Нисхождение короля (СИ) - Пар Даша Игоревна "Vilone"

Фредерик пристыженно опустил голову вниз. Он не участвовал в делах тайной канцелярии, и не был рядом, когда Селеста отправилась в Нимфеум, однако госсекретарь всё равно чувствовал себя виноватым в случившемся. А вот Акрош напротив, задрал подбородок, заговорив иное:

— Она молодец. Но ей не быть королевой Каргатского королевства. Где была та волшебная сила, что заключена в ней? Она не проснулась, когда нас пытали сектанты, не защитила и свою владетельницу, когда ею занялись морвиусы. Могли ли мы предположить, что та, о ком вы говорили, как о своей преемнице, окажется настолько слабой? Беззащитной перед лицом врага? Нет, мой король, мы думали, она как вы. А оказалась обычной девушкой. Сильной, но не особенной.

Ник скрипнул зубами, сильно двинув челюстью так, что дёрнулся кадык. Ему хотелось вмазать по и так измятому лицу Акроша, но мужчина сдержался. Да, слабость девушки проблема, но не такая, как он думал.

— Сила Селесты — не в убийствах. Она не воин, не боец. Её задача — нести свет людям, огонь надежды. Символ моей власти. А вы использовали её как примитивное оружие, кем она не является. Нет, Акрош, не думай, что я ещё хоть раз доверю тебе её защиту.

Побарабанив пальцами по столу, Никлос отвлёкся на свои мысли. Фредерик и Акрош почтительно молчали, давая королю прийти к каким-то выводам.

— Ладно, не вы были инициаторами случившегося, а Богарт, давший Селесте право самой решать, как поступить. Впредь это не повторится, а вам будет уроком, — заключил он, и Фредерик украдкой стёр со лба очередную порцию пота. Ему было нелегко признать, насколько сильно он боялся королевского гнева. Он видел перед собой нити нориуса и живо представлял, как они скручивают его в бараний рог и отправляют в небытие. На встречу с мертвецами госсекретарь не торопился.

— Ваше Величество, есть неприятные новости, и я не знаю, с чем они связаны, — заговорил он, выгадав удачный момент между расспросами короля о том, как показала себя Селеста во время приёма в городе и во дворце, как держалась, почувствовав смерть близких, какие решения принимала, что говорила и как себя вела. Король явно не хотел отвлекаться, но кивнул, давая подчинённому право продолжать.

— Сегодня утром мой слуга должен был получить последние соглашения от подводного короля. Он явился в эльфийское посольство, долго трезвонил в двери, но к нему никто не вышел. Тогда он обратился ко мне и мы, вместе с городской стражей, вскрыли замок и вошли внутрь. Здание опустело. Ничего не осталось ни травинки, ни листочка. Эльфы ушли.

Ник удивлённо приподнял брови, пытаясь уразуметь, в чём дело. Акрош хмыкнул — он никогда не доверял ушастым, и догадывался, что посольство закончится чем-то вроде этого.

— Разумеется, люди получили щедрое вознаграждение за молчание, все следы были скрыты, но шило в мешке не утаить. Скоро жители столицы узнают, что эльфы покинули Клэрию, — добавил Фредерик.

— Интересно, что побудило их так спешно и скрытно уйти? — задался вопросом Акрош, а король пожал плечами.

— Надеюсь, это не повлияет на наши с Агондарием договорённости. Мне необходимо с ним поговорить, — задумчиво протянул Никлос, а затем перешёл к приказам и указаниям. Надо было так много подготовить к последнему дню. И дать Селесте отлежаться, свыкнуться с мыслью, что Артана больше нет и ей незачем возвращаться в Сатуральскую долину. Её дом — здесь. Рядом с ним.

А пока Селеста отдыхала, король вернулся к своим обязанностям. И впервые Осеннее Равноденствие прошло без проблем. Не было неожиданностей, сомнительных событий или ещё чего такого, что могло выбить из седла. Ник даже нашёл время поговорить с Се́довым и его шаманом, но ничего необычного в последнем не увидел. Тот только смотрел странно, но это легко можно было списать на его уединённый образ жизни.

