Ты думал, что я слабая... - Виктория Осадчая

— Ну что, готова?

— К чему?

— Совершать самый безумный поступок в своей жизни…

И «Тадада-там, тадада-там, там-там, тарам-пам-пам-пам»… Кому не понятно, то это Марш Мендельсона под который я входила в зал, с колотящимся сердцем и подкашивающимися ногами. Что это? Для чего это?

Первая паническая мысль — сбежать. Но предвидя это, Захар крепко держал меня за руку. Потом — закатить истерику. Но думаю, мой голос все равно бы не одолел громкость торжественной музыки. А следующая — сказать «нет». Но когда я увидела виноватый, но торжествующий взгляд своего жениха, я поняла, что язык мой просто не повернется, чтобы сказать что-то подобное. «Да» и только «да». Когда после торжественных клятв и обмена серебряными кольцами, я спросила у Ольшанского, зачем он так поторопился с бракосочетанием? Ответ был прост:

— Чтобы ты не сбежала.

Ну, да, получая фамилию мужа, я становлюсь гражданкой этой страны. Значит, теперь мне точно не удастся сбежать. Но пока я этого и не хотела. Хотя с моей тягой на приключения, это «пока» могло когда-нибудь случиться. От меня можно ожидать что угодно.

В Петербург я вернулась уже в новом статусе. Когда подругам сообщила, что остаюсь, то реакция каждой была неоднозначна.

— Вернулась всё-таки блудная дочь, — заявила Рима.

— Значит, теперь будем видеться, — обрадовалась Полина.

— И даже не сказала, что замуж выходит, — обиделась Арина.

По приезду Захар погрузился в работу, а я училась быть хорошей женой для холостяка, который прожил столько лет один. Конечно, это было тяжело в силу его сформированных привычек, но он все терпел, сжав зубы и поглощая все, что я приготовлю огромными порциями, комментируя о полезности женщины в доме.

Через неделю нагрянули Рима и Полина для того, чтобы потаскать меня по магазинам, так как вещи мои, отправленные тетей Розой, находились еще в пути.

— А ты не собираешься навестить крестницу? — поинтересовалась Полина.

— Собиралась. Просто с Тимофеем боюсь встречаться. А ещё нужно, наконец, поговорить с родителями.

— Слова мудрой женщины! Нужно за это выпить! — чокнулась чашкой кофе о мою Рима.

А потом я выслушивала о неугодном королеве Риме Пимановой холопе, который посмел ей перечить и даже оскорбить. По-моему, моя подруга просто влюбилась.

Параллельно со всеми этими событиями, я пыталась найти работу. С моим образованием найти что-то высокооплачиваемое было тяжело, зато предложили должность преподавателя в академии. Ну, а что? Все лучше, чем ничего. С моей ученой степенью, с моим талантом педагога, думаю, с этой должностью я могла бы справиться. На шее у Захара тоже сидеть не хотелось, да и с ума сходила я в четырех стенах.

До начала учебного года оставалась всего неделя, когда я все-таки решилась на ещё один отчаянный шаг. Я собиралась ехать к родителям. Эту идею мой супруг поддержал с большим воодушевлением.

— Давай я с тобой поеду, если ты хочешь.

— Думаю, мне сначала самостоятельно нужно разобраться. Я тебе позвоню потом.

— Как скажешь, солнце, — согласился он. — Деньги нужны?

— Нужны, — опустила я глаза. — Я тебе отдам.

— Ага! Умнее ничего не могла придумать? Хотя у тебя есть возможность отработать. МММ! В спальне… — глаза его заблестели, улыбка наползла на лицо хитрющая, хитрющая.

Конечно, это было сказано в шутку, но процесс был уже запущен и необратим!

Ностальгия. Во всех словарях это слово обозначает тоску по Родине, по детству, родному краю. А в качестве медицинского термина, это даже психическое расстройство, связанное со всем вышеперечисленным. Да, с последним определением я согласна.

Душа просто болела, катастрофически, когда я, заезжая в город на автобусе, рассматривала знакомые улицы, все таких же размеренно идущих людей, а не спешащих, как в больших городах. И вон тот знакомый поворот, ведущий к ресторану «Берёзка». А там Аринка, наверное, уже руководит своим властным голосом, оставив своих малых Барышниковых на бабушку. Хотя как говорила Рима, там и Ромкин отец играет в присмотре за внучатами немаловажную роль, пока дети подымают свой бизнес.

А здесь поворот, ведущий к моему дому, вернее, к дому моих родителей. Сколько? Три года? Почти три с половиной года. Я давно перестала считать, понимая, что это занятие может ранить только сильнее. Может быть, если бы я не совершила своё псевдо-паломничество к Шаману, я бы до сих пор обижалась. С этим перерождением, я обрела какую-то мудрость, которая позволила мне простить родителей.

Снова мои вещи, которые я взяла с собой поместились в небольшой рюкзак, который я закинула за спину, обшаркивая подошвы новых мокасин о старенький асфальт, державшийся всё ещё «молодцом», направляясь с автовокзала к стоянке, где могла найти такси.

Не стала звонить своим девчонкам потому, что знала, что до папы и мамы не доберусь. Эти засранки меня просто так не отпустят. Решу этот вопрос, потом уже встречусь с Аринкой.

Через минут двадцать я подъехала к кованным воротам дома, который когда-то был излюбленным местом для посещения моими одноклассниками. Мы любили устраивать пикники в саду, пока мама нам таскала всякие вкусности, приготовленные собственными руками. Что с подростков взять?!

Калитка была открыта, мне оставалось только ее толкнуть и сделать первый нерешительный шаг. Я не думала, что это может быть так сложно. Ничего не изменилось, только вот цветов стало больше во дворе. А на крыльце, вытянувшись пригрелся на солнышке мой найдёныш, который уже превратился в старого ленивого кота, Туча. Назвала я его так из-за грязно-серого цвета, ну и, естественно, из-за погоды, в которую я его нашла.

— Есть кто дома? — подала я голос, не замечая хоть каких-то движений ни внутри, ни снаружи. Ага, послышались шаги, которые с каждым ударом моего сердца становились все громче и громче.

Знакомая фигура, вытирающая руки о передник… наверняка папе готовит ужин. Изменилась, немного осунулась, волосы белеют ярко выраженной сединой, но все так же безупречно уложены. Вокруг глаз стало больше морщинок. Понимаю, что многие из них появились из-за меня, непутёвой дочери.

Мама, моя мама. Я не забыла, как пахнут твои руки, как они могут ласкать и обнимать. Я не забыла твой голос, который напевал мне колыбельные, немного фальшивя. Я не забыла твои глаза, сколько в них всегда было любви и тепла, даренных только мне…Боже! Я смотрела, как она прикрывает трясущейся рукой рот и сама начала реветь.

— Господи, Господи, — тихо шептала она, пытаясь выговорить сквозь всхлипы слова. Ком сковал мое горло, и чтобы окончательно не впасть в слезную истерику, я кинулась к ней. Наверное, все эти годы я мечтала об этом.