Венерианка - Лиса Фарова

вспомнила я, – твои деньги, – снова зашарила в сумке в поисках кошелька. Может, мне неуютно, потому что я должна ему.

– Давай потом. Сначала Боню заберем, потом с долгами рассчитаемся, – уверенно, но мягко сказал он.

Он был в черной атласной рубашке. Рукава закатаны почти до локтей. Верхняя пуговица не застегнута, что оголяло верх загорелой груди и демонстрировало серебряную цепь крупного плетения. Черные джинсы обтягивали его мощные ноги. Рыжий ремень вносил контраст и придавал ему ещё большую солидность. На голове была черная кепка. Ему она очень была к лицу. Его лицо… Не смотри на него, – одернула я себя, заметив, что уже любуюсь им.

Доехали. Я вышла сразу, он через несколько секунд. Вошли и сразу в регистратуру.

– Афонина Алиса. Мы за Боней, – с ходу выпалила я.

– Да, мы вас ждем. Пойдёмте, – ответила полноватая медсестра.

Мы прошли. Боня был в клетке. На шее был послеоперационный воротник. Передней правой лапы у Бони не было. Это место было забинтовано. Глаза у Бони были грустные и растерянные. Ещё бы, он среди незнакомых людей, в незнакомом месте. Бедный, он не понимает, что происходит. Он увидел меня и попытался встать. Ему стало больно, и он опять лег.

– Боня, – дрожащим голосом произнесла я, – как ты, малыш?

– Не переживайте, он привыкнет и на трех, – успокаивала сестра. – Правда, уставать будет быстрее.

– Он так любил побегать, – жалостливо говорила я, глядя на бедного пса.

– С этим придется попрощаться, – вздохнула медсестра, сожалея нам.

– Боне повезло: он жив, рядом с ним, любящая хозяйка. Он скоро опять будет бегать с Максом, – ободряюще добавил Паша.

– К сожалению, с Максом он уже не побегает, – гладя собаку, грустно сказала я.

– Не думай об этом.

Паша присел со мной на корточки и дотронулся до моей руки на собаке. Я тут же одернула руку – она безобразна. Взгляды встретились. Я опустила взгляд и встала.

– Мы хотим забрать его, – обратилась я к медсестре.

– Пойдёмте, подпишем документы. Я вам расскажу, как лечить и обрабатывать лапу.

Я последовала за этой женщиной в белом. Как странно я себя ощущала. Я чувствовала его взгляд на своей спине, и недоумевала, что же он может значить.

Мне показали, как ухаживать за собакой. Я подписала соответствующие документы, и мы направились к выходу. Паша взял Боню на руки и вынес к машине. Я постелила на заднее сидение простыню, и мы осторожно сели сзади. Боня скулил, а я гладила его по спине и приговаривала:

– Всё, домой едем. Дома и стены помогают, – так я успокаивала его и себя.

Чтобы не молчать и не надоедать своим нытьем, я решила набрать маме. Трубку взяла Ритка.

– Да, Лис, – откликнулась она, когда я уже хотела сбросить.

– А где мама? – спросила тихо я.

– Ее вызвали по работе. Она телефон оставила. Везёшь Боньку?

– Да, будем через минут двадцать, жди. Подготовь ему лежанку.

– Как он? – успела спросить сестра.

– Без правой передней. Сама увидишь. Давай дома, – отрезала я и сбросила вызов.

Я замолчала. Боня тяжело дышал. Мне было грустно и жалко нас.

– Чего притихла? Говори что-нибудь, – заговорил Павел и посмотрел на меня в зеркало заднего вида.

– Я тебе, наверное, уже надоела со своими проблемами, – засмущалась я, пряча взгляд.

– Я сам вызвался помочь, не переживай. Я неравнодушен к собакам, – говорил и сверлил глазами меня. – И думаю, еще неравнодушен к хозяйке Бони.

Я подняла взгляд на мгновение, встретилась с его глазами и уставилась в окно.

– Почему ты закрываешься? Ты красивая девушка, умная, добрая. Может, дело во мне? – осторожно предполагал Павел.

Он ждал ответа. Конечно, он мне нравился, но дело во мне. Не стоит пускать в свою жизнь никого. Я странная. Скоро он разочаруется во мне, когда узнает о моих противных подкожных тайнах. Он бросит меня и расскажет всем обо мне. Этого нельзя допустить. Я собралась с мыслями.

– Паш, я очень тебе благодарна, – начала я, – ты просто чудо в нашей с Боней жизни… – я замешкалась. Видит Бог, мне тяжело давались слова, – я не могу ответить тебе взаимностью. Паш, дело не в тебе, а, правда, во мне.

Звучало, как дежурная фраза. Он ничего не ответил. Мы доехали, молча. Молча, вышли. Паша старался не смотреть на меня.

– Я возьму, Алис, – тихо произнес Паша, – закрой, пожалуйста, дверь.

Он осторожно взял в охапку мою собаку. Я закрыла дверцу. Он нажал кнопку на брелоке и заблокировал двери машины. Затем я опередила их. Открыла широко дверь подъезда, вызвала лифт. Он разговаривал с Боней. Я не знала, куда смотреть, когда мы ожидали лифт да ещё, когда ехали в лифте. Он то и дело на меня поглядывал, но, не встречая взаимности, отводил взгляд и ничего мне не говорил. В дверях мы застали Илюху. Ритка провожала его. Он поздоровался со мной, обвел взглядом моего приятеля и собаку.

– Лиск, все-таки ампутировали? – заметил он грустно.

Я не ответила. Он сел в лифт и уехал.

– Здрасьте, – поприветствовала нас Рита, – а кто это у нас приехал, – засюсюкала она с Боней, как с ребенком то, изучая молодого человека, то, косясь на меня.

– Проходи в зал, не разувайся, – повела я их.

Паша осторожно уложил пса на его подстилку и поправил ему аксессуар – конус. Боня было засобирался куда-то бежать, но мы его успокоили и уложили на место.

– Проходите на кухню, чаю попьем, – предложила любезно Ритка, улыбаясь.

– Нет, я поеду. У меня ещё дела, – отряхиваясь, произнес Паша.

– Паш, деньги, – вспомнила я и нашла в прихожей сумку. Вытащила восемь тысяч и пять сотен сотками.

Он заулыбался, секунд пять помолчал, глядя внимательно на меня и на деньги, а потом произнес:

– Алис, мне было бы удобнее переводом. Сможешь?

– Хорошо. По номеру телефона? Куда перевезти?

– Я пришлю реквизиты. Мы еще увидимся? – уже в тамбуре спросил Паша.

– Может, где-нибудь увидимся. У меня теперь пес-инвалид, когда теперь мы выйдем из дома, не знаю, – старалась, как ни в чем не бывало говорить я.

– Я позвоню, – вздохнул Паша и ушел.

Я закрыла за ним и присела на полку для обуви. Машинально взглянула на свои руки, пальцы. Они покрыты пупырями, а на ощупь – жесть. Жаль расставаться, но нужно быть сильнее. Мои мысли прервала сестра. Сунула свой любопытный нос в дверь.

– Ну, ты где?

– Тебе ведь интересно другое, – справедливо предположила я.

– И другое тоже, – продолжала висеть она на двери.

Я направилась в квартиру, к Боне в комнату. Он спал. Был под воздействием обезболивающего. Я присела рядом. Ритка стояла за