Наркомпуть Ф. Дзержинский - Самуил Зархий

— Полностью закончено.

— Как сформулировано обвинение?

— Использование за взятки подвижного состава в интересах частных лиц и в ущерб государственным перевозкам. Подтвердилось, что фактическим хозяином частного товарищества «Трансунион» был инженер Багдатьян. Он получал 35 процентов всех доходов. Это — пройдоха и мошенник высшего класса. До революции был крупным коммерсантом. Его ближайший сообщник — инспектор окружного комитета по перевозкам Гамаженко, которого Багдатьян привлек в правление товарищества. Этот Гамаженко разъезжал по линии в своем вагоне и, пользуясь служебным положением, продвигал маршруты товарищества вне всякого плана… За свои услуги он получил 200 миллионов рублей…

— Установлено, где «Трансунион» брал подвижной состав?

— Установлено. Кирпичников, помнач эксплуатационного отдела НКПС, числился «консультантом» товарищества и получал высокий гонорар в золотой валюте. За это он предоставил в пользование частников несколько паровозов и десятки цистерн. А ремонтировали этот подвижной состав бесплатно и вне всякой очереди в мастерских службы тяги Курской дороги.

— Позорнейшее дело! Преступники сознались?

— Вначале запирались. Но в руки следователя попала личная записная книжка Гамаженко. А там ― подробный отчет — кому и за что давались взятки. Когда ему показали его записную книжку, он упал в обморок…

— Слабонервный преступник… — усмехнулся Дзержинский и распорядился: — Передайте дело для гласного слушания в Военно-транспортную коллегию Верховного трибунала. Пусть управление делами НКПС составит извещение об этом и доведет до сведения сотрудников наркомата… Много дел заведено о взятках?

— Очень много. Характерно дело «Москвотопа», который пользовался «содействием» железнодорожников для продвижения своих маршрутов. Это государственное учреждение оформляло в денежных ведомостях взятки под видом гонорара за «консультации». Установлены такие факты, когда на цистернах общего пользования за взятку ставился трафарет «Москвотоп» и эти цистерны включались в арендованные им маршруты.

— Подумать только, советские учреждения дают взятки, — с огорчением произнес Дзержинский. — Это, конечно, не единичный случай.

— У нас в транспортном отделе, — добавил Благонравов, — есть сведения, что некоторые учреждения имеют замаскированные фонды, предназначенные для подкупа железнодорожников…

— Тут нужны строжайшие меры в государственном масштабе. Меня назначили председателем комиссии Совета Труда и Обороны по борьбе со взяточничеством и мы специально обсудим эти факты. Сколько в транспортном отделе ГПУ зарегистрировано крупных дел?

— За последние три недели нами заведено 342 следственных дела.

— За три недели — 342 крупных дела! — воскликнул Дзержинский. — Нужны чрезвычайные меры. Создадим на транспорте центральную и дорожные тройки по борьбе со взяточничеством. Вас назначаю председателем центральной тройки. Но одного лишь уголовного преследования недостаточно. Нужна идеологическая борьба с помощью печати, партийных и профсоюзных организаций, чтобы взяточник полной мерой почувствовал к себе всеобщее презрение честных людей. Нельзя забывать, что красный и честный транспорт — это база диктатуры рабочего класса.

После обеда Дзержинский обычно работал в своем кабинете на Лубянке. Там он занимался делами ГПУ, но частенько вызывал туда и работников НКПС.

Сегодня его заместитель Уншлихт и начальник транспортного отдела Благонравов сообщили дополнительные подробности о раскрытой контрреволюционной организации в Наркомате путей сообщения.

Выслушав их и уточнив некоторые детали, Дзержинский подвел итоги:

— Итак, выявлено, что они ставили себе целью свержение Советской власти, устраивали конспиративные совещания и даже поделили между собой министерские портфели на случай переворота… Меня вот что интересует — выявлены ли факты саботажа на практической работе, какие-нибудь действия с их стороны во вред транспорту?

— Таких данных у нас пока нет, — ответил Благонравов.

— Нет, — повторил Дзержинский, затем что-то вспомнив, неожиданно улыбнулся и спросил: — Так кого, вы говорите, они прочили моим преемником после переворота? Неужели нынешнего начальника Управления железных дорог?

Уншлихт утвердительно кивнул головой.

— Я бы сказал, — рассуждал вслух Дзержинский, — что эта кандидатура в министры путей сообщения — не из блестящих… Конечно, специалист он крупный, но быть министром — у него очень мало данных. Он — узкий техник, у него нет кругозора, да и в экономике не силен… Что вы думаете дальше делать?

— Полагаю, можно приступить к следствию, — ответил Уншлихт.

Дзержинский задумался, потом, улыбнувшись, обратился к своим собеседникам.

— Знаете, что я решил? Соберу у себя моих «заговорщиков» и поговорю с ними начистоту… Как ваше мнение? Жаль мне терять таких крупных специалистов.

После небольшой паузы Уншлихт усмехнулся: — Наши оперативные работники будут огорчены. Они столько труда потратили, чтобы раскрыть организацию.

— Они — молодцы. Объявите им благодарность от моего имени и разъясните, что эта маленькая группа контрреволюционных спецов нам сейчас не страшна. Им явно не по зубам не только свергнуть Советскую власть, но даже замахнуться на нее. Без поддержки из-за границы эта кучка злобных пигмеев — бессильна. Обстановка же для интервенции в данный момент — неподходящая. Конференция в Генуе — хоть и ненадежный, но все же реальный шаг к перемирию. Возможно даже в ближайшее время будет проведено частичное сокращение Красной Армии… Так что я думаю — целесообразнее оставить пока в покое этих инженеров. Конечно, на пост начальника Цужела я назначу другого специалиста, но вы понимаете, мне жаль совсем потерять группу высококвалифицированных работников, которых еще можно эффективно использовать для нашего дела. Поговорю с ними всерьез и надеюсь переломить их психологию, показать всю бессмысленность и никчемность их затеи…

Уншлихт и Благонравов молчали.

— Конечно, надо держать глаза открытыми и не упускать этих людей из поля зрения, — заключил Дзержинский. — Если же и после моего предупреждения они не разоружатся — пусть пеняют на себя…

Уншлихт попрощался и ушел, а Благонравов, вынув из папки несколько сколотых листов бумаги, протянул их наркому.

— Это — проект циркулярного письма всем уполномоченным наркомпути, которое вы поручили мне подготовить.

Дзержинский медленно читал, делая небольшие поправки. Закончив, он сказал: