Зверь-из-Ущелья (СИ) - Марей Соня

Я слушала его и не слышала – кровь прилила к голове и оглушительно бахала в висках. А он, кажется, говорил со мной, как с маленьким ребёнком.

– Пусть всё закончится вот так, когда тебе ещё не за что меня ненавидеть.

– Я…

Он аккуратно, но твёрдо приложил палец к моим губам, делая знак замолчать. Потом, не сводя с них глаз, погладил большим пальцем нижнюю – а я не могла избавиться от чувства неправильности. Всё должно закончиться… но как! Как можно оборвать эту нить? Если только с мясом и кровью.

Если бы я всё-таки успела сказать, что и так его ненавижу, это было бы ложью.

Опомнись, Рамона, ты Каменная жрица. А это что-то да значит.

Огромным усилием воли я загнала подступившие слёзы обратно, а порыв ветра, ударивший в лицо, в этом помог.

Мы не говорили друг другу «прощай», не говорили «до встречи». Будто оба надеялись, что эта встреча ещё состоится. Надежда сильнее доводов рассудка.

– Ты ведь помнишь, что я не даю обещаний, которые не смогу сдержать? – я потянулась к нему в последнем отчаянном жесте и поймала губами его губы. Поцелуй вышел торопливым и неловким, словно нас в любой момент могли раскрыть.

– Сладкие, как мёд, и горькие, как пепел, – выдохнул Ренн, когда мы прервались.

– Ты знаешь, каков пепел на вкус?

– Теперь да.

Трава шуршала под моими ногами, каждый шаг отдавался болью под сердцем. Меня будто заковали в тяжёлые цепи, и я шла, как приговорённая к казни. Тянуло обернуться, ещё раз коснуться, вдохнуть чуть горьковатый, ставший родным аромат кожи, стали и степного ветра. Раствориться в нём. Почувствовать щекой ткань рубашки на мужской груди, потереться о неё лбом, смять непослушными пальцами и никогда, никогда больше не отпускать! Кожу между лопатками жгло огнём – он молча смотрел мне в спину, и огромных усилий стоило не допустить позорной слабости.

Я растворялась во вратах, уходила в свой мир, но часть меня навсегда оставалась на маковом поле. Но показалось, что в этот миг ветер шепнул:

– Ты самое светлое, что случалось со мной.

Глава 31.

Я провела остаток ночи в святилище то засыпая, то вздрагивая и открывая глаза. Казалось, алтарь следит за мной сотнями невидимых глазах, тянет жадные руки, стремясь опутать.

Я молилась Матери Гор, прося послать душе успокоение. Она ведь добрая, милостивая, она умеет утешать. Но тёмные своды молчали.

К вечеру следующего дня я добралась до Антрима. Измотанная и обессилевшая, будто несколько дней подряд орудовала кайлом в шахте. Решив пройти одним из заброшенных переходов, я никак не ожидала встретить по пути Орвина – двоюродный брат вынырнул из-за поворота, как вездесущий подгорный дух.

– Орв! – взвизгнула я и проложила руку в груди. Сердце чуть не выпрыгнуло.

Он, кажется, испугался не меньше.

– Ты что здесь делаешь, сестрёнка? – спросил, переведя дыхание.

– Возвращаюсь из святилища.

Да, это правда. Но то, что я путешествовала по равнине в твоём обличье, никому знать не обязательно. А амулет я утопила в Извилистой, как и старые вещи Орма.

Мы немного поболтали и хотели было разбежаться каждый в свою сторону, как вдруг братец остановился.

– Рамона! – окликнул голосом, полным ужаса.

Догнал меня и снял что-то с волос. Ни жива, ни мертва я наблюдала за движением пальцев, которые сжимали маленький тонкий колосок.

– Это же… – глаза брата округлились, а у меня от ужаса перехватило дыхание. – Это пшеница!

– Ну и что здесь такого? – я попыталась сделать голос беспечным, но внутри всё задрожало. Сердце колотилось как у птицы, попавшей в силки.

– В горах пшеница не растёт. Откуда это у тебя? Ты была на равнине?

– Что за вздор, Орвин? – я выхватила у него улику и смяла в кулаке. – Ты на солнце перегрелся? Какая равнина?

Орв выглядел смущённым. Он почесал затылок и метнул на меня растерянный взгляд.

– Может, я перепутал…

– Конечно, перепутал!

