В небе Молдавии - Григорий Речкалов

- Замечательная она у тебя. Помнишь, избрали тебя членом городской избирательной комиссии?

- Еще бы! Первые выборы в Советы Молдавии! Она ведь тогда Володю ждала последний месяц. Выпроваживала на избирательный участок и наказывала: "Не забывай, Сема, для нас с тобой это праздник особый, двойной. Ты же на этой земле родился".

- А сколько нам помогала! С народом сколько бесед о конституции провела! По домам ходила. Молдаванки потом сами к ней на агитпункт приходили. Но и за тебя переживала, чтоб ты у нее был лучше всех! Чтоб еще больше гордились тобой земляки.

В кустах гулко треснул пулемет. Хархалуп вздрогнул от неожиданности, огляделся по сторонам, словно ждал чего-то еще, ждал, взвинченный до предела. Поспешно вытащил массивный портсигар, мысли его тотчас переключились на немцев:

- Не отнять у них смелости. - По щеке горошинкой скатилась капля пота. - Их дерзость близка к героизму. Но все это не то, что у нас. - Было ясно, что сказал он это больше для себя, чем для нас. - Отдать жизнь не по приказу, а по велению сердца, как это сделал Яковлев, - фашисты не способны.

- Хватит тебе курить, - ворчал Городецкий, - самолет я сделал, а времени еще вон сколько.

Хархалуп машинально глянул на часы, повертел в руках портсигар, громко прочитал надпись на крышке: "Нам разум дал стальные руки - крылья, а вместо сердца - пламенный мотор".

- Подарок моего командира, Юсупова. Простая штука - вещь, вот даже портсигар, а насколько долговечнее людей! Впрочем - это древнейшая истина.

Хархалуп задумался; вспомнилось, как много дала ему юсуповская семья: образование, любовь к книге, а позднее, когда Семен поклялся на могиле Шарифа Юсупова стать отцом его сыну Фуату, - и настоящее счастье: Ханифа стала женой, матерью Валерки, Вовки.

- Самолет будешь смотреть - проверь, как резинку на сектор газа тебе приделал, - напомнил Городецкий.

Хархалуп безразлично отмахнулся.

- Успеется еще.

- Зачем нужна резина? - поинтересовался я.

- Он заставил, - техник кивнул на Хархалупа. - Пойдем, взглянешь.

Я заглянул в кабину.

- Семен Иванович говорит - если летчика ранят тяжело, то резинка не даст убраться сектору газа. Понял?

- Значит, мотор будет тянуть на полную мощность? Умно. Сегодня же Богаткина попрошу, пусть сделает.

- Не узнаю я его сегодня. Подавленный, мрачный.

- Может, болен?

- Спрашивал. Говорит, здоров. За Атрашкевича переживает.

Подошли летчики. Хархалуп надел кожанку, затянулся потуже:

- С запуском не тянуть. За воздухом смотреть в оба. На обратном пути прикрывать бомбардировщики до посадки. - Он посмотрел на веснушчатого востроносого летчика. - Ты, Карпович, летишь с нами впервые, смотри: зубами за меня держаться.

Все торопливо разошлись по самолетам. Хархалуп забрался в кабину, сердито отдуваясь, пристегнулся ремнями.

- Вот так, комиссар, в кабинах от зари до зари. - Он улыбнулся Городецкому. - На меня, старина, не сердись. Понимаешь, в душе что-то плавится, а что - не пойму. Ханифа меня, бывало, вразумляет: перед человеком извинишься - не провинишься.

С недобрыми предчувствиями провожали мы взглядами взлетевшие самолеты. Пушкарев хмурился; подавленный, присел на баллон Городецкий. Я побрел к своему "ястребку".

* * *

Неизвестно откуда, на аэродром наполз туман, окутал все вокруг непроницаемой пеленой. Он превратил солнце в тусклое желтое пятно, вобрал в себя все его лучи, приглушил голоса до шепота.

С боевого задания должны были вернуться две группы самолетов, почти половина полка! Тревога росла с каждой минутой. Летчики возвращаются с пустыми баками. Где они сядут?

Час прошел. Два... три... Известий все не было. Туман сгустился, из молочного стал серым, потом свинцовым. На командном пункте, на аэродроме везде царило тревожное ожидание. Наконец первые сведения: летчики сели кто в Котовске, кто в степи. Но узнать обо всех пока не удавалось.

С первыми проблесками солнца командир полка вылетел к местам вынужденных посадок.

В полдень летчики начали слетаться. Возвращались и в одиночку, и парами. Из нашей эскадрильи не было лишь Комарова и группы Семена Ивановича. Борис сел в поле, поломал при посадке самолет - это нам было известно. О Хархалупе же особенно не беспокоились. Бомбардировщики сообщили, что он сопровождал их почти до посадки, и все были уверены: Семен Иванович где-то уютно "пристроился" со своими летчиками, ждет, когда кончится туман и доставят бензин.

К вечеру распогодилось. Волнение немного улеглось. Мы вылетели еще раз сопровождать бомбардировщики. Я на дубининской "чайке" был ведомым у капитана Солнцева.

Яссы встретили нас сильным огнем крупнокалиберной зенитной артиллерии. Черно-белые барашки разрывов усеяли небо. Бомбардировщики сбросили бомбы северо-западнее города и начали поворачивать домой. В этот момент под хвостом самолета Солнцева разорвался зенитный снаряд.

Взрыв был так силен, что мой самолет отбросило в сторону и перевернуло на спину. Когда я пришел в себя, ни Солнцева, ни Зибина рядом не было. Я быстро пристроился к звену Шульги и, обеспокоенный судьбой своих напарников, вернулся на аэродром. Там я и встретил обоих. Они решили, что несчастье произошло со мной. Оказывается, Солнцева тоже перевернуло; он угодил в облако, сорвался в штопор и крутил, по его словам, почти до самой земли.

Но самое интересное и непонятное заключалось в другом: и мой самолет, и самолет Зибина изрядно пострадали от осколков, а в "чайку" Солнцева не попал ни один.

Вася Шульга объяснял это просто. Для большей наглядности он взял обыкновенный пулевой патрон, вертикально поставил его на ладони.

- Представьте себе, что снаряд в таком положении взрывается. Где у него основная масса осколков?- Он провел кончиком карандаша сверху вниз по "снаряду".- По всей длине корпуса.

Маленькие глазки Шульги лукаво поблескивали.

- Куда они разлетятся при взрыве? Конечно, во все стороны. А что полетит вверх? Вот - один этот малюсенький носик.- Васянька вытащил из гильзы пулю, для убедительности подбросил ее вверх.

- А ведь верно говорит, ребята,- согласился кто-то.

- Ерунду порет, - горячо возразил Тетерин, - по его теории получается, что полдюжины дырок в моем самолете после прошлого вылета - тоже от носика? Так, что ли?

- В тот вылет, Леня, у фашистов были особые снаряды: перед тем, как взорваться, они поворачивались к тебе боком.

- Совершенно верно, - засмеялся Васянька, - как объяснить иначе, почему тебе так здорово всыпали?

Услышав хохот, командир полка и Солнцев оставили израненных "чаек" и подошли к нам. Иванов теперь регулярно осматривал каждый поврежденный самолет и по пробоинам вместе с летчиком разбирал допущенные им в бою промахи.