Волк с Уолл-стрит - Джордан Белфорт

И если бы американское правительство когда-нибудь постучалось бы в дверь Патриции, она бы посоветовала этим янки уносить свои задницы от ее дома как можно дальше, да побыстрее. Представив себе эту сцену, я громко рассмеялся.

— Чего это ты так развеселился? — промычал Дэнни. — Вся эта встреча — пустая трата времени! А у меня нет даже кваалюда, чтобы утопить в нем свою грусть-печаль! Так расскажи мне хотя бы, что еще породил твой извращенный разум?

Я улыбнулся.

— Я встречаюсь с Сорелем через несколько часов. Я задам ему еще несколько вопросов, но я абсолютно уверен, что уже знаю ответы на них. От тебя я хочу только одного — чтобы ты позвонил Джанет, как только мы вернемся в отель, и попросил ее, чтобы она распорядилась подогнать наш «Лирджет» в аэропорт Женевы рано утром, а также забронировать президентский люкс в «Дорчестере». Мы летим в Лондон, дружище. Мы летим в Лондон.

Глава 14

Интернациональные мании

Через три часа я сидел напротив Жана-Жака Сореля в ресторане «Жардэн» в лобби отеля «Ричмонд». Стол был сервирован лучшими столовыми приборами, которые я когда-либо видел. Прекрасный набор отполированных вручную вилок и ножей из чистого серебра и безукоризненный сервиз из тонкостенного, просвечивающего фарфора расположились на накрахмаленной белоснежной скатерти. Это в самом деле впечатляло и, должно быть, стоило целую кучу денег! Но, как и весь этот старинный отель, интерьер ресторана был совершенно не в моем вкусе: стиль ар-деко примерно 1930-х годов; видимо, именно тогда ресторан последний раз ремонтировали.

Этот «изысканный» декор дико раздражал меня, а невыносимый джетлаг утомил меня почти до изнеможения. Зато компания подобралась прекрасная. Сорель оказался большим знатоком шлюх, и в этот самый момент он делился со мной изящными секретами местного искусства — как затащить в койку швейцарку. По словам Сореля, местные жительницы с точки зрения любви к сексу могли дать фору кроликам. Их так легко соблазнить, говорил Сорель, что он каждый день выглядывает из окна своего кабинета на Рю-де-Рон, смотрит, как они фланируют по улице — в своих коротких юбках и со своими крошечными собачками, и мысленно рисует на их спинках яблочко мишени.

Я похвалил Сореля за рассказ и посетовал, что с нами нет Дэнни — вот бы ему это послушать! Но вопросы, которые мы с Сорелем планировали обсудить в тот вечер, были несомненно, абсолютно и бесспорно незаконными, так что мы просто не смогли бы вести такой разговор в присутствии третьего лица — даже если это третье лицо было причастно к нашим преступлениям. Это было совершенно невозможно. Это был еще один урок, преподанный мне Абрахамсом, который частенько повторял: «Два преступника — это просто преступность, трое — это уже организованная преступность».

Так что в ресторане я был наедине с Сорелем, но мысленно все время возвращался к Дэнни, спрашивая себя, что тот, интересно, поделывает в этот самый момент. Дэнни был из той породы парней, которых не следует упускать из виду в чужой стране. Стоило предоставить его самому себе, как можно было с большой долей уверенности ждать беды. Единственным плюсом, перевешивавшим все минусы, было то, что как раз в Швейцарии Дэнни не мог выкинуть ничего особенно чудовищного — за исключением разве что изнасилования или убийства, — а сидевший напротив меня человек в любом случае сможет уладить дело одним телефонным звонком.

— …Так что в большинстве случаев, — разглагольствовал тем временем Сорель, — я веду их в отель «Метрополь», напротив банка, и трахаю прямо там. Кстати, Джордан, должен сказать, что это ваше словечко — «трахаться» — кажется мне чрезвычайно удачным. Во французском языке просто-напросто нет слова, которое так верно передавало бы смысл. Но не будем отклоняться от темы: я просто хочу сказать, что превратил это занятие в свою вторую профессию (банковское дело, разумеется, на первом месте), так что моя цель — уложить в койку как можно больше швейцарских женщин.

Он беспечно пожал плечами, изображая жиголо, и улыбнулся типичной теплой улыбкой европейского засранца. Затем глубоко затянулся своей сигаретой.

— Если верить Камински, — сказал он, выдыхая дым, — вы разделяете мою любовь к красивым женщинам, верно?

Я улыбнулся и кивнул.

— Что ж, это очень хорошо, — продолжил банкир-женолюб, — очень хорошо. Но я также слышал, что у вас очень красивая жена. Как это странно, вы не находите? Иметь красавицу жену и при этом засматриваться на других женщин? Впрочем, я таков же, мой друг. Видите ли, моя жена тоже очень красива, и все же я не могу отказать себе в удовольствии провести время с какой-нибудь юной красоткой, готовой со мной переспать, если только она соответствует моим стандартам совершенства. А в этой стране нет недостатка в женщинах подобного сорта, — пожал он плечами. — Так устроен мир, в нем есть все, что нужно таким мужчинам, как мы, не так ли?

Господи! Как это ужасно прозвучало! А ведь сколько раз я утешал себя почти теми же словами — пытаясь объяснить свое поведение. Но, услышав такое из уст другого человека, я понял, насколько несуразным, нелепым это объяснение было на самом деле.

— Видите ли, Жан, приходит момент, когда мужчина должен признаться себе наконец, что он просто раб своего члена. Именно такой вот момент я переживаю сейчас. Я люблю свою жену, но при этом сплю с кем попало.

Сорель глубокомысленно прищурился и кивнул:

— Я переживал такое много раз. И это так здорово, когда ты это осознаешь, разве не так? Это напоминает нам, что действительно важно в этой жизни. Ведь если бы не было семьи, ради которой ты спешишь домой, жизнь была бы пустой. Вот почему я наслаждаюсь временем, которое провожу с моей семьей. Но затем, спустя несколько дней, я понимаю, что просто повешусь, если задержусь там дольше.

Не поймите меня превратно, Джордан. Дело вовсе не в том, что я не люблю свою жену и своего ребенка. Конечно же, я их очень люблю. Но я француз, а любому французу бывает нелегко выносить семейное бремя, и поэтому я спешу выпорхнуть из семейного гнезда прежде, чем начну срываться на близких. Я пришел к выводу, что благодаря времени, которое я провожу вне дома, я становлюсь лучшим мужем для жены и более хорошим отцом для ребенка. — Сорель взял сигарету из стеклянной пепельницы и глубоко затянулся.

Я довольно долго ждал, но он так и не выдыхал дым. Вот это да! Это становилось интересно. Я никогда не видел, чтобы мой отец выделывал такое! Сорель как будто впитал дым в себя — поглотил его, погрузил в свое нутро. Неожиданно мне пришла в голову мысль, что швейцарские мужчины курили по другой причине, нежели американцы. Видимо, швейцарцы воспринимали курение как чисто мужское удовольствие, тогда как американцы видели в нем возможность настоять на своем праве умереть от ужасного порока, пренебрегая всеми разумными предостережениями.