Пожар Саниры - Эд Данилюк

– Богиня воды, это я, Мизази дома Барири, всегда приносящая тебе жертвы…

Девушка дрожащим голосом тихо произносила слова песни, положив обе ладони на свою макушку, выгнув тонкую спину, закрыв глаза, застыв.

Санира к своему ужасу обнаружил, что, несмотря на сжимавшее его беспокойство, он сейчас думает только о том, как она красива. Юноша стыдился нахлынувших на него в такой момент мыслей, гнал их, но ничего поделать не мог. Даже лицо мёртвой Варами, которое он раз за разом нарочно представлял себе, почему-то больше не вызывало у него острого ощущения тоски. Хотелось смотреть на Мизази…

– Богиня воды, – поспешно, с преувеличенной горячностью, заговорил он, – это я, Санира дома Ленари, всегда приносящий тебе жертвы…

Мгла расступилась, открылось небо, заалело вечернее солнце. Из тени вынырнул холм и сгоревший Город. Появились звуки. Мир вернулся, но это был другой мир! Немыслимые существа скользили в нём, время носилось в воздухе нитями, вода отвердела и воспарила. Богиня кружила вокруг, одновременно сидя перед двумя людьми.

Мизази, не прерывая песни, протянула руку, и Санира передал ей кусок хлеба. Девичьи пальцы стали отрывать кусочки и ронять их в чашу с водой. Вода мутнела, покрываясь взвесью крошек.

– Богиня воды, открой нам, кто сжёг Город! – прошептала Мизази.

– Богиня воды, открой нам, кто умертвил Радигу! – вторил ей Санира.

Фигурка, стоявшая перед ними на земле, равнодушно глядела вперёд, в никуда. Столбик глины, обнажённая стройная девушка с маленькой головой, ибо голова не нужна стихии воды, и крошечными грудями, ибо плодородие не коснулось ещё девственной богини. Её нечеловеческое лицо, вытянутое вперёд щипком гончара, напоминало скорее рыбью или даже птичью голову. В ямках круглых глаз не было ни чувств, ни мыслей. Всё тело покрывали полосы рисунков, и каждая линия означала власть, могущество и силу. И равнодушие к людям.

Несколько мгновений Санира и Мизази смотрели на богиню, будто ожидая, что она заговорит. Потом девушка дрожащими пальцами осторожно подняла фигурку и ударила её о край чаши. Раздался глухой звук, но фигурка не разбилась. Мизази повторила попытку, на этот раз сильнее, и голова богини отлетела прямо в воду.

Песнь, пропитавшая глину, вырвалась на свободу, расплылась в воздухе расширяющимся облаком, в один миг приняла форму фигурки и вошла в богиню воды, незримо витавшую вокруг.

Мизази напряжённо вгляделась в воду.

Санире тоже нужно было смотреть туда, вниз, внутрь чаши, но он не мог оторвать глаз от девушки. Она была рядом, с прядкой чёрных волос, выбившейся на лоб, с тонким носом, заострившимся от напряжения, с сосредоточенным взглядом карих глаз, невероятно красивая. От неё исходило тепло. От неё пахло дымом костра, свежим хлебом, сеном.

Воцарилась тишина. Крошки покрыли всю поверхность воды сплошным слоем. Мизази не шевелилась, продолжая смотреть в чашу.

В груди Саниры трепетало сердце, кровь стучала в висках…

И тогда это случилось. Юноша, подчиняясь порыву, наклонился к Мизази. Его губы потянулись к её щеке.

Девушка подняла на него глаза. Её помутневший взгляд в одно мгновение очистился, сосредоточился, обрёл остроту. Застывшее лицо перекосилось в гримасе гнева. Мизази оттолкнула Саниру, и этот толчок был таким сильным, что тот повалился на землю.

– Так вот зачем ты меня сюда затащил! – прошипела она.

Санира упруго, одним движением, приподнялся и, пугаясь собственной смелости, дрожащими руками обнял её. Мизази задёргалась, но сопротивление её было каким-то неуверенным, слабым, не таким, как всегда, и юноша, решившись, впился в её губы поцелуем. Девушка замычала, силясь что-то выкрикнуть, попыталась вывернуться, но уже через несколько мгновений затихла и обмякла.

В голове Саниры пронёсся вихрь мыслей, главной из которых было: неужели?! В груди заворочалась бездна чувств, но удивление было главным из них. Юноша совершенно не ожидал, что получится…

Они целовались, не в силах оторваться друг от друга. Его руки сжимали хрупкое тело, её – мягко лежали на его плечах, и не было вокруг ни богинь, ни времени, ни Города, ни ужасающего, ненужного похода на лесных…

Наконец Мизази издала какой-то звук, стала несильно отталкивать Саниру мягкими ладонями, и юноша разжал объятия.

Они оторвались друг от друга, тяжело дыша. Их взгляды встретились, и оба тут же стали смотреть куда-то в сторону, стыдясь. Желания всё ещё витали между ними, ослепление не прошло. Полный наслаждения и невысказанных стремлений поцелуй всё ещё длился, пусть лишь в головах; зло мира отступало, напуганное жаром сердец.

Санира хотел вновь прижать к себе девушку, вновь ощутить её податливые губы, но лишь сидел, как и положено на обряде, на пятках и не смел поднять взгляд. Слова, мечущиеся в нём, были либо выспренними, либо низменными, и он не произносил их. Он чувствовал себя беспомощным. Его окружали лёгкое удивление и радость, лишь на малую толику разбавленные так и не исчезнувшей тревогой за Варами…

Как можно беспокоиться об одной девушке и столь страстно желать поцелуя другой!

Мизази молчала. Дыхание её успокаивалось, но пальцы продолжали комкать одежду.

– Негодяй! – наконец сказала она. Без гнева или злости. Скорее растерянно.

Санира и сам был ошеломлён. Он не знал, что говорить.

– Ты мне очень нравишься, – прошептал он.

Девушка грустно улыбнулась.

– Больше или меньше, чем Лакути и эта твоя… новая… из дома Шунучи?

– Дарини? – ошарашенно спросил Санира.

А о ней-то как Мизази узнала? Да и что, собственно, узнала? Ведь с юной матерью грудного ребёнка его ничто не связывало!

И Лакути! При чём здесь Лакути? Как вообще появляются такие дикие слухи?!

– От Корики ты и не отрываешься! Ты бы хоть спросил себя, зачем юной девушке идти с торговцами в другой город! Она ведь просто не может найти себе подходящего мужчину в своём поселении! Она пришла к нам охотиться! На тебя, дурак, охотиться!

Санира ошалело смотрел на Мизази, не в силах вымолвить ни слова.

– Эх ты! – говорила, распаляясь, девушка. – А о скольких ещё я даже понятия не имею!

– Да при чём тут?!.. – у Саниры не хватило слов.

Как можно сравнивать?!

– Заставил меня богине песню петь… – вздохнула девушка.

– Нет…

– Что «нет»?

– Я действительно хочу спросить богиню воды о том, кто злоумышленник, – Санира сел на корточки и вновь уставился на чашу. – Это очень важно.

– Гм, – хмыкнула Мизази и тоже стала смотреть на поверхность воды. – А чего ж ты полез…

Она замолчала, так и не решившись сказать слово «целоваться».

Санира накрыл её ладонь рукой.

– Думаешь, обряд не нарушился? – спросил он. – Ну, из-за… из-за этого всего?

– Конечно, нарушился, – буркнула Мизази, избавляясь от его руки.

Рарара, которому стало скучно рядом с хозяином, вновь куда-то сбежал. Крошки покрыли всю поверхность воды мутной, неприятной на вид плёнкой. Но главное… Главное – исчезло ощущение, что мир замер, заворожённый обрядом, что рядом присутствуют потусторонние силы, что богиня слушает и готова отвечать. Ритуал был полностью нарушен. Да что там, он был разрушен!

Девушка вздохнула, мельком глянула на Саниру и пожала плечами.

– Так что, уходим?

– Может, ещё поцелуемся? – несмело спросил юноша и потянулся к Мизази, но та вспыхнула таким гневом, что он сразу же отшатнулся.

– Только попробуй! – прошипела девушка. – Я эту фигурку о твою голову разобью!

Тут какая-то мысль мелькнула в её глазах, и она, вновь пожав плечами, устроилась на пятках поудобнее.

– Давай всё-таки попробуем, – пробормотала она тихо.

На мгновение закрыла глаза и коснулась обеими ладонями макушки.

Санира, недоверчиво посмотрев на неё, повторил жест. Сейчас все эти движения казались глупостью, даже насмешкой.

Мизази подняла с земли безголовую фигурку и прошептала, прижав её к своим губам:

– Богиня воды, открой нам, кто сжёг Город, кто умертвил Радигу дома Зунати!

И решительным движением расколола фигурку о край сосуда. В чашу полетели куски глины. Мизази отряхнула ладони и замерла, глядя на волнующуюся поверхность.

Вода казалась густой и чёрной. Слой размякших хлебных кусочков, как тяжёлая ткань, пошёл кругами, быстро успокоился и замер.

Санира совершенно не верил, что богиня им ответит. Он даже не пытался вглядываться в отражающиеся в воде ветви куста, алое небо и колоды чьего-то дома. Взгляд его нет-нет да и скользил по Мизази, её прекрасному лицу и стройной фигуре.

Удивительным образом мысли юноши, витавшие до сих пор только вокруг недавнего поцелуя, совершили внезапный поворот, и Санира вспомнил другой поцелуй, тот, которым его на лесной поляне одарила несколько дней назад другая девушка, не менее привлекательная и желанная. Он думал о том, что завтра отряд горожан разрушит и сожжёт деревню Варами, уведёт скот, унесёт припасы. Уже только это обречёт лесных на верную смерть. А скольких из них добровольцы Гаролы умертвят в пылу атаки, в сражениях на тесных улочках деревни или просто так, в кровавом исступлении боя. Она не спасётся, он был в этом уверен. Она погибнет. Сёстры-богини, как он мог забыть, пусть даже на несколько мгновений забыть, что Варами погибнет! Нужно спасти девушку с волосами цвета солнца!