Трон сломленных богов - Эмбер Николь

глаза впились в Ксавье – я хотел, чтобы он понял, что я серьезен в каждом своем слове. Он заерзал, когда татуировки на моих руках и лице вспыхнули, – серебряные линии пульсировали в такт с моим раздражением. Я прижал руки к животу Кэмерона, и тот тихо застонал. Из моих ладоней лилась энергия, свет в комнате мерцал и гас.

Ксавье фыркнул, на его лице мелькнуло замешательство.

– Ты серьезно защищаешь это существо?

– Она не существо.

– Удачи в попытке встать между ними. – Винсент закатил глаза и скрестил руки на груди.

Я проигнорировал его комментарий, сосредоточившись на ране Кэмерона. Он встретил мой взгляд, стиснув зубы от боли.

– Самкиэль, что происходит? Теперь мы их защищаем?

Винсент сделал шаг вперед, обогнув Ксавье. Логан продолжал молчать.

– Ее нужно уничтожить, Самкиэль.

– Нет.

Свет в моих ладонях померк, татуировки погасли, электричество в комнате вернулось в норму. Кэмерон поправил рубашку и поморщился, усаживаясь на белую больничную койку.

– Нет? – Винсент закатил глаза и всплеснул руками. – Сколько еще трупов понадобится, чтобы ты пришел в себя? Дианна убила бесчисленное количество людей и не собирается останавливаться. Посмотри, что она сделала с Кэмероном и остальными. Думаешь, она не захочет большего?

– Я сказал «нет».

– Боги. Почему это так сложно? У тебя были тысячи любовниц. Что делает ее такой особенной?

По комнате пробежал разряд электричества, и все пригнулись. Аппараты и лампы заискрили, и палату окутала темнота.

– Следи за своим чертовым ртом.

Голос был не моим – словно какая-то темная, незнакомая даже мне самому сторона моей личности взяла верх.

Винсент судорожно сглотнул, но промолчал.

Все взгляды сосредоточились на мне. Комната казалась слишком маленькой и тесной. Мне нужно было уйти. Напряжение нарастало, барабанный бой в моей голове возобновился. Я не хотел никому навредить. Я ценил этих людей. Они были моими друзьями, моей семьей. Я покачал головой, глядя на Винсента, и двинулся к двери.

– Перестань от нас отстраняться, – сказал Винсент, на этот раз не повышая голоса. – Почему ты не можешь просто рассказать нам правду? Помоги нам тебя понять.

Я остановился. От медицинских аппаратов поднимался дым. Я сделал один вдох, затем другой.

– Это не она.

– Ты уверен, что знаешь ее настоящую? Сколько вы двое знакомы? Несколько месяцев? – сказал Винсент.

– Да, несколько месяцев. Месяцев, проведенных вместе, с утра до вечера. Вы не знаете ее так, как знаю я. Ей больно, и она убита горем.

Я повернулся и увидел полное и абсолютное осуждение на их лицах.

– Знаешь, много веков назад ты бы с легкостью решил эту проблему. Какой-то зверь взбесился, а значит, он должен быть уничтожен. Как думаешь, допустил бы Унир столько смертей, страданий и хаоса?

– Винсент, – сказал Логан.

Он скрестил руки на груди и предупредительно посмотрел на Винсента.

Винсент устало покачал головой.

– Сколько еще трупов тебе нужно? Сколько атак на наш родной дом? Пора понять, что девушка, которую ты помнишь, девушка, о которой ты так заботился, исчезла.

Какая-то часть меня сломалась.

– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. Вы когда-нибудь интересовались, что я чувствовал после падения Раширима? Задумывались о том, что я потерял и как это меня изменило?

Винсент не отступил, его глаза сияли небесной синевой.

– Как мы могли? Ты с нами не разговаривал!

– А зачем? – Теперь, когда я начал, меня уже было не остановить. – Вы бы меня не поняли. Вы не потеряли все, что знали, все, что любили, все, о чем заботились. У тебя была фальшивая корона, которую я тебе дал. У всех вас был дом, который я построил. Вы были друг у друга. А что получил я?

Я знал, что выплескиваю все эмоции, которые копил последние недели, годы, столетия. Я знал, что мои слова подобны ударам плетью по голой коже, но я не мог остановиться.

– Ничего. – Мой голос превратился в шепот. – За свою жертву я не получил ничего. Ничего, кроме кошмаров, осуждения и слов, брошенных в мой адрес, будто я не отдал все, чем являюсь, все, что имел, ради всех вас. Ради мира.

Один за другим они опустили головы или отвернулись. В их лицах появилась печаль, но мне была не нужна их жалость.

– Мне навязали корону с первой секунды моего рождения. Моя жизнь мне не принадлежала. Никогда. Моя жизнь – жертва ради вас, ради всех вас, ради миллионов, которые живут, дышат и умирают в этой вселенной и во всех других. И именно моя жизнь связана с мирами, закрытыми моим отцом. Вы можете кричать, что то, что я делаю, неправильно. Вы можете сказать, что я сошел с пути, который вы сами придумали, которому я должен следовать, но вы ничего не потеряли. Никто из вас.

– Мы потеряли тебя.

Голос Логана прорвался сквозь барабанный бой в моей голове.

Я повернулся и грустно улыбнулась своему старому другу.

– Я был потерян задолго до падения Раширима, а вы не заметили. Вы все требуете от меня соответствовать стандарту. Знаете, как это тяжело? Каков вес моей короны? Вы ведете себя так, будто я должен знать все – как исправить каждое бедствие, как предотвратить любые ошибки, но у меня нет ответов на все вопросы. И никогда не было. Люди, которые могли бы помочь мне советом, разбросаны среди звезд, а те, кто не умер, смотрят на меня так же, как вы.

Не в силах оставаться на месте, я ходил по комнате. Персонал больницы прижимался к стенам, уступая мне дорогу.

– Я понимаю, что потерпел неудачу. Я понимаю. Мой отец умер из-за меня. Я проиграл войну и тем самым запечатал эти миры и нас. Я понимаю ваше отвращение и ненависть ко мне, потому что я тоже это чувствую.

Я провел рукой по лицу. Щетина, покрывающая мой подбородок, царапала ладонь.

– И знаете, что самое смешное? То, что единственный, кто смог меня вернуть, – та, кого вы называете нашим врагом. Именно это она и сделала. Она вернула меня, и не так, как вы думаете, какими бы фразами ни бросался Кэмерон.

Кэмерон поднял руки и совершенно неубедительно возразил:

– Прости.

Я проглотил растущий ком в горле.

– Поначалу мне не нужно было ничего ей говорить. Дианна видела меня насквозь. А я видел ее – сильную и самоотверженную. Я видел, как она без раздумий бросалась на помощь тем, кто ей дорог, ничуть не беспокоясь о себе. Она веселая, умная и красивая, такая красивая. Она боец, воин, сильнее любого, кого мне когда-либо приходилось учить. И прежде всего она женщина, которой навязали ее