Шаги забвения - Светлана Рощина

причём на самую дешёвую. Мясо мы практически не ели, позволяя себе эту роскошь только один раз в месяц и только для того, чтобы приготовить суп. Я не могла позволить себе даже сезонных ягод или фруктов, ограничивая свой рацион морковкой и свёклой. Никаких сластей, никаких соков. Я даже не могла позволить себе купить гречневую крупу или рис, потому что это было для меня слишком дорого. Я покупала только перловую крупу и лапшу, потому что из всех макаронных изделий лапша стоила дешевле всех. В общем, деньги тратились только на самую необходимую и дешёвую пищу, чтобы не умереть с голоду.

Но если с едой проблема как-то решалась, то с одеждой для Алёны была просто беда. Когда она родилась, я планировала, что мой ребёнок будет ходить только во всём новом и играть только в лучшие игрушки, и именно для этого я целый год копила деньги. Но смерть Николая Тимофеевича лишила меня всех накоплений, и теперь, когда Алёна стала подрастать, я просто хваталась за голову, так как не знала, где взять деньги на покупку одежды для неё.

В то время мои родители имели очень неплохой доход, и я обратилась к ним за помощью, надеясь, что они войдут в моё плачевное положение. Но, как и прежде, я услышала от своей матери новый отказ и совет обратиться по этому поводу к мужу. Но Андрею и его матери всегда было наплевать на меня и на Алёну, которую они считали частью меня. И если бы не помощь моей тёти Вали, которая снабдила меня старой одеждой своего маленького сына, я просто не представляю себе, как бы мне пришлось справляться.

Пришлось наступить на горло своим принципам и начать одевать дочь в поношенную одежду моего двоюродного брата. И так мы жили несколько лет, пока у меня не появилась возможность снова зарабатывать и обеспечивать не только себя, но всю семью. А Андрей продолжал жить в своё удовольствие, совершенно не меняя привычный образ жизни.

После рождения Алёны я хотела оформить в ВУЗе академический отпуск, потому что и предположить не могла, сколько проблем повлечёт за собой рождение ребёнка. И потому снова разрываться на части, пытаясь растянуть время в сутках, чтобы его хватило сразу на всё, я не видела смысла. Но муж стал умолять меня не брать академический отпуск.

– Олеся, ну зачем тебе нужен академ? Мы с тобой одновременно поступили в Академию и одновременно должны закончить! Ведь это же заочное отделение! Здесь не нужно каждый день посещать лекции. Достаточно лишь вовремя сдавать сессию да контрольные работы! Неужели ты не справишься?

– Андрюша, ты же видишь, как мне тяжело! – оправдывалась я. – У меня и так хронический недосып. Я с Алёной-то обращаюсь как робот. Подошла, поменяла пелёнки, покормила, уложила спать. Потом постирала пелёнки, приготовила поесть, погладила бельё, потом снова покормила Алёну и пошла с ней гулять. Я засыпаю прямо на ходу! У меня нет времени даже на телевизор! А ты предлагаешь мне ещё каким-то образом умудряться писать курсовые и сдавать экзамены! Вот если бы ты хоть немного мне помогал! – сокрушённо добавляла я.

– Я буду тебя помогать! – клятвенно заверял меня муж. – Я буду писать за тебя все контрольные и курсовые! Только не бери отпуск, а то мне без тебя даже в Академии появляться не хочется!

И снова я поверила мужу и не стала брать перерыв в учёбе. И лишь потом я смекнула, в чём было дело, и почему Андрей так настаивал на том, чтобы мы продолжали учиться вместе.

Как только мы поженились, он сразу же перестал писать конспекты к семинарам, пользуясь моими, и перестал делать контрольные и курсовые работы, начав переписывать мои своим почерком. И даже потом, когда у нас в Академии после третьего курса произошла перетасовка групп в зависимости от выбранной специальности, Андрей тоже, как и я, пошёл на уголовную специализацию. И пользуясь связями своего отца, попросил в деканате, чтобы нас с ним не просто поставили в разные группы, но и чтобы преподаватели у нас были разные. И ему пошли навстречу.

Однако Николай Тимофеевич умер, а Наталья Владимировна, хорошая знакомая семьи Андрея, которая работала в Юридической Академии, внезапно отправилась на пенсию и, соответственно, утратила своё влияние на преподавателей нашего ВУЗа, хотя кое-какие связи у неё всё же остались. И внезапно Андрей лишился тех преимуществ, которые у него имелись ранее. И теперь он мог рассчитывать только на себя. А точнее, на меня. И лишаться своей последней поддержки он не хотел ни в коем случае. И готов был пообещать мне всё, что угодно, лишь бы я продолжала писать конспекты, а также все остальные письменные работы, а в придачу помогала бы ему в подготовке к экзаменам.

В общем, пообещать-то он мне пообещал, но дальше слов дело не пошло. И теперь ко всем моим домашним заботам, а также к заботам о новорождённом ребёнке, я должна была ещё и учиться.

И каждый раз, когда я смотрю фильм «Москва слезам не верит» и вижу сцену, когда главная героиня сидит ночью за письменным столом и пытается читать учебник, одновременно покачивая коляску с крошечной дочерью, я ловлю себя на мысли, что фильм снят обо мне. Только вот в отличие от Кати Тихомировой мне не нужно было заводить часы, чтобы встать утром пораньше. Дочь будила меня лучше любого будильника.

Только вот к чему были все эти жертвы? Наверное, исключительно для того, чтобы мой ненаглядный муженёк мог продолжать беззаботно жить и получать высшее образование, эксплуатируя свою несчастную молодую жену по полной программе.

А Андрей настолько обнаглел и обленился, что не желал делать даже элементарных вещей.

Как-то раз в выходной день, пока Алёна спала, я писала курсовую работу по уголовному процессу. И чтобы начертить таблицу, мне понадобился карандаш. Когда я взяла его в руки, то увидела, что он притупился.

– Андрюш, – обратилась я к мужу, – поточи, пожалуйста, карандаш.

После этих слов Андрей оторвался от телевизора, взял из моих рук карандаш и пошёл на кухню, а через пару минут вернул его мне поточенным. И я продолжила писать работу, а муж снова вернулся к просмотру телевизора.

Закончив писать, я пошла на кухню и сразу же увидела на столе кучку мусора, оставшуюся от починки карандаша.

– Андрей, а почему ты не убрал за собой? – возмутилась я, возвращаясь в комнату.

– А ты не просила меня об этом, – спокойно ответил он, не отрывая взгляда от