Прорвемся, опера! Книга 2 - Никита Киров

— Лады, Паха. Вот, познакомься, — он достал из папки два цветных снимка.

На первом был изображён крепкий мужик с бородой в военной форме натовского образца этого времени и в армейской панамке. На снабжение боевиков денег не жалели. Но в руках у него калаш, а за поясом — кинжал навроде того, который я сегодня видел.

— Шахтамиров Султан Ибрагимович, — объявил Турок. — Уроженец города Грозный, служил в советской армии артиллеристом, а ныне он — майор вооружённых сил республики Ичкерия, — Гриша при этом скривился. — По факту сепаратист и боевик, и только из-за бюрократии он не в федеральном розыске. Или подмазал кого-то.

— И как он похож на второго, — я усмехнулся. — Как братья-близнецы.

— Да, — Турок кивнул. — А это — приехавший сегодня к нам в город Али Шахабов, житель села Хасавюрт, предприниматель. И да, похожи, как однояйцевые близнецы, — он засмеялся. — Всегда, как услышу это, смех разбирает. В голове-то другое представляется.

— Надо их свести, — продолжил шутить я. — Вдруг у них родимые пятна есть, как у Зиты и Гиты… ладно, шутки в сторону, Гриха. К нам в Верхнереченск вдруг прибыл чеченский боевик с фальшивыми документами. Хотите его взять?

— Не за что пока брать, — к окну подошёл отец. — Его Валерка с Андрюхой сегодня шмонали, они в ППС-ников нарядились. Остановили как нерусского для проверки документов, якобы. Ни ствола, ничего противозаконного, и паспорт в порядке. А был бы ствол или бумаги липовые, взяли бы его сами на законных основаниях, об нары ударили и рано или поздно бы раскололи. Значит, придётся делать по-хитрому. Так даже лучше выйдет.

— И вы отпустили его? — с сомнением спросил я. — А он ничего не заподозрит?

— Он бы заподозрил, если бы мы у него документов не спрашивали, — отец закурил и посмотрел вдаль. Сан Саныч подошёл к нему, и батя его погладил. — У всех кавказцев проверяют, всех их прессуют, время такое, и он знает. Если бы не подошли, сразу бы понял, что хвост есть. А так даже двадцать баксов Андрюхе сунул, настоящих. А то те в раж вошли, пока до него докапывались, на хулиганку его чуть не натянули. Деньгу для правдоподобности взяли.

— Так что мы решили познакомиться с ним поближе, — сказал Турок.— И использовать это. А ты подходишь для этого идеально, Паха. Ты и Сан Саныч.

— Хм… — я задумался. — Он собачник?

— Наоборот. У нас есть данные, что он собак ненавидит. Боится до чёртиков. Какая-то детская травма или что-то такое, но при виде собак у него начинается неконтролируемый панический ужас, стоит столбом. Поэтому он полевым командиром и не стал, на подхвате всё работает.

— И его отправили в город? — недоверчиво спросил я. — С таким диагнозом?

— Собаки одно, а контакты — другое, — заметил отец. — А у этого Султана контакты есть… были. Он оружие хочет купить, крупную партию у братвы. Сам понимаешь, куда стволы пойдут, в какую республику, каким боевикам. Это если вкратце. А платит бартером за волыны — наркотой. У них там сейчас продаётся всё, от рабов до дури, вот они и меняют стволы на героин. Да и заодно молодёжь в нашем городе потравит, ему же в радость, гаду такому. Понятно, что наркота вся здесь осядет по точкам, — голос у отца будто пропитался в этот момент горечью и злостью.

Во как. Стало понятнее. ФСБ ищет боевика, а РУОП хочет пресечь торговлю оружием, а заодно накрыть тех, кто с этим связан. Если на этом завязана братва, то проблем у бандосов будет выше крыши, когда их прищучат.

Да и наркота ведь, братва тут же пустит её в дело, начнёт продавать на всех углах. И даже объявления по всему городу, где предлагали сдать барыгу, не помогут.

А ведь если бы им удалось провернуть сделку, то боевики получили бы оружие, которые будут использовать против наших ребят во второй войне уже через три года, а город наводнит куча наркоты, которой будут барыжить во всех клубах и везде, где можно.

И, скорее всего, в первой моей жизни эта сделка удалась. Я даже вспомнил, что одно время мы то и дело ездили и находили труп очередного нарика, скончавшегося от передоза. Вроде бы даже этой осенью дело было.

Подзабывалось, конечно, но сейчас я вспоминал, что часто это были не безнадёжные нарики, а вполне себе приличная, казалось бы, молодёжь. Тогда герыч считался дорогим наркотиком, для мажоров, но барыги часто давали обычным парням и девушкам первую дозу даром или по большой скидке. Да и уговаривали, мол, это же всего разок попробовать, ничего не будет, а молодёжь-то на всякое запретное падкая, особенно в клубах, когда выпили, да и барыги знали, как уговаривать, чтобы заполучить клиента. Тем более, что часто дурью торговали ровесники, а им было проще найти нужные слова.

Вот дело и шло. Развернули торговлю, маркетологи хреновы, торговцы смертью. Только не учли те барыги, что герыч, который им достался, пришёл чистый, а они привыкли, что он всегда разбодяженный, даже у поставщиков. И сами продавали обычными дозами, не разбавив его сахарной пудрой и всякой дрянью, ведь очень много его пришло, некогда им было этим заниматься.

Вот и выходило, что первая доза для многих становилась последней. А пока это поняли, пока их накрыли, смертей вышло много.

И неужели это связано с этим делом? Если так, то эта треклятая бабочка наконец-то махнула крылом в нужную сторону, и шансом надо воспользоваться, выяснить, а заодно и поучаствовать.

— Вот и мы решили, — начал тараторить Турок. — Нужен пёс, он нападет на Шахтамирова, а тут ты и… оп! Спасешь его, но собака, якобы, не твоя.

— А если он с перепугу выстрелит в Сан Саныча или ножом ударит? — перебил я. — Я-то могу собой рисковать, а вот собака этого не понимает, пропадёт.

— Ничего у него нет с собой, даже заточки, да и он в ступор впадает, — влез отец. — Ряженные ППСники ему личный досмотр по полной устроили. Если у коллег данные верны, всё получится. Вы же всё про него знаете, да? — строго спросил он у Турка.

— Многое,