Вакуумные цветы - Майкл Суэнвик

Все поспешили за Уайетом.

Ребел едва обратила внимание на прецедент. Она все еще размышляла, в чем разница между записью характеристик мозга на плате и при помощи деревьев. Возможно, разница объясняется тем, что человеческий мозг работает со скоростью электрохимических реакций, а дерево функционирует со скоростью биологических процессов обмена веществ и разложения. Мысль рождается в дереве так же неторопливо, но неуклонно, как вырастает новая ветка. Керамическая плата действовала бы только на уровне распада атомов, каждая законченная мысль длится вечность, живет дольше звезд. Такие платы следовало бы холить и лелеять десятки, сотни миллионов лет – время, которое потребовалось бы им для самовыражения. Отряд подошел к огромному дереву, короткие мертвые ветви которого спиралью обвивались вокруг ствола, образуя ступеньки лестницы. Люди полезли по ним вверх, держась обеими руками. «Какое-то хвойное дерево», – подумала Ребел. Сейчас она не могла дотянуться до библиотеки.

Подъему не было конца. Зеленый ободок все еще висел над головой Ребел, словно обрывок кружева. Она представила себе путешествие по загадочным изгибам и поворотам этой ленты, по кругу и еще раз по кругу… Огонек сознания исследует пути мысли. Но все это, конечно, фантазия. Если бы Ребел и впрямь в каком угодно смысле бродила по собственному мозгу, ответов на интересующие ее вопросы она бы в нем не нашла. Отряд, не отклоняясь ни на шаг, двигался к середине острова, и вот там, возможно, она их найдет. Ребел чувствовала, как ее метапрограммер неуклюже пытается вырваться из замкнутого круга. И тут с коротким щелчком включилась библиотека и сообщила, что о местоположении отряда можно судить по окружающей растительности, которая меняется по мере удаления от моря и карабканья вверх, к свету.

По коре ползали маленькие зеленые насекомые, питающиеся еще меньшими, неразличимыми для глаз мошками. Ребел остановилась и стала рассматривать насекомых. Одно осторожно и почтительно вползло на ее большой палец, как идолопоклонник, взобравшийся на руку божества. Уставясь в фасетчатые глаза насекомого, Ребел вообразила множественное изображение заполняющего весь мир лица, почерневшего и сморщенного, как сушеное яблоко. Это был старческий вариант ее собственного первоначального лица, суровый переменчивый лик, рот, беззвучно отдающий приказы. Это было лицо ее матери-волшебницы. Борс подтолкнул Ребел, и она снова пошла.

Задумавшись, она не заметила, как подъем кончился. Теперь все бежали по ровной тропинке, выбитой в коре широкого сука. Здесь росло множество ночных цветов. Отряд пробежал через арку из тонкого, как бумага, материала и оказался среди комбинов.

Стволы деревьев окружали неглубокие ячейки, соединяющиеся в местах пересечения веток выстланным серым покрытием. На покрытии лежали сотни этих тощих лемурообразных существ. Корчась в муках, они тихо и неумолчно стонали, в воздухе стоял тихий плач. Они почти не двигались, словно пчелы, которых выкурили из улья и теперь они беспомощно наблюдают, как его грабят. Стволы обросли серой бумагой, она замысловато изгибалась, образуя узкие проходы и ниши-спальни, размерами по длине тел комбинов. Некоторые ниши были заполнены и занавешены бумагой, так что выглядывали только лица комбинов. Змеи-няньки, пытаясь помочь, предлагали своим подопечным полупереваренный отрыгнутый белок, но, получив отказ, в недоумении отступали. В одном месте что-то упало и порвало покрытие, и теперь рой бумажных ос заделывал дыру.

«Росомаха» нетерпеливо подняла лежащее на ее пути тело и тут же его отбросила. Ребел услышала, как комбин с грохотом полетел вниз, отскакивая от крупных сучьев и ломая мелкие, и этот шум продолжался долго. Сила тяжести – страшная вещь.

Охваченные боевым неистовством «росомахи» носились по логову комбинов, круша все вокруг, устанавливая аэрозольные мины и браслеты-впрыскиватели замедленного действия. Груды шаров, каждый величиной с бочку, с треском раскрывались, как перезревшие дыни, издавая отвратительное, едкое зловоние. Из молочно-белой жидкости слабо тянулись вверх похожие на клешни руки. Жуткие существа, нечто вроде непомерно выросших эмбрионов, вылезали наружу и умирали. Ребел припомнила клонирующие пузыри ее родного Зеленого города, и тут же на ум ей пришла колыбельная, которую она никогда до того не слышала. Она запела:

Качайся, малютка, то вправо, то влево.

Отец твой – король, а мать – королева. «Перевод С. Маршака» Борс изо всех сил тряс Ребел за плечи. Он пришел в бешенство, лицо побагровело.

– Что это с вами, библиотекарь? Какого хрена?