Мой единственный шанс – убедить его в этом. Конечно, я надеялась, что Орвин в любом случае бы меня не выдал, но… Лучше играть свою роль до конца.

– Я бы никогда не спустилась туда одна без разрешения.

– Да-да, я понял, – он кивнул. – Прости. Ну, всё, удачи тебе, сестрёнка! – он подмигнул и помчался прочь.

Я ещё некоторое время простояла, прислонившись спиной к холодным камням и слушая, как грохочет в ушах кровь. Как хорошо, что первым колосок заметил Орв, а не отец или кто-то из жриц.

Матерь Гор, какое облегчение!

***

А на следующее утро Антрим всколыхнулся.

Один из старейшин, бесконечно уважаемый и почитаемый Ольд, совершил настоящее преступление. Презрел все традиции, наплевал на обычаи и уклад, за что должен был подвергнуться суровому наказанию.

Скальный город кипел, как вода в котелке. Искатели переговаривались тревожно, кто-то требовал публичного суда, кто-то порывался лично объяснить ему, что так поступать нельзя. С помощью кулаков, разумеется.

– Отец! – я догнала его, со всех ног куда-то спешащего, и схватила за локоть.

– Чего тебе? – процедил сквозь зубы он, прожигая меня разозлённым взглядом.

– Ты можешь объяснить толком, что случилось? В чём вина Ольда?

Я ничего не понимала. Слухи были такими противоречивыми, что в голове поселилась настоящая путаница.

Отец закатил глаза и простонал:

– Этот… этот мерзавец, он…

– Что?! – от нетерпения и слишком сильно стиснула его руку, и отец с шипением расцепил мои пальцы.

– Вчера выяснилось, что Ольд нажил ребёнка! – в его голосе было столько неприкрытой злости и осуждения, что я попятилась.

– Именно за это его хотят судить, как преступника?

Среди искателей прелюбодеев не было… почти. Мы свято чтили брачные обычаи, как и завещала Матерь Гор. Если когда-то и случались измены, об этом предпочитали молчать, не выносить такой позор на всеобщее обозрение. Но жену Ольда забрали горы шесть лет назад, и он был вдовцом, свободным мужчиной. Конечно, правильней было сначала жениться на той женщине, но так ли сильна его вина?

Отец схватился за голову, и мне показалось, что сейчас он начнёт вырывать волосы от злости.

– Ты не понимаешь! У Ольда ребёнок от лестрийки!

Ноги вмиг ослабли, и я несколько мгновений боролась с тем, чтобы не рухнуть. Кусочки мозаики сложились в один момент: пара с ребёнком, маковое поле, возвращающийся в горы искатель…

– Он уже долгое время вёл себя подозрительно, куда-то отлучался, – отец говорил нехотя и прятал глаза. – Недавно я велел проследить за ним – так его преступление и раскрылось. Он навещал на равнине ту девку и её приплод.

‍

– Отец… – я сглотнула сухой ком.

Что я могла сказать?

– Это всего лишь… ребёнок.

– Всего лишь?! – взревел он, саданув кулаком по скале рядом с моим лицом. – Ты в своём уме, Рамона? Ольд – не просто мужчина, не кобель гулящий, не тупоголовый юнец. Он – один из старейшин Антрима, искатель, который подаёт пример остальным, он должен был блюсти чистоту тела и помыслов! Уважать наши традиции, а вместо этого он… он…

И отец сплюнул на пол.

– Это ужасно, – только и смогла выдавить я. Новость не укладывалась в голове, а страшнее всего было то, что вчера и я рисковала быть обнаруженной. – Что с ним сделают?

– Лишат Дара. А ты ступай к матушке Этере, она тебя ждёт, – отрезал отец и зашагал прочь.

Лишат Дара? И Матерь Гор позволит?

Меня затошнило. Не только от мыслей о печальном будущем Ольда, но и от страха за собственную шкуру. Закрыв глаза, я сползла по стене и спрятала в коленях лицо.

Надо ли говорить, что на его месте я увидела... себя.

Глава 32.

Верховная была в главном храме. Стояла лицом к алтарю, ссутулив плечи и низко наклонив голову.

– Матушка?

Я шла, не таясь, но она вздрогнула так, будто только сейчас почувствовала моё приближение.

– Ты участвуешь в ритуале. Подготовься, – голос, всегда уверенный и чёткий, звучал безжизненно.