С миру по нитке - Анатолий Эйрамджан

– Чего ты с ним споришь?! Давай после смены хорошенько отметелим его, больше возникать не будем.

Я такой вариант усмирения народного артиста, конечно, отмел, и с большим трудом уговорил все же Ширвиндта произнести фразу по сценарию.

Вот такой был у нас продюсер на «Бабнике» и «Моей морячке».

Так вот, возвращаюсь к «Моей морячке». Заканчиваем мы «Бабника», идут последние смены озвучания и ко мне вдруг подходит наш художник Павел Каплевич (в титрах картины он значится как Павел Ковалинский. Это было вызвано тем, что он тогда – да и сейчас – считался в элитных кругах чуть ли не лучшим художником по костюмам, и потому ему неловко было участвовать в таком приземленном, абсолютно не элитарном фильме, как «Бабник». К чести Паши, он честно мне все объяснил, а мне было абсолютно безразлично, какую он поставит фамилию в титрах, главное, что художник он великолепный, большой выдумщик и, вообще, Паша творчески горел на картине и зажигал этим остальных. Кстати, он уже был до этого художником на первой моей картине «За прекрасных дам!» и под тем же псевдонимом) и говорит:

– Анатолий Николаевич, Любка Полищук завтра уезжает в Коктебель. Зовет нас туда. Давайте поедем и что-нибудь снимем...

– Паша, мы ведь эту картину не закончили, какой Коктебель?!

– «Бабник» через две недели будет готов, а на последних стадиях –получении копии – вы ведь не нужны? А у Любки там дача, полный кайф... У вас ведь есть заявка «Моя морячка»? Вот давайте там и снимем...

– Да, но это только заявка... Сценария ведь нет...

– Не смешите меня, Анатолий Николаевич! – засмеялся Паша. – Я же знаю, что за неделю вы сценарий напишите... Давайте, не тяните, время уже идет. Любка обещала шашлыки приготовить... Всю группу пригласит.

Прав Нильс Бор: чтобы быть верной, идея должна быть безумной. И я взялся за выполнение этой безумной идеи.

Продюсер Серж Аллахвердов сказал, что профессия продюсера ему понравилась, вот правда Ширвиндт действует на нервы, но, если Ширвиндта в новой картине не будет он берется достать деньги.

На главную мужскую роль в «Морячке» я (после «Бабника») видел только Михаила Державина и, как показал результат, в выборе я не ошибся. Должен сказать, что Миша Державин своим добрым комедийным даром приковал меня к себе так, что я готов был в дальнейшем снимать его в любой своей картине. Державин потом шутил, что снялся у меня в 8 с 1/2 фильмах и что прошел со мной долгий и трудный путь от «Бабника» до «Импотента».

Оставался вопрос – кто героиня? Я всегда думал, что в этой роли должна сниматься Ирина Муравьева и сразу поехал к ней, захватив заявку. Мы сидели на кухне, я, Ира и ее муж Леня Эйдлин, мой хороший приятель и одновременно идейный противник: все мои фильмы ему не нравятся, а в «Бабнике» он разрешил Ире сняться только потому, что ему нужны были, оказывается, деньги на новый карданный вал для его «Жигулей».

Сейчас, очевидно, с машиной у него было все в порядке и потому, когда я закончил читать заявку, он сказал:

– По заявке мы ничего не можем сказать, ни да, ни нет. Вдруг ты в сценарии какие-нибудь постельные сцены введешь, или что-то не подходящее для Иры. Напиши сценарий, поговорим.

– Сценарий я должен писать, имея ваше согласие, – сказал я. – Потому что уже через полмесяца у нас начнутся в Коктебеле съемки...

– Через полмесяца съемки, а у тебя нет сценария! – усмехнулся Леня. – И к тому же мы с детьми едем через неделю в Прибалтику.

Никакие мои доводы и уговоры на Леню не подействовали. Он был непреклонен. А как же Ирина Муравьева? Как реагировала она? Отвечу: Ира настолько преданная жена и благодарная актриса (Леня в свое время поставил в детском театре спектакль «Чинчирака», который привлек внимание критиков к Ире), что идти против решений мужа было не в ее правилах. И мне еще казалось, что став знаменитой и любимой зрителями актрисой, она чувствовала какой-то комплекс вины перед Леней: он ее показал всем, вытолкнул наверх, а сам остался в тени... Ира большая умница, очень остроумный человек, прекрасная мать и вообще, домашний человек. И большой мастер играть в слова(это когда из длинного слова, составляют новые слова). Я в этой игре считался в институтские годы тоже мастером и вот как-то в перерыве во время съемок «Самой обаятельной» мы стали играть с ней и я, начав играть спустя рукава, под конец игры немало попотел, чтобы добиться ничьей.

После премьеры «Моей морячки» в Доме Кино, на банкете Ира мне сказала:

– Я жалею, что не снялась в этом фильме.

Я часто вспоминаю одну ирину хохму. В Доме Кино была премьера фильма Параджанова «Сурамская крепость». Все места были заняты уже, а у меня в первом ряду (я всегда сижу в кино на первом ряду)были припасены два места. И я отдал их Лене и Ире. Когда начался фильм я чуть съехал с кресла, приняв свое привычное полулежачее положение.

– Так удобней, – объяснил я обратившей на мой маневр внимание Ире.

Ира тут же тоже сползла и приняла такое же положение.

– Да, так удобней, – сказала она. – И мы теперь можем всем говорить, что лежали рядом на Сурамской крепости.

Ну так вот, Муравьева отпала. А неудачи, как я заметил, только усиливают мой наступательный порыв. Я мысленно перебирал всех актрис, способных сыграть роль в музыкальном (так я видел свой замысел) фильме и все время мои мысли возвращались к Людмиле Гурченко. Должен сказать, что я не был ее поклонником. Даже в период ее наивысшей популярности, когда появилась «Карнавальная ночь» (картина мне до сих пор очень нравится) и все говорили о ее осиной талии и многие мои знакомые в институте были в нее чуть ли не влюблены, я оставался равнодушным: картина хорошая, но актриса мне не нравилась, т.е. это был, как теперь говорят, не мой стайл и, кроме того, мне виделся в ней какой-то этический изьян, а какой, толком разобраться я тогда не мог. Но с годами я вдруг заметил, что мне нравятся песни военных лет в исполнении Гурченко, а тембр ее голоса в драматических фильмах иногда задевает какую-то скрытую мою струну, вызывает резонанс. А уж ее роль в фильме «Уходя уходи» покорила меня и примирила с ней.

Гурченко я видел часто в буфете театра-киноактера, где располагались наши курсы и раз мы даже разговорились с ней в очереди к буфетной стойке. Накануне в «Телевизионном театре миниатюр»

показали инсценировку моего рассказа из «Литературки» и там была занята Гурченко. Я не удержался и сказал об этом ей. Она мне ответила: «У вас отличная новелла. Вы можете ею гордиться». Не могу в связи с этим не вспомнить один случай.

Как-то мы шли с Мишей Пташуком по улице Горького. И вдруг навстречу толпа циган. А Пташук до наших курсов был режиссером в театре «Ромэн». Увидели цигане Пташука и кинулись к нему: