Генерал-адмирал. На переломе веков - Роман Злотников

Сытин изумленно уставился на меня:

— Да как же это… да что же это… да как же можно так-то… чтобы люди гибли за то, чтобы какие-то дурацкие выборы выиграть?.. — Он потерянно замолчал.

А я снова усмехнулся про себя. Ой, Иван Дмитриевич, Иван Дмитриевич, сколько еще печальных открытий принесет нам грядущий век…

Появившись на трансатлантических маршрутах, Сервера не стал заморачиваться захватом и продажей призовых американских судов (как он делал в Азии, наполняя и собственную мошну, и кошельки команд своих крейсеров, что являлось одной из причин того обожания, с каким команды относились к адмиралу), а начал их просто топить, забирая с кораблей только уголь из угольных ям и деньги и ценности из корабельных сейфов. Почти неделю он действовал безнаказанно, утопив за это время семнадцать американских судов, в каковой охоте ему очень помогло наличие на «Эль Сиде» и «Фердинанде Католике» радиостанций. Но затем одну из шлюпок с американским экипажем, высаженным Серверой с уничтоженного им корабля, после того как испанцы перегрузили с него уголь, подобрало португальское судно, и до американцев наконец дошли чрезвычайно печальные известия. Это немедленно привело в движение все американские морские силы. Из эскадры Сэмпсона тут же была выделена Летучая эскадра коммодора Шлея, в которую вошли самые быстроходные американские корабли. Она двинулась в Атлантику искать Серверу, а особая северная сторожевая эскадра покинула рейд Нью-Йорка и принялась барражировать вдоль Атлантического побережья САСШ. Эскадра же Сэмпсона, временно ослабив блокаду Кубы, оттянула большую часть сил на север. То есть сделала то, чего Сервера и добивался, выходя на трансатлантические маршруты. Так что остальная испанская эскадра, состоявшая из броненосцев, миноносцев и транспортов с подкреплениями и снабжением для испанских сил на Кубе, которую Сервера оставил у Праи, благополучно добралась до Пуэрто-Рико и встала на якорь на рейде Сан-Хуана. Положение на некоторое время зависло в неустойчивом равновесии. У американцев было больше сил и возможностей, а испанцы пока обыгрывали их тактически. Все должно было решить следующее крупное сражение. А в том, что оно не за горами, — сомневаться не приходилось.

…Иван Дмитриевич отобедал у меня. Все это время он твердил, что американцы непременно сдадутся к осени, и приводил массу весьма убедительных аргументов. А я, глядя на него, вспоминал, как зимой 2008–2009 годов, когда кризис жахнул по России, появились толпы высокомудрых гуру, которые «уже давно» знали о кризисе и «сильно заранее» предупреждали о том, что он неизбежен. А главное, все эти гуру аргументированно доказывали, что буквально через месяц, ну два, ну максимум этой осенью доллар рухнет, американская экономика посыплется, а вслед за нею и весь мир. Голоса этих гуру по-прежнему громко звучали и в 2010-м, чуть тише — в 2011-м… а потом я перенесся сюда. И таю и не узнал, рухнул ли доллар со всей американской экономикой или оне, болезныя, все еще держатся. Так вот, сейчас Иван Дмитриевич очень напоминал мне этих гуру. Ох уж эта вечная привычка русской интеллигенции знать все обо всем… Хотя чего это я? Ну какой Сытин интеллигент? У него ж профессия есть…

Следующие несколько дней прошли спокойно. Я занимался своими делами, которые из-за торгового эмбарго, объявленного САСШ практически всеми значимыми европейскими державами, шли просто великолепно. Нет, вследствие резкого сокращения потока поступающих в Европу американских товаров выиграли почти все — от местных производителей до тех же аргентинцев. Но я-то был подготовлен к этому куда лучше остальных. К тому же Россия способна была заместить своей продукцией большую часть того, что ранее поставляли американцы — от нефти и керосина до зерна и угля. В принципе нечто подобное произошло в той истории, которую здесь знал только я, во время Первой мировой войны. Только с обратным знаком. Россия из-за мировой войны, а также навалившихся на нее позже бедствий в виде революции и войны гражданской, потеряла европейские рынки, которые тут же оказались заняты американцами, канадцами, австралийцами и прочими, кто успел подсуетиться. Ну а в настоящий момент все получилось наоборот. Так что на самом деле ничего из ряда вон выходящего не произошло. Всё обычно и привычно. Необычным было только одно — то, что Россия не потеряла, а приобрела, причем больше других, поскольку, кроме всего прочего, мы откусили едва ли не самую крупную долю тех рынков, что потеряли американцы. Но всё вполне логично. Как я уже говорил, у России было что предложить и я заранее подготовился к такому развитию событий.

Сейчас первоначальный ажиотаж уже спал. Захват рынков осуществился, теперь предстояло на них основательно устроиться. Ибо в отличие от моего варианта истории, здесь, похоже, все затянулось надолго. Так что время было. А вот моего непосредственного участия эти дела требовали уже не слишком сильно. Поэтому я с головой погрузился в свой новый проект.

В настоящий момент начальное образование в России было в основном представлено церковно-приходскими школами, которых насчитывалось более сорока тысяч и в которых обучалось более полутора миллионов человек. Образование по местным временам в них давалось не то чтобы совсем никакое — во всяком случае, читать, писать и считать учили, а тем, кто проходил четырехлетний цикл, преподавалась еще и история… Я вот даже задумался: а откуда возникло представление о том, что русский народ был забит и неграмотен? Нет, цифры официальной статистики я тоже знаю. Но не даром же говорится, что есть ложь, есть большая ложь и есть статистика. Эвон в покинутом мною будущем так же регулярно публиковали цифры инфляции. Ну и кто им верил?.. А вот косвенные факты давали совершенно другую картину. Скажем, суммарный тираж сытинских календарей составил в 1900-е годы пятьдесят один миллион (!) экземпляров, а ежегодный тираж лубочных книг, то есть русского варианта комиксов, причем с куда большим количеством текста, составлял четыре миллиона.

А еще про Сытина, пусть и одного из крупнейших, но далеко не единственного издателя в стране, ходит такая байка. Однажды ему предложили издать собрание сочинений Гоголя тиражом пять тысяч и ценой два рубля экземпляр. Он что-то там подсчитал на бумажке, а потом заявил: «Не годится. Издадим двести тысяч, но по полтиннику». И ведь не только издал, но еще и продал!

А тиражи «Нивы», которые к началу XX века составляли до двухсот тысяч экземпляров в год? И ведь тот же Сытин был не один, подобных ему издателей насчитывались десятки. Кто все это читал-то во вроде как совершенно неграмотной стране?..