Шаги забвения - Светлана Рощина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Но мама взяла с меня слово ничего тебе не говорить! – продолжал оправдываться Андрей.
– Так зачем ты сейчас мне об этом рассказываешь? Уж лучше бы я ничего не знала об этих деньгах! Тогда мне было бы легче! – в сердцах выплёскивала я на мужа свою обиду.
– Ты – моя жена! Я не мог это скрывать от тебя!
– Но если ты хочешь в моих глазах выглядеть честным человеком, то нужно с самого начала вести себя по-честному, а не приходить ко мне после того, как успел порядком напортачить, и ничего уже нельзя исправить, и при этом надеяться, что исповедь облегчит твою душу! – отвечала я, совершенно не стараясь помочь мужу почувствовать себя легче.
– Но ведь сейчас я всё тебе рассказываю!
– Теперь это уже не имеет никакого значения, потому что ты не можешь пойти к матери и потребовать отдать тебе часть денег. Хотя бы ту сумму, которая была потрачена на похороны.
– Нет, сейчас она мне ничего не даст.
– Вот именно! Поэтому какой смысл переливать из пустого в порожнее?
– Но ты – моя жена! – продолжал повторять Андрей свою любимую фразу, видимо, полагая, что этот факт должен искупать все его грехи: как прошлые, так и будущие.
Я очень обиделась на Андрея. Парню двадцать шесть лет, он уже успел стать отцом, но при этом ведёт себя как маленький мальчик, который при любой возможности прячется за мамину юбку.
Неужели у него совсем мозгов нет, чтобы поступать так безответственно? Он ведь сам потратил все мои деньги на похороны отца и даже не подумал о том, чтобы как-то компенсировать мне эту потерю. Ведь у нас родилась дочь! И о ней нужно заботиться! Её нужно одевать, обувать и кормить специальным питанием. А на какие шиши, позвольте спросить, мне это делать? Ведь Андрей как отдавал матери раньше всю зарплату, так и продолжал отдавать. Мне он не выделял ни копейки. И все мои сбережения, на которые я рассчитывала прожить не менее полугода, теперь лежат в чужих карманах. И на что, спрашивается, мне есть и чем кормить грудного ребёнка, если мой муж, который всячески настаивал на том, чтобы я быстрее забеременела, теперь норовит при любой возможности спрятаться в кусты, оставив меня наедине с возникшими проблемами, которые, по сути, он сам и создал?
Я была просто в отчаянии. У меня началась послеродовая депрессия, и я плакала по ночам, проклиная свою судьбу. Но стоило мне заикнуться об этом мужу, как он тут же отвечал:
– Это ваши бабские дела. Сама разбирайся, а ко мне не лезь.
Короче, Андрей умудрился и на ёлку влезть и штаны не ободрать, потому что продолжал благополучно вести тот образ жизни, который вёл до рождения Алёны.
А поскольку он отдавал все зарабатываемые деньги матери, то она благополучно кормила его ужином и завтраком. Я же не могла рассчитывать даже не кусок хлеба. Собственно, свекровь меня даже на кухню не пускала. Закрывала изнутри дверь и орала, чтобы я убиралась к своим родителям вместе со своим ребёнком. А я плакала и не знала, как мне быть.
После возвращения из родильного дома у меня осталось совсем немного денег из тех, что я брала с собой на всякий случай. И вот на эти гроши я и жила. Раз в день я покупала себе булочку и молоко. На большее денег не хватало.
Я очень похудела, а если сказать точнее, отощала, став похожей на узника Освенцима.
Муж совершенно не помогал мне. К Алёне он не подходил вообще. Ни днём, ни ночью.
Я же спала так чутко, что просыпалась ещё до того, как Алёна начинала кричать. Едва малышка начинала ворочаться в своей постели, недовольная мокрыми пелёнками, как я тут же просыпалась и подскакивала к ней.
И вот однажды, когда Алёна в очередной раз начала ворочаться в своей кроватке, я проснулась и хотела бежать к дочери, но поняла, что муж тоже не спит. У него, в отличие от меня, часто бывала бессонница. И я решила подождать, притворившись спящей. Вдруг у мужа проснётся совесть, и он сам подойдёт к ребёнку, тем более что спать ему, по-видимому, совершенно не хотелось.
А Алёна продолжала ворочаться и пыхтеть. Андрей тоже ворочался и кряхтел, не в силах уснуть, но с постели не поднимался. И когда Алёна наконец закричала, привлекая родительское внимание, муж сразу же начал толкать меня в бок.
– Олеся, поднимайся! Нужно подойти к Алёне.
– А почему ты сам к ней не подойдёшь? Ты же не спишь! – сказала я.
– С какой это стати? Ты – мать! Вот и иди к ребёнку!
– А ты – отец! И у тебя бессонница! Какой смысл просто так часами лежать в постели, переваливаясь с боку на бок, когда можно подойти к ребёнку и поменять пелёнки!
– Потому что это – твои обязанности! Я ничего не должен делать! И могу лежать в постели столько, сколько захочу! – грубо бросил мне в ответ муж.
Но продолжать спор у меня не было возможности. Нужно было идти к Алёне, которой было всё равно, кто из родителей поменяет ей пелёнки. А я вспомнила эпизод из фильма «Гений» и поняла, что для того, чтобы избежать дальнейших разочарований, нужно иметь в виду следующее. Если человек что-то говорит, нужно воспринимать это буквально, а не надеяться на то, что это был лишь иносказательный оборот речи.
От этих воспоминаний у меня снова сердце зашлось. Я готова была бросить всю эту затею со стиранием памяти и бежать отсюда обратно к детям. Растравливать свои раны, вспоминая былое, было всё равно, что резать своё тело тупым ножом, умышленно причиняя себе боль и оставляя на теле рваные порезы. И я посмотрела сначала на знахарку, надеясь, что она поймёт моё состояние и отпустит восвояси. Но эта женщина продолжала сидеть в углу комнаты и смотреть на меня невидящим взглядом, бормоча что-то себе под нос. И я поняла, что с этой стороны помощи мне не дождаться. Тогда я повернулась к Вере.
– Ты – молодец! – шепнула подруга. – Я вижу, как ты стараешься. Продолжай в том же духе, и скоро всё закончится.
– Не закончится, – расстроенным голосом прошептала я в ответ, стараясь не привлечь к себе внимание хозяйки дома. – Потому что я уже не в состоянии больше мучать себя. Мне кажется, что сердце вот-вот разорвётся от