Когда соревнования закончились и Ник наградил очередных победителей, отметив, как старается показать себя парнишка Ниркес, успевший победить почти во всех испытаниях, король не стал задерживаться на танцах, только открыл их, подарив первый танец Винелии Барбской, сумевшей, несмотря ни на что, организовать прекрасное Осеннее Равноденствие.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Такая маленькая и хрупкая, но с железным стержнем внутри, девушка умудрялась стоять на своём в мире мужчин. Принимать решения и отстаивать свою точку зрения. Она ни перед кем ни гнулась, и король жалел, что такая Железная Леди несчастлива в личной жизни. Он знал, что по какой-то причине на её Равновесие жених из Коричневого дома разорвал помолвку в последний день. И с тех пор никто не сватался к ней, а девушка видимо не стала играть с судьбой, и решила взять дело в свои руки. Теперь она была богаче своих родителей и ей не было нужды беспокоиться о будущем. Она построила его сама.

* * *

Король отпустил Калисту, заняв место у постели Селесты. Девушка урывками просыпалась днём, но была крайне измотана, так что сёстрам толком не удалось поговорить. По словам доктора, физически с ней всё в порядке, она просто эмоционально опустошена. Ей нужны внутренние силы, а лучше всего они появляются после хорошего сна. Вот девушка и спит. И будет спать ещё очень долго, поэтому Ник просто захотел немного побыть рядом.

Он задумчиво смотрел на неё. Как нежны черты лица при тусклом свете прикроватного ночника. Как волнительно трогательна изломанная морщинка между бровей — признак её тревоги. Как она жмётся в маленький клубок, пытаясь спрятаться от суровой реальности среди топлёных молочных снов. В какой момент он признался сам себе, что больше не может сопротивляться своему желанию обладать ею? Быть тем самым, кому она доверяет и за кем пойдёт хоть на край света?

О, он предавал память друга, так глядя на неё. Но ведь теперь нет проклятого слияния и сердце девушки свободно от оков. Селеста должна полюбить его также, как он полюбил её при первой встрече в тот самый момент, когда она склонилась перед ним в день знакомства с невестами. Тогда он ещё не понял, что произошло, но нориус уже знал правду. Он не собирался убивать Селесту, напротив, он хотел разбудить ариус и объединиться с ним. Если бы Ник знал об этом, то он бы спрятал её от всего мира и Артан ни за что не соединился бы с ней. Не было бы дурацкой свадьбы, этой проклятой связи, которая забрала её от него.

«Но должен ли я стыдиться своих желаний быть с нею? Ведь это предназначено нам!» — размышлял Никлос. — «Так говорил он»…

Селеста пошевелилась во сне, подтянув к подбородку край одеяла. Девушка что-то простонала, и морщинка сжалась сильнее, а она прикусила губу, продолжая ворочаться. Ник удивлённо смотрит на неё, не понимая, что ей снится. Почему дыхание такое прерывистое, почему окрасились щёки. Она ворочается, изгибаясь, и одеяло сползает вниз, обнажая лёгкое ночное платье, под которым скрываются волнительные очертания груди. Верхняя атласная верёвочка распущена, видна ложбинка, над которой лежит кулон Клэрии. Девушка запрокидывает голову, издавая лёгкий стон, а Нику становится жарко.

Он встаёт с места, неотрывно наблюдая за движениями спящей. Как она сжимает ткань простынки, до крови прикусывая нижнюю губу, как одеяло сползает ниже, а слишком свободное платье совсем расходится, приоткрывая верхний край груди. Топорщатся соски, дыхание учащается, как и у Никлоса, едва сдерживающегося от того, чтобы не наброситься на пребывающую в томительном сне Селесту.

Такой он никогда не видел её. Такой сладкой, горячей и доступной. Она открывалась перед ним, оставаясь полностью во власти опасного сновидения. И король не удержался. Он опустился к ней и коснулся розовой щеки, спустился до подбородка, ощущая лёгкую влагу от сильного жара. Его рука провела линию от шейки, под которой так быстро билась жилка, до талии, а после поднялась чуть выше и он сжал горошинку груди. С её губ сорвался сладостный стон, поглощённый его отчаянным поцелуем. Ник тянулся к ней, желая большего.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

В брюках стало тесно. Разбуженный огонь нестерпимо стискивал голову мужчины в кольцо пьянящей боли, и он терялся в этой жажде. Его рука забралась под низ рубашки, и он прикоснулся к внутренней поверхности её бёдра, отчего девушка слегка вздрогнула, но продолжала спать, — её видение было слишком глубоким, слишком тяжёлым, чтобы она осознавала, что творится наяву.