Эскортница (СИ) - Вечная Ольга

По аудитории проносятся смешки.

— Но о том, как это организовать, мы поговорим на одной из следующих лекций. На какой именно, не скажу, дабы вы ходили исправно. Сегодня речь пойдет вот о чем.

Я обвожу глазами аудиторию и начинаю рассказывать. Народу и правда тьма: судя по всему, весь поток согнали. А может, и другие курсы пришли послушать. Пробегаюсь взглядом по рядам, но Драгунскую не нахожу.

Прочитала мою фамилию и слилась? Но экзамен-то мне сдавать будет.

Ощущаю разочарование. Может, однофамилица?

В этот момент дальняя дверь открывается и в аудиторию проскальзывает тень. Вернее, девица. Втягивает голову в плечи и юркает к свободной задней скамье. Не дойдя пары шагов, застывает и впивается глазами в меня. Огромными круглыми глазами.

Я узнаю ее мгновенно и тут же отмечаю детали: угловатую худобу, серость лица, впалые щеки.

Драгунская явно в шоке. Не ожидала видеть, хотя им заранее должны были сообщить, что я буду читать оставшиеся лекции. Странно.

— Проходите, — говорю ровно. — Вы задерживаете занятие.

— Я... — лепечет она, — я ошиблась аудиторией. Простите.

Разворачивается было, но я перебиваю:

— Место свободное есть. Вон там.

— Алина, ты не ошиблась! Проходи быстрее! — шепчут ей сокурсники.

Она с по-прежнему круглыми глазищами медленно подходит к лавке, будто на эшафот взбирается. Садится. Я продолжаю вести занятие, то и дело возвращаясь к Драгунской. Сидит, смотрит, изредка что-то пишет.

Под глазами тени, губы дрожат. Движения ломаные. Она словно бледная копия самой себя.

Блть.

Тело напрягается. Настроение моментально портится. Я планировал увидеть ее другой. Может, прилюдно поспорить даже на какую-нибудь тему. Смутить намеком как бывший клиент. Или как препод студента. Чисто для развлечения.

Вариантов много, было бы желание.

Но тут скорее неотложку вызывать нужно.

Продолжаю рассказывать.

В какой-то момент Алина поднимает глаза, смотрит четко на меня. В них слезы. Которые копятся, копятся, а затем срываются и катятся по щекам, падают вниз. Она их даже не вытирает. Пульс ускоряется. Драгунская чуть наклоняет голову вперед, чтобы волосы закрывали лицо. Взгляд исподлобья. Не живая и не мертвая.

Не собирался я вредить. Максимум поиграть.

Сука. Охреневаю от контраста.

Девочка, да что же с тобой сделали?!

Глава 47

Алина зависает и пялится в стол. Взгляд стекленеет. Плечи опущены, рот слегка приоткрыт. Если бы я не знал ее раньше, решил бы, что торчит давно. Причем хорошо так. Не жилец девка.

Мысль оставляет неприятный осадок.

Почему мне, постороннему человеку, хватило пары секунд, чтобы оценить ситуацию? Где многочисленные родственники Драгунской? Не верю, что не заметили.

Остаток лекции тянется медленно. Едва я объявляю, что все могут быть свободны, Алина оживает. Хватает рюкзак и пулей вылетает из аудитории.

Нда. Тягой к знаниям тут и не пахнет.

Провожаю ее глазами, продумывая, что делать дальше. Лекции посещает, значит, не всё так плохо. Тем не менее без разговора не уйду сегодня. Она мне, блть, отчитается.

Толпа студентов, заряженных вопросами и благодарностями, устремляется на перерез и задерживает у выхода. Освободившись, первым делом я возвращаюсь к деканату и... да, изучаю расписание ее группы. Еще две пары сегодня. Фотографирую на будущее.

Стою у окна напротив аудитории, жду. У меня ведь нет работы и других дел. На часы поглядываю: опаздывает Алина-Галина.

Краем глаза замечаю тень, вылетевшую из-за угла. Тень меня замечает тоже, делает разворот на сто восемьдесят и на той же скорости шмыгает обратно.

Это уже не смешно. Я похож на мальчика, что будет бегать по этажам? Раздражение волнами накатывает. Поймаю — прибью.

Действительно ускоряю шаг. Студенты разошлись по кабинетам, занятия во всю идут, поэтому затеряться в потоке у Алины не выходит.

— Алина! — окликаю. — Подождите.

В конце коридора она резко сворачивает влево и исчезает. Там, конечно, не тайная комната.

Что ж, надеюсь, при необходимости Борисов отмажет. Я толкаю дверь и захожу в женский туалет.

Умывальники. Напротив ряд кабинок с закрытыми дверцами. На всякий случай подхожу к окну и бросаю взгляд вниз — не сиганула, слава богу.

— Алина, я знаю, что ты здесь. Поговорить нужно.

Тишина. Сколько ей там? Девятнадцать или семь?

— Кто не спрятался, я не виноват. — Дергаю одну дверцу. Потом вторую.

— Писать хочу. Выйди, пожалуйста, — раздается нервный напуганный голос.

И все равно даже такой он ласкает уши.

Я улыбаюсь. Соскучился по своей мелкой шлюхе. Проверяю остальные кабинки, дабы убедиться, что нас не подслушивают.

— Писай и выходи. Я подожду.

— Я стесняюсь. Это дамская комната! Да что ты себе позволяешь, Истомин?! Я буду жаловаться!

— Что я подкараулил тебя в туалете? — усмехаюсь. — Тебе не поверят. Давай уже делай свои дела, я терпеливо жду, когда зажурчит.

— Извращенец. Что тебе надо?

— Идет вторая пара, на которую ты безбожно опаздываешь. Вижу, как ученица ты так себе. В постели работала лучше. А заверяла, что будет наоборот.

— Да пошел ты!

— На счет «три» я открываю кабинку. Один... Два...

Дверца отворяется, Алина подлетает к раковине, включает воду и остервенело мылит руки. Я стою за спиной, наблюдаю. Черные мешковатые джинсы, толстовка, грязные кеды. И не скажешь, что под одеждой спряталась красавица. Но в принципе — да, похудела она резко и нездорово. Так бывает во время болезни или зависимости.

Драгунская выключает воду, стреляет глазами через зеркало. Могла бы убить — сделала бы это.

— Я больше не работаю, — говорит быстро, скомканно. — И вообще этим не занимаюсь.

— Чем этим? Сексом?

Алина брезгливо фыркает. Зрачки бегают.

— Нашла кое-что поинтереснее? Не героин хотя бы, будущая адвокатесса?

Она дергается, недовольно морщит лоб. Поворачивается ко мне:

— Тебе-то что? На работе заставили хорошее дело сделать и отправили в универ? Грехи искупаешь?

— Да нет. На тебя пришел посмотреть. Добровольно.

Она округляет глаза, на миг словно растерявшись. Бравада слетает, передо мной беспомощная, совсем юная девушка. Через секунду Алина вытирает слезы и берет себя в руки.

— Отшила, тебя и заусило? — криво нахально улыбается. В глазах мелькает пошлая насмешка.

Бл**ь и бл**ь, форменная.

— Еще как, — включаюсь, улыбнувшись. Обе ипостаси мне заходят.

Алина упирает руки в бока. Выпрямляет спину.

— Повторяю еще раз: я не работаю, тебе ничего в этом плане не светит. Если хочешь, чтобы меня вышвырнули отсюда, иди сразу в деканат, за мной таскаться бессмысленно. Я не собираюсь с тобой разговаривать. Нам не о чем.

— С кем будешь?

— Что? — теряется она.

— Разговаривать с кем будешь? Кого притащить? Священника, психолога, родственника?

Пользуясь заминкой, я подхожу ближе и касаюсь плеча. Алина отшатывается, словно обжегшись. Упирается поясницей в раковину, та держится не пойми как на тумбочке, начинает шататься. Алина оборачивается и старается ее выровнять.

Руки дрожат. Напуганная дикая белка. Что ж делать с ней? Жалко же. Кусается отчаянно, но такое мне не больно.

Подхожу и обнимаю.

— Тише.

Она вздрагивает. Застывает. Под толстовкой прощупываются косточки. Алина делает вдох. Я обхватываю ее горло, но не сжимаю.

Ну давай, вспомни наши ролевые игры, ты доверяла и расслаблялась каждый раз. Всегда было приятно. Ни разу я плохо не сделал.

Смотрю в глаза.

Разве обижал? Обманывал? Ну?

Молчит. Не шевелится, будто не дышит даже. Ее страх осязаем, он пробивается сквозь толстый слой моего цинизма и неприятно покалывает. Эти два месяца изменили Алину. Дело не мое, но горечь такая, будто мое.

Злюсь сильнее.

Мы смотрим друг на друга неотрывно. Сумасшедший курортный роман чуть было не разрушил все планы. Потом два с половиной месяца жизни. Разной, да, девочка? Жизнь бывает разной. Иногда за пять лет вспомнить нечего, а иной раз за сутки становишься другим человеком.