О доблестном рыцаре Гае Гисборне - Юрий Никитин

— Не совсем так, — возразил Гай. — Они живут на английских землях, расположенных на материке. На землях, что по закону принадлежат Англии.

Принц оборвал смех, глаза стали злыми.

— Ах, шериф, а я было подумал, что вы человек умный!..

— Какой есть, — ответил Гай почтительно. — Стране нужны не только умные, как вы сказали, когда изволили призвать меня первый раз, но и деятельные.

— Простите, — сказал принц внезапно, — это от усталости и раздражения. Отчасти и по причине моего дурного нрава. У нас с братцем это наследственное, но я смотрю на него и… сдерживаюсь. По возможности, конечно. Вы не только деятельный, но и умный, иначе бы не поставил вас шерифом. Правда-правда. Конечно, ум у вас не от рождения, с чего вы вдруг стали бы умным с таким умением драться, но вы повидали мир, это расширило ваш кругозор, а били вас так часто, что… кое-что и вбили, хотя, понимаю, это было непросто… Ох, что ты делаешь?

Слуга проворчал:

— У вас сала на боках столько, что, если заколоть на праздник, неделю можно семью из двенадцати человек кормить от пуза. Еще и гостей позвать.

— Ладно, — простонал принц, — только полегче, полегче! Я же принц или не принц?

— Прынц, — согласился слуга, — только бока какие-то… гм… не прынцовые совсем. И вообще, ваше высочество, заниматься своим здоровьем надо не за три дня до смерти, а за три года до болезни.

Принц перевел дыхание и сказал негромко:

— Сэр Гай, вы даже не представляете, с чем мне приходится работать! Вы хоть знаете, что мой брат, изыскивая средства на войну где-то там в чужих странах, продавал здесь, в Англии, высокие должности за деньги?

Гай пробормотал с неловкостью:

— Ваше высочество, но что оставалось делать? Деньги на Крестовый поход нужны были срочно. Потому король и пошел на такое…

Принц прошипел, как рассерженная змея:

— На что «такое»?.. Вы хоть представляете, что это, когда все шерифы в Англии — люди, которые купили эти должности у моего брата за деньги? И которые абсолютно не годятся для такой работы?.. Троих, к счастью… прости меня, Господи!.. уже убили, слишком уж заносились, я их поспешно заменил… как вот и вас сунул взамен одного богатого дурака… Господь и его прибрал, но для всей Англии это капля в море!..

Гай пробормотал:

— Ну… я вообще-то не смотрел… с этой стороны…

— Еще бы, — прошипел принц. — Все вы смотрите только с той стороны!.. Он собрал деньги, не важно, каким путем, и уехал, а я остался расхлебывать в полностью разоренной им стране, где еще и все должности проданы никчемнейшим людям!.. Хуже того…

Он сделал паузу и посмотрел на Гая люто, словно это он виноват. Гай пробормотал:

— Господи, что еще может быть хуже?

— А то, — сказал принц с горечью, — что если хоть одного из таких дураков смещу за неспособность управлять… а из них ни один не справляется со своей работой!.. меня тут же обвинят, что я подкапываюсь под Ричарда!.. Хотя то вовсе не его люди, он продавал должности любому, кто даст деньги. Потому на вас особая ответственность, шериф! Вы работаете и за себя, и еще за соседей. Помните, я лично вас поддержу, но вы старайтесь не дать поймать себя на превышении, на грабеже, на утаивании налогов. Записывайте, куда истратили каждый шиллинг!.. Это единственная ваша защита!

Обратную дорогу Хильд распевал песни, время от времени вынимал из мешка золотой кубок, любовался на рубины, хвалил изысканную чеканку, снова прятал и громко предвкушал, как ахнут Беннет с Аустином и вообще все их люди после такой блистательной победы.

Гай ехал мрачный. Хотя и раньше понимал, что в стране полнейшая разруха, но как-то не связывал ее с Крестовым походом и попыткой отвоевать у сарацин Святой Город. Возможно, король Ричард поторопился, слишком срочно изыскивая средства для снаряжения большой и хорошо вооруженной армии, а теперь еще нужно отдать сто пятьдесят тысяч марок серебра, и он с ужасом понимает, что из-за этого страна стремительно катится к краю пропасти, народу уже нечем платить налоги, обозлены не только простолюдины, но и бароны в своих неприступных замках…

В замке его встречал весь гарнизон. Среди бойцов Гай увидел нового человека, молодого рослого парня с широкими плечами и толстыми мускулистыми руками, привыкшими к тяжелой работе.

Он дружелюбно кивнул ему, догадываясь, что за его короткое отсутствие Беннет и Аустин подобрали для команды еще одного человека, но не стал расспрашивать. Эти двое свое дело знают, оставил Хильда восторженно рассказывать, а сам пошел к себе наверх.

Когда уезжал на турнир, оставил на полпути кучу дел, а теперь надо доделать срочно и смотреть, что навалилось новое…

В дверь тихо постучали, слуга засунул голову в щель и скромненько проговорил:

— Ваша милость, пора.

Гай оторвал затуманенный взгляд от бумаг и перевел на заискивающе улыбающееся лицо.

— Куда?

— В большой зал, — сказал слуга и объяснил, видя его лицо: — Столы уже накрыты, ждут вас.

— Чего это вдруг?

— Так вы ж победитель турнира! — напомнил слуга. — Это событие!.. Все об этом только и говорят. И нам такая честь, такая честь… Хильд все еще рассказывает, а ваш кубок уже посреди стола, все ходят смотреть…

Гай молча ругнулся, ощущение бессилия нахлынуло мощной волной, а покидало по капельке. То, что он двенадцать лет дрался за справедливость, за Святой Город, отстаивал честь и величие Англии, проливал кровь в жарких песках сарацинского мира, — это здесь проходит незамеченным, а вот потешная победа в дурацком соревновании…

А может быть, так и надо жить? Другие живут и… счастливы.

— Скажи, — велел он сердито, — сейчас иду.

Слуга исчез, Гай поднялся, размял спину, за бумагами время тоже летит, никогда бы не подумал…

Внизу в зале ярко и празднично горят все свечи, два стола накрыты, поменьше для хозяина и двух, кого он усадит с собой, и второй побольше — для остальных. Расположены тоже традиционно: хозяйский стол развернут лицом к остальным, но за тем столом сидят с двух сторон, потому он поставлен вдоль, чтобы никто не сидел к властелину замка спиной.

Они уже сидят чинно и ждут, а когда Гай показался в проеме двери, дружно поднялись и, склонившись в поклоне, застыли.

Хильд выждал, когда сюзерен приблизился к столу, и, пока он не успел сесть, сложил ладони у груди и сказал торжественно:

— Господи наш, не взыщи с нас, если мы забыли или погрешили… Господи наш, не возлагай на нас тяготы, как ты возложил на тех, кто был до нас. Господи наш, не возлагай на нас также то, что нам невмочь, избавь нас, прости нам и помилуй нас… Ты наш Владыка, так укрепи наш дух, чтобы мы достойно несли нашу нелегкую ношу!