Его слова утопали в сплошном обезьяньем вое.

– Мне всего пять лет, – удивленно сказала Ребел. – Мою мать зовут Элизабет.

– Тоже схватила дозу, – довольно прокомментировала Ни-Си.

Уайет выдернул из-за пояса Ребел пистолет и сунул его Борсу. Тот понюхал курок, пожал плечами и швырнул пистолет вниз.

На миг сознание Ребел прояснилось. Она устремила глаза на Уайета и увидела на его лице вместо гнева лишь отрешенность и печаль.

Библиотека говорила, что обыкновенная тупайя – насекомоядное животное, ложноножки помогают простейшим ползать или хватать пищу, но не плавать, а дрожжалковые – небольшое семейство сапрофитов со студенистым плодовым телом. Отряд продолжал громить гнезда комбинов. Похожие на лемуров существа селились группами по пятьсот особей в каждой. Иногда группы разделялись большими промежутками, а порой десятки групп селились вместе, буквально друг у друга на голове. Бумажный настил слегка поскрипывал под ногами. Кто-то снял со спины Ребел библиотеку. Вдруг показалось лицо Уайета, говорившего:

– ..Это всего лишь пороговая доза, можно ее вести за руку.

Все куда-то уплыло. Потом Ни-Си стиснула руку Ребел и потащила ее за собой.

– Поворачивай задницу!

Глаза и зубы Ни-Си свирепо сверкали, лицо у нее было зверское. Наконец гнезда комбинов остались позади. Везде сияли ночные цветы, точно звезды, запутавшиеся в ветвях заколдованного леса.

Опыт Ребел подсказывал ей, что в этом странствии по Сказочному лесу, по замысловатому маршруту, составленному ее собственным, получившим новую свободу метапрограммером на основе обрывков воспоминаний, идущая рядом женщина-зверь на самом деле ее советчик и духовный наставник, призванный помочь Ребел разгадать значение, скрытое в самом сердце темного леса.

– Нет там никакого значения, – рявкнула Ни-Си. – Просто здоровенное, еби его в душу, дерево! А ты – тупая сука. Сбросить бы тебя вниз, и конец.

Теперь они подходили к вершинам деревьев, купались в мягких, процеженных сквозь ветки лучах естественного света, но впереди ждало еще одно скопление комбиновых гнезд. Вероятно, на острове были тысячи подобных гнездилищ. Вот достоинство трехмерной окружающей среды: обеспечивается жизнь множеству существ. Дайсоновский мир не может иметь поперечник свыше двухсот миль, однако и это дает жизненное пространство порядка четырех миллионов кубических миль. Вполне достаточно для миллиардов людей. Этот остров имеет в диаметре какой-то десяток миль да несколько сотен футов в высоту, но это все равно примерно восемьдесят квадратных миль, или свыше трех миль кубических. Достаточно места для сотен тысяч комбинов. А учитывая их скученность, для миллионов.

Посреди гнезда стоял деревянный таз. Ребел остановилась возле него и принялась наблюдать, как прыгает и пляшет стекающая в него сверху струйка воды. Вода переливалась через край и сквозь отверстие во мху убегала вниз, в глубину. Очень веселое зрелище. Как только какой-нибудь комбин выпрямлялся или выказывал малейшие признаки осмысленного поведения, одна из «росомах» стреляла в него из пистолета и относила в безопасное место, где бедняга лежал, как отравленная приманка против любой будущей попытки воссоздать Комбин этого острова.

Разбегающиеся по воде круги все время складывались в почти сублиминальные мандалы, но тут падала следующая капля, прежняя картина распадалась, и Ребел никак не могла постичь ее значения. Облокотившись на корыто, она напряженно следила за образами, силящимися пробиться сквозь текучую поверхность, и случайно нажала на браслет Уайета. В воздухе замелькали связанные друг с другом красные направленные лучи, идущие от комбина к комбину и куда-то дальше; иногда они образовывали устойчивую сеть, которая объединяла от двадцати до пятидесяти жутких тварей, но внезапно упиралась в отравленную приманку и распадалась.

Вдруг деревья слева ярко вспыхнули темно-синим светом, и весь лес пронизала энергия какого-то чрезвычайно мощного, хотя и отдаленного источника. Красные направленные лучи потускнели, замедлились и, мигнув на прощание, погасли. Низко в небе пылало багровое солнце.

– Началось! – крикнул Уайет. – Контратака!

Со всех сторон что-то зарокотало, шелестенье потревоженных муравьев перешло в густой низкий звук, который ширился и нарастал, как раскат грома, пока наконец, распространяясь все дальше и дальше, не обрушился на людей. Местные комбины неуверенно поднялись на ноги, выгнули спины, точно заряжаясь огромной неистовой энергией, открыли невидящие глаза, разомкнули губы в злобном оскале. Яблочный сок на них больше не действовал. Одна из «росомах», спрятав пистолет, закричала: