Легенда о Якутсе, или Незолотой теленок - Валерий Тихомиров

Распутин входил в ординаторскую частями. Сначала появилась большая рука и изнутри постучала по двери. Не дожидаясь ответа, появилась голова. Любопытные глаза стрельнули до дивану, пробежали по полу и в конце концов разочарованно обнаружили Альберта за столом.

— Ну, я так не играю! — Клим скорчил обиженную гримасу. — Один! За столом! С ручкой! На тебя это не похоже.

Альберт Степанович от удивления опешил. Всю свою сознательную жизнь он провел как раз за столом и с ручкой.

— А что на меня похоже?

Распутин целиком зашел в ординаторскую и, двусмысленно улыбаясь, похлопал ладонью по дивану.

— Неважно. Не бери в голову. Тут такое дело… сваливать надо.

Он подошел к окну и открыл форточку. Свежий воздух питерских окраин, насыщенный солями тяжелых металлов вперемешку с угарным газом, ворвался в ординаторскую. Сквозняк вырвал из-под руки Альберта листок и потащил по столу. Коротким и точным ударом Потрошилов остановил его на самом краю и вернул на место.

— Выпить хочешь?

— Могу, — не задумываясь ответил Клим, восхищенный такой резкостью. Он еще раз посмотрел на друга и добавил: — Как-то ты изменился в последнее время.

Они разлили по стаканам все, что оставалось в бутылке.

— Предлагаю — за дам! — Потрошилов встал, держа перед собой стакан.

— Я почему-то так и думал. — Клим устало приподнял зад и выпил.

Закусить было нечем. Водка всосалась и легла «на старые дрожжи», как родная.

— Валить надо, Альберт, — вернулся Распутин к тому, с чего начал.

— Кого? — заинтересованно встрепенулся Потрошилов.

— Ты здесь уже всех «завалил», — Распутин махнул рукой, — теперь отсюда валить надо. Ищут тебя.

— Кто? — Альберт Степанович принялся равнодушно рассматривать остатки жидкости на дне бутылки.

— Все. — Распутин пожал плечами и тоже уставился на бутылку.

— У тебя еще выпить есть? — спросил Потрошилов, посмотрел на Распутина и сам же кивнул.

Отпираться было бессмысленно. Сквозь линзы золотых очков на Клима смотрели глаза, которым нельзя было солгать. Да и, честно говоря, не хотелось.

— Есть, — признался Клим и добавил, — но валить надо!

Они выпили еще. Помолчали. Каждый о своем.

— А конверт у тебя есть? — Алик сложил вчетверо секретное донесение.

— Есть. — Распутин послушно полез в ящики стола. — Держи.

Агент, работающий под прикрытием, с подозрительным придыханием долго облизывал липкую поверхность. Когда наконец послание было запечатано, Потрошилов вскинул голову и энергично провел рукой по волосам, поправляя прическу. Лак «Последний путь» чуть не порезал ладонь. Алик недовольно поморщился.

— Что у меня с головой? Ты что думаешь как врач?

— Думаю — сваливать надо. Ты вчера в морге вместо одного банкира на тот свет оделся. Теперь на тебе одних шмоток тысяч на пятьдесят «бакинских». И это не считая работы! Ты себя в зеркале видел?

— Да. Жуткое зрелище, — честно признался Алик. То, что он утром увидел в зеркале, не могло называться Альбертом Потрошиловым.

— Вот именно. Теперь их крыша считает, что коль уж они тебя подготовили, надо и отправлять…

— Куда? — Альберт Степанович непроизвольно поправил галстук.

— Туда, — махнул рукой Распутин.

Они выпили еще, и тут свершилось предугадываемое чудо. Ждать его пришлось недолго. Концентрация алкоголя на кубический сантиметр тела Альберта быстро достигла критической величины. Инстинкт продолжения рода перед лицом смертельной опасности мгновенно приобрел глобальный характер. Водка начала выдавливать наружу потрошиловское семя. Процесс, как это часто бывает, сопровождался резким ослаблением могучего потрошиловского интеллекта. Альберт нерешительно пошел на поводу у физиологии.

— Знаешь, Клим, уходи один. Вдвоем нам, наверное, не уйти.

В коридоре послышались шаги. Мимо ординаторской прошла женщина. Потрошилов понял это генами. Клим — по стуку каблуков и взгляду Альберта. Глаза милиционера жгли дверь, как гиперболоид инженера Гарина. Распутин убрал под стол початую бутылку.

— Альберт, ты меня пугаешь. Декретный отпуск всей больнице не оплатят. Боюсь, если так дальше пойдет, декрет придется оплачивать и мужикам.

— Причем здесь декрет? — Потрошилов был искренне удивлен.

— Не бери в голову, — Клим снова махнул рукой. — Уходить надо, Алик.

Лицо Потрошилова внезапно изменилось. На какую-то долю секунды он вновь стал похож на прежнего Альберта. Подбородок его задрожал, на глаза навернулись крупные слезы. Он встал, подошел к другу и неуклюже обнял его.

— Знаешь, Клим, меня никогда так никто не называл. Я ждал этого от Люды, а оно — вон как получилось. Ты настоящий друг. Спасибо тебе за все. Теперь уходи. Я чувствую — здесь моя судьба. — Альберт Степанович достал из кармана пиджака платок с элегантным лейблом «Армани» и шумно высморкался. — Ты, кстати, не знаешь, что за помещение рядом с нашей ординаторской? Мне кажется, я слышал там женские голоса. Может, взять бутылочку и зайти к девчонкам на огонек?

Распутин с любопытством посмотрел на своего нового друга. Тот не боялся абсолютно искренне. Клим представил себе экстремальные ощущения от пробега по больнице с похоронной командой за спиной. Более смертельный риск придумать было трудно. В какой-то момент он даже позавидовал Альберту. До такой «безбашенности» любому экстремалу пришлось бы долго тренировать волю. А здесь — все от природы. Натур продукт!

— Альберт, боюсь, не получится. Восемь утра. Девчонки еще ночью по полной программе оттянулись. Поверь мне на слово. Как бы к нам на огонек не заглянул кто. В худшем смысле этого слова.

Распутин приоткрыл дверь и посмотрел сквозь щель в коридор. Там было тихо, как перед грозой. Тем временем Алик нашел под столом бутылку и решительно вцепился в пробку зубами. Попытки откупорить ее отполированным ногтем результатов не дали. Потрошилов обиделся. Еще несколько минут Клим смотрел, как друг пытается отковырнуть пробку дужкой золотых очков. Он явно собирался продолжать веселье. Из больницы надо было сматываться, но Алик, судя по всему, думал иначе.

Клим в отчаянии окинул взглядом ординаторскую, и тут на глаза ему попался график дежурств. В мелких клетках расписания не было ничего особенного. Кривые цифры, проставленные простым карандашом, символизировали однообразную серость врачебных дежурств. И только кое-где, красным, как поощрительный приз в унылой картине будней, стояли круги с вписанной в них крупной буквой «Б».

«Б» передавалась из рук в руки, как переходящее знамя. «Б» была наградой за низкую заработную плату и тяжелый труд. «Б» была отмечена заботливой рукой хирургов в графике красным и символизировала радость от выполнения профессионального долга. «Б» должна была заступить на смену.

— Ты, вот что, Альберт, Посиди здесь. Только тихо. И никуда не уходи! — выпалил Распутин, обрадовавшись удачному совпадению, и скрылся за дверью.

Алик пргнул-таки золотую дужку очков, но пробку отковырял.

Галина Булкина работала в больнице имени Всех Святых вторую неделю. После скоропостижного увольнения из Скворцова-Степанова. В скованном сознании психиатров не нашлось места для маленьких девичьих слабостей. Ее участие в побеге больных из стен заведения администрация расценила как пособничество. Копнуть глубже, в поисках истинных мотивов неординарного поступка, они не захотели.

Новым местом работы опытной медсестры стало отделение хирургии больницы Всех Святых. Больших отличий от дурдома она здесь не заметила. Разве что буйных было побольше. Появление Галины Булкиной с воодушевлением было воспринято коллективом, что быстро нашло свое отражение в графике дежурств. Выражение «на работу, как на праздник» приобрело смысл и стало лозунгом мужского неограниченного контингента. Жизнь потекла своим чередом.

Обиды Булкиной забылись быстро. Остались только воспоминания о спасителе, вытащившем ее буквально из дерьма. Он, молчаливый и энергичный, приходил к ней по ночам, брал на руки и целовал… Ну и еще его друг, который так красиво говорил.

— Галочка, здравствуй! — Распутин вошел вовремя. Как обычно.

Булкива переодевалась, в глубине души надеясь, что кто-нибудь войдет. И он вошел: В сестринской сразу стало меньше места от распирающей эротичности момента. Полный комплект. Раннее утро, полуголая медсестра, торопливый доктор и шаги в коридоре за дверью. Галя напряглась. Распутин остановился, его дыхание сбилось. Минимум белья открывал максимум тела. Крепкая круглая попка манила всей своей поверхностью одновременно. Булкина повернулась, и ее грудь проделала несколько затухающих колебаний из стороны в сторону. Мозг Распутина заволокло порнотуманом — он был с похмелья.

— У меня к тебе дело, — Клим с трудом произнес слова и нервно сглотнул слюну.

— Сейчас? — Галя удивленно посмотрела на часы. — Скоро смена.