Приход ночи - Артем Тихомиров

Оставалась одна загвоздка. Лена, та самая девушка, которая подтвердила алиби Артура. Какие у него с ней отношения? Постоянные или просто так совпало, что она была с ним с тот день? Как сам Артур относится к их связи, если таковая есть до сих пор? Способен ли он изменить той, которую любит, если допустить, что между ними все серьезно? Думая об этом, можно испортить себе настроение.

Мне надо перестать строить воздушные замки — моя старая дурацкая привычка. В конце концов Артура еще здесь нет. Придет время — я все узнаю.

Разобравшись с грязным бельем, я забралась в ванну с намерением как следует отмокнуть и полежать в тишине. Вода оказалась на грани того, что можно терпеть. Думая об Артуре, я задремала.

Цветы мне в последний раз дарили сто лет назад. Я даже не помнила, что это вообще такое. Артур стоял на пороге, держа в одной руке букет, а в другой что-то еще. Видимо, целлофановый мешок.

— Привет, — сказал он.

Я открыла рот, прокашлялась и только тогда смогла ответить тем же.

— Проходи, — добавила я, отступая.

Почему у меня такое чувство, будто это мое первое в жизни свидание? Я сообразила, что краснею, щеки заливает жар. Артур заскочил внутрь, сказав, что закроет дверь сам. Скрипнула металлическая щеколда.

— Тебе — Ну зачем ты?

— Хризантемы.

Пауза — и Артур вложил мне букет в руки, видя, что мои пальцы повисли в пустоте. Я чуть не разревелась. Накатило все разом. Я вспомнила, что слепа.

Артур сделал вид, что ничего не заметил. Он закрыл дверь, повернул ручки замков, будто знал, как это делается. Я стояла перед ним, прижимая букет к груди, и не знала, что сказать. Как же неловко. И страшно.

— Ну и как ты поживаешь? — спросил Артур.

Я слышала его действия. Он снимает ботинки, ставит их рядом с другой обувью на полочку под вешалкой. Стаскивает с себя ветровку, пахнущую табаком и мужской туалетной водой. Пристраивает ее на крючок.

— Стирала, — брякнула я.

— Что?

— Стирала до твоего прихода…

— А…

Ну я и идиотка. Разом забылось все, что я хотела сказать, все мысли по поводу того, как следует себя вести.

— Красивые очки, — заметил Артур.

Я кивнула.

— Надо поставить цветы куда-нибудь, — сказал он.

Я повела его на кухню, он шел сзади, неся в руке шелестящий пакет.

— Что у тебя там?

— Ну, мелочь всякая. Вы здесь курите? Запах табака.

— Да, дымим в квартире. Традиция.

Что я мелю? Хватит кашу жевать, пора быть самой собой. Я открыла верхний шкафчик, помня, что там должна быть стеклянная ваза, куда войдут цветы.

— Ты хорошо ориентируешься… Ну, извини. Просто, не подумаешь…

— Да говори нормально.

Я отвернулась, глубоко вздохнув, чтобы погасить дикое возбуждение, и сунула хризантемы в вазу. Затем подошла к раковине и налила холодной воды.

Артур помог мне поставить вазу на стол. Наши руки соприкоснулись.

Слишком мелодраматично. Наверное, мы походили на двух персонажей старого романтического фильма, которых даже невинный поцелуй приводит в шоковое состояние. Я села на табурет, боясь, что ноги вот-вот подкосятся.

Артур поставил на стол шелестящий пакет.

— Здесь диски, которые обещал. Две бутылки вина. Красное и белое.

— Ага, — сказала я, думая о той бутылке белого, которое мы вчера с Таней не выпили.

— Ну и всякая ерунда. Кое-какие мясные закуски, конфеты, пирожное.

— Спасибо. — Мой голос прозвучал сипло. Я кашлянула и сказала: — Дай прикурить.

Артур рассмеялся. Он вел себя так, будто мы в последний раз виделись с ним неделю назад и со мной все в порядке. Может, он и прав. Так и нужно.

Иначе опять появится желание копаться в истории, выискивать плохое и заниматься самоанализом.

Артур дал мне свою сигарету. «Парламент». Я прикурила от его зажигалки.

— А что Таня?

— Вечером будет.

Сигарета помогает успокоиться. Я сделала две глубокие затяжки.

— У меня сегодня свободный день.

— Чем ты занимаешься?

— Компьютеры продаю. Устроился полгода назад в магазин.

Я подумала, что как раньше ничего толком о нем не знала, так и сейчас.

Мы болтали по телефону, но я не помню, чтобы он говорил мне про свою работу.

Да плевать.

— А Таня что делает?

— Не знаю, — ответила я. — Секрет фирмы, видимо.

— Правда?

— Правда. Мне все равно, если она сама не хочет говорить.

— Ясно, ясно.

Артур, видимо, увидел штопор для вина, лежащий на столе. Бутылка проехала дном по пластику и оказалась неподалеку от меня. Артур стал открывать.

— Белого сначала выпьем.

Меня до сих пор бил мандраж, поэтому я только кивнула.

— А где бокалы?

— В шкафу, там же, увидишь сам.

Артур достал бокалы, из которых мы обычно с Таней пьем вино, и стал наполнять.

— Ты отлично выглядишь, — сказал он.

— Да ну.

— Правда.

— Как я могу отлично выглядеть, если даже причесаться не могу как следует. Я не знаю, что у меня на голове.

— По-моему, все нормально. Но я не специалист по прическам и укладкам, поэтому сужу как дилетант. И как дилетанту мне нравится.

— Короче, говоря, это комплимент, — сказала я.

— Да. Давай выпьем за встречу. Надеюсь, мы не в последний раз… ну, видимся. То есть… ладно.

Я подняла бокал, и Артур стукнул по нему своим. Вино было дорогим, с хорошим запахом, терпкое, с отличным послевкусием. Я не стала спрашивать, какое он. Сделав три больших глотка, стала ждать, когда алкоголь подействует. Артур сам подвинул ко мне пепельницу, закурил.

— Люда, я в любом случае рад тебя видеть. Правда, мне очень хотелось.

— Только удержись от соболезнований.

— Каких?

— По поводу моих глаз.

— Я и не собирался.

— Разве?

— Точно. С какой стати? Я же знаю, что тебе это не понравится. Факт остается фактом, конечно, но я не думал антимонии разводить, — сказал он. — Все равно ничего не изменишь…

Сурово, но правда. У меня не было причин не верить ему. Артур всегда поступал честно и не терпеть не мог ходить вокруг да около. За это он мне нравился как человек.

— Но извини, если что не то говорю.

— Все нормально.

— Я сам ненавижу, когда меня жалеют.

Я докурила.

— Пойдем в комнату.

Мы переместились туда, поставили вино и закуски на столик. Я села в кресло, а он на диван, на котором я спала. От этой мысли мне стало жарко.

— Кошка на меня косится, — сказал Артур. — Словно я украл у нее еду.

— Ты для нее чужой, — ответила я. Мое тело, кажется, расплылось по креслу. Словно кусок масла, лежащий под солнечными лучами.