — «Pink Floyd» и на спине — «По-прежнему первые в космосе».

Спустя две недели, выступая в «Okland Coliseum», Роджер Уотерс не согласился со своим вторым местом. У него не было ни свиньи, ни самолета. Но, как обычно, у него имелась парочка мощных новых тем, среди которых — угроза ядерного самоуничтожения и возможности современных технологий как средства объединения людей — две основные темы его последнего альбома «Radio KAOS». Уотерс обращается к этим темам с присущим ему черным юмором. Сценическая изобретательность и апокалипсическая безотлагательность, такие же, что и при постановке его музыкальной автобиографии «The Wall», смешиваются с замечательной компьютерной графикой, кадрами хроникального фильма о ядерном Армагеддоне и вымышленными телефонными разговорами между мальчиком-инвалидом по имени Билли и диск-жокеем радиостанции «KAOS», роль которого играет реально существующий ди-джей Джим Лэдд.

Но здесь также был поставлен на карту и вопрос чести. Когда Уотерс исполнял старые песни, такие как «Welcome То The Machine», «Money» и «Another Brick In The Wall», он не просто исполнял лучшие вещи «Pink Floyd». Это были его песни, «слова и музыка Роджера Уотерса», как объявил Лэдд по окончании длинного попурри, составленного из флойдовских песен, в первом отделении концерта. Скрытый смысл был очевиден: те, кто исполняет эти песни и утверждает, что они «Pink Floyd», таковыми не являются.

«Я был бы ужасно рад, если бы вам нравилось то, что делаю я, и то, что делает Гилмор, — резко сказал Уотерс на следующий день, — если бы не тот факт, что он называет себя «Pink Floyd». Он не «Pink Floyd». Если одного из нас и можно назвать «Pink Floyd», то это я». Даже старый реквизит, используемый в нынешних концертах группой, утверждает Уотерс, изначально был его идеей. «Это моя свинья появляется там, — сказал он. — Это мой самолет разбивается». Он захихикал и добавил: «Им принадлежит только сухой лед